Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая

Кожу припекает. Чем сильнее я дергаюсь, тем больше боли причиняю себе же.

— Все?

Чувствую, что он улыбается. Весело ему, блин!

— Пусти.

— Две минуты. Надо кое-что сказать.

— Чего?

Ян медлит, а меня на куски разрывает от нетерпения. Пусть скажет и уйдет. Выпустит меня из своей очередной ловушки.

— Короче… По поводу мака, — Ян вздыхает и притискивает еще усиленней, — он утопленник.

Утопленник? О чем он… Стоп!

— Что?

— Это вышло случайно.

Ян чуть резковато разворачивает меня к себе лицом, продолжая удерживать одной рукой за талию. Теплая ладонь обжигает даже через футболку.

Мой взгляд прикован к его груди. Смотреть ему в глаза я не буду ни при каких обстоятельствах.

— Случайность? Правда? Сначала его украли, теперь утопили, и ты при этом все время вертишься где-то рядом.

Срываюсь, упираясь взглядом в его острый подбородок.

Ян поджимает губы и разлохмачивает свои волосы, немного растопырив пальцы. Выглядит при этом забавно, словно ему и правда жаль.

Но разве ему можно верить? Нет.

— Зачем тогда ты его вообще притащил? Там проект, там был проект, а теперь… Ян, ты, ты просто, — прикрываю глаза и тяну носом воздух. Объемы, с которыми я его сейчас потребляю, колоссальные.

— Ты сама утром звонила, — смотрит с укором.

Серьезно? То есть я еще и виновата перед ним в чем-то?

— Его можно восстановить, — продолжает говорить как ни в чем не бывало.

Он абсолютно не понимает, что все это случилось по его вине. Ну да, конечно, как он вообще может быть хоть в чем-то виноват? Это же нонсенс!

— Пусти.

— Драться не будешь?

Я отчетливо слышу его гадкий смешок и тут же покрываюсь красными пятнами от злости. Придушить готова прямо здесь. За все. Просто за все.

Я молчу. Только смотрю в его наглые глаза и соплю как ежик.

— А, ну и главный вопрос: ты уже что-нибудь придумала? План мести созрел? Ты обещала, — он подмигивает, а меня перетряхивает.

Это не злость. Уже нет. Странное чувство, которое я не понимаю и не могу описать.

— Это была шутка, — делаю шаг назад, и его ладонь соскальзывает с моей талии. — Спасибо, — прижимаю промокший гаджет к груди. — Пока.

Пячусь, а потом со всех ног бегу домой. Сейчас мне лучше спрятаться. Я не готова к его присутствию рядом, не вытяну просто.

К моему сожалению, музыка в машине затихает. Я слышу, как хлопает дверь, оборачиваюсь мельком и вижу, что Ян идет следом.

Дома сразу бегу на кухню, чтобы Ольга стала непрошеным свидетелем, и, может быть, тогда Ян ретируется. Кладу ноутбук на стол и замираю у островка.

В кухне пусто. Ольги нигде нет.

Шаги становятся громче. Ян идет прямо сюда, возможно, на свет, а возможно, как ищейка, чувствует меня по запаху.

— Чем занята?

Несмотря на то, что его голос не становится для меня неожиданностью, все равно вздрагиваю. Приподнимаюсь на носочки и хватаю с полки чашку.

Молча тянусь к чайнику. Я так нервничаю, что льющийся из носика кипяток обжигает большой палец. Почему сейчас?

Кожу печет. Глаза наполняются слезами. Быстро перемещаюсь к раковине и включаю холодную воду.

Ян в это время подходит ближе. Встает рядом. Не замирает за моей спиной молчаливой статуей, а упирается ладонью в столешницу сбоку. Его присутствие давит на виски. Хочется кричать от беспомощности и своих дурацких, никому не нужных чувств.

— Дай, — вырывает мою руку из-под холодной струи. — Лучше мазь, — выдвигает ящик сверху и достает аптечку.

У меня пальцы дрожат от его прикосновений. Молюсь, чтобы он этого не почувствовал, но, судя по тому, как внимательно он меня разглядывает, молитвы не помогают.

— С чего такая забота? — прищуриваюсь, наблюдая за тем, как он сворачивает с тюбика крышку.

— Дружеская, — смотрит на меня из-под длинных ресниц.

Как только прохладный гель касается кожи, я издаю непонятный звук облегчения. Смотрю на руки Яна, у него костяшки сбиты. Ссадины свежие.

— Это откуда?

К своему удивлению, трогаю его покрасневшую кожу. Она обжигает похлеще кипятка. Отдергиваю руку в то же мгновение, как осознаю, что творю дичь.

— Не важно.

Ян дует на мой палец, и сердце предательски сжимается. Бабочки в животе вот-вот повылезают из своих могил.

Что он от меня хочет? Зачем так издеваться?

Ян убирает за ухо прядь моих волос. Подходит ближе. Мы касаемся друг друга телами. Я чувствую его тепло и то, как слегка шершавая ладонь обхватывает мою щеку.

— Не надо. Ян, пожалуйста, не надо.

Дрожу. Никак не могу успокоиться. Меня так сильно трясет, что зубы стучат. Слова получаются едва разборчивыми.

— Угу, — кивает, а сам не останавливается. Водит подушечками по моей коже, очерчивая губы.

Я и пошевелиться не могу. Просто стою и медленно моргаю. Впитываю в себя каждое его прикосновение и всю эту поддельную нежность.

— За… — только и слетает с языка на выдохе, потому что договорить он не позволяет. Его губы сливаются с моими, утягивая за собой в какую-то беспросветную бездну безумия.

Ян усиливает напор. Губы к губам.

Нежно. За гранью нежности. Совсем не пошлые прикосновения. И только мои слезы наполняют этот поцелуй влагой.

Я реву, получая его убивающе правильные поцелуи. И абсолютно не знаю, что делать.

Что со всем этим делать?

Я хочу, чтобы он отстранился. Чтобы отпустил и дал мне выдохнуть. Хотя бы немного прийти в себя. Я глазами его об этом молю. Израненное сердце просто не выдержит, если он продолжит.

Ян чертыхается, заглядывает мне в глаза, а потом делает шаги назад. Его пальцы скользят по моим щекам, прежде чем он убирает руки в карманы.

Отворачиваюсь, упираясь ладонями в столешницу. Рассеянно вытираю непрошеные слезы. Так трудно дышать.

Мне нужна опора, чтобы устоять на ногах.

— Не плачь.

Его тихий голос ничуть не успокаивает.

— Это из-за ожога. Ты не стоишь моих слез, — выдаю хрипло, шмыгая носом.

— Согласен. Давай поговорим, Ник.

24.3

— Ладно. Там, — киваю в сторону обеденной зоны.

Ян уже идет туда. Я же стараюсь продышаться и окончательно стереть с лица остатки слез.

Когда подхожу к столу, медленно отодвигаю для себя стул.

— Может, из разных комнат поболтаем? — Гирш закатывает глаза и пересаживается ближе.

Я же намеренно хотела поговорить на расстоянии стола. Села на противоположную ему сторону.

Мы