Проблема «бессознательного» - Филипп Бассин

Установка как выражение определенной регулирую­щей тенденции может в очень многих случаях никакими переживаниями и, следовательно, никаким аффективным или эмоциональным тоном не сопровождаться [именно это, по-видимому, происходит при выполнении более или ме­нее «автоматически», неосознаваемым образом регулируе­мых действий]. Если, однако, возникают осознаваемые аф­фективно окрашенные переживания, то очень трудно представить подобный эмоциональный сдвиг как не свя­занный с реализацией или, напротив, с задержкой реали­зации каких-то предсуществующих «тенденций к реагиро­ванию», какой-то системы установок, придающей «вес» (значение) поступившей информации[47].

Если мы согласимся с таким общим пониманием взаи­моотношения «установки» и «эмоции», то вместо традици­онной психоаналитической схемы, по которой «бессозна­тельное» воздействует на поведение благодаря содержа­щимся в нем и стремящимся к реализации вытесненным аффектам, перед нами возникает другая, более строго фор­мулируемая и экспериментально верифицируемая. Неосоз­наваемая высшая нервная деятельность, выполняя функ­цию переработки информации, оказывается неизбежным образом связанной одновременно с формированием и реа­лизацией установок, на основе которых происходит регу­ляция поведения. Эти установки, оставаясь весьма часто не только неосознаваемыми, но и непереживаемыми, про­являются функционально лишь как своеобразные «про­граммы», как системы критериев, как регулирующие тен­денции, о существовании которых можно судить по динамике поведения и биологических реакций. Именно так и только так может проявляться объективно регулирующая роль «бессознательного». Если же возникают более или ме­нее ясно осознаваемые положительные или отрицательные эмоции, то они почти всегда являются только сигналом «консонанса» или «диссонанса» между теми же установ­ками (предписаниями «программ») и поведением, в кото­ром эти скрытые регулирующие факторы находят или не находят свое окончательное выражение.

Можно заранее предвидеть, что обоснованно отрицатель­ное отношение, которое установилось у нас к любым пси­хоаналитическим построениям, вызовет на этом этапе на­шего анализа настороженность: не идем ли мы, принимая изложенное выше понимание взаимоотношения эмоций и установок, на поводу у психоаналитической концепции? Не удовлетворяемся ли мы чисто словесной подстановкой, заменяя понятие «вытесненная эмоция», понятием «нео­сознанная установка»? Не сохраняем ли мы при такой по­становке специфический для психоаналитического направ­ления стиль понимания всей проблемы взаимоотношений между «бессознательным» и «сознанием» и не придем ли мы, опосредуя связь между «бессознательным» и «созна­нием» через понятие «установки», к тем же по существу выводам, которые делает психоаналитическая теория, опос­редуя ту же связь через понятие «вытесненного аффекта»? Отвечая на эти вопросы, следует подчеркнуть несколько положений, имеющих принципиальное значение.

Если бы мы, желая избежать близости к психоаналити­ческой трактовке, отказались от признания реальности влияния неосознаваемых установок на поведение, то это означало бы отрицание либо самого факта реальности нео­сознаваемой высшей нервной деятельности, либо отрица­ние связи этой деятельности с переработкой информации, происходящей на основе предварительно сформированных или вновь формируемых установок. Определяет близость к психоаналитическому пониманию не признание или отрицание очевидной зависимости поведения от неосознавае­мых форм высшей нервной деятельности, а то, как трактуются закономерности этой зависимости, как понимается вовлечение в эту зависимость фактора соз­нания, какого рода влияния на поведение приписываются «бессознательному». Именно в ответах на эти коренные вопросы выступает разграничительная линия между по­ниманием «бессознательного» с позиций теории психоана­лиза и с позиций теории регулирования, а не в допущении или в отрицании самого факта поведенческой активности «бессознательного». Поэтому, когда мы, объясняя меха­низм этой активности, заменяем понятие «вытесненный аффект» понятием «неосознаваемая установка», то мы прежде всего уточняем реально существующую схему функциональных отношений. Преимущество же, достига­емое в результате такого уточнения, заключается в исполь­зовании фактора, представление о котором непосредствен­но вытекает из отправляемой «бессознательным» функции переработки информации. Этот фактор способен быть как неосознаваемым, так и сознаваемым, и его регулирующие проявления не требуют для своего объяснения антропоморфизации «бессознательного», сыгравшей такую печальную роль в снижении теоретического уровня традиционных психоаналитических построений.

Мы видим, таким образом, насколько существенную роль играет в теории неосознаваемых форм высшей нерв­ной деятельности понятие «установки». Мы попытались охарактеризовать кратко отношение этого понятия к об­щей теории регулирования и теории эмоции. Однако для того чтобы связь идеи «установки» с представлением о «бессознательном» была обрисована более полно, необходимо сказать несколько слов также о значении, которое концепция «установки» сохраняет при разработке схем функциональной организации действия. Мы изложим эти соображения в следующих параграфах, затронув попутно высказывания на близкую тему, сделанные недавно неко­торыми американскими исследователями.

Развитие, которое категория установки получила в школе Д. Н. Узнадзе, имело примечательную черту: необычайно дальновидный основоположник этой школы с самого начала своих работ над проблемой установки сблизил последнюю с вопросом о «бессознательном».

Д. Н. Узнадзе был одним из первых, если не первым, кто отметил принципиальное значение того факта, что те­ория психоанализа трактует «бессознательное» так, как его лишь и можно трактовать, не разработав предваритель­но никакой его психологической теории, т.е. как наши обычные мысли, эмоции, аффекты, стремления, только ли­шенные качества осознаваемости, как привычные для нас переживания, лишь ушедшие в особую постулируемую фрейдизмом сферу, содержание которой для осознания принципиально недоступно. «Бессознательное», по Freud, Это совокупность психических явлений, отличительные черты которых определяются в основном лишь негативно: тем, что эти явления не осознаваемы. Их положитель­ные харатеристики почти полностью исчерпываются ука­занием на их тенденцию находить свое выражение в пове­дении или на «языке тела», преимущественно символи­чески[48].

Пошел ли сам Д. Н. Узнадзе по принципиально иному пути, разработав какие-то представления о психологиче­ской специфике форм существования, проявления и зако­номерностей динамики «бессознательного»? Предложено ли им и его последователями оригинальное понимание нео­сознаваемой и непереживаемой мозговой деятельности, ко­торая определяется, несмотря на эту свою неосознаваемость и непереживаемость, содержанием объективной си­туации и сама влияет на мотивы поведения? На такой вопрос следует ответить, безусловно, положительно, если учесть проводимые на протяжении многих лет экспери­ментальные исследования Института психологии имени Д. Н. Узнадзе Академии наук Грузинской ССР, позволив­шие накопить огромный фактический материал и углубить разработанную в свое время Д. Н. Узнадзе общую теорию «установки». Мы имеем все основания утверждать, что эта теория является в настоящее время единственной не толь­ко в советской, но и в мировой литературе экспериментально обоснованной концепцией «бессознательного» (см. Ш. Н. Чхартишвили. Проблема бессознательного в совет­ской психологии. Тбилиси, 1966). Она позволяет изучать с помощью точных методов неосознаваемые и непереживаемые формы мозговой деятельности, которые возникают под влиянием не изолированных субсенсорных стимулов (как это имеет место, например, в известных опытах Г. В. Гершуни с субсенсорными раздражениями), а ком­плексных надпороговых воздействий, под влиянием «значения», которое имеют для субъекта экспериментальная ситуация в целом, конкретное психологическое содержа­ние его переживаний. Именно поэтому, отклоняя психоаналитическую концепцию «бессознательного» и пытаясь про­тивопоставить ей иное понимание неосознаваемых форм высшей нервной деятельности, мы должны уделить идеям Д. Н. Узнадзе серьезное внимание.