курьер.ru - вячеслав антонов

            «Какая-то другая стала. И все равно хороша».

—   Будешь? — Андрей подал стакан.

—   Помоги.

Патриция, отхлебнув виски, указала на ногу. Чулок пополз вверх по гладкому загорелому бедру, руки приблизились к скользкому шелку трусиков.

— Плотнее, — указала женщина.

Яхту встряхнуло, но Андрей успел придержать Крысу за талию, другой рукой раскатывая кружевной верх чулка. Рука сама собой легла на шелковый треугольничек, мягко поглаживая его снизу вверх. Женские бедра напряглись, ягодицы стали твердыми, но Патриция, чуть отстранившись, поставила на койку другую ногу:

— Теперь эту.

Шинкарев поймал себя на странной мысли — он не улавливает эмоционального тона, да и точного смысла происходящего. Это как, нормально, что женщина взялась разговаривать таким командным тоном? Там, на острове — он подписался на что-то? Признал какой-то новый статус? В отношениях с Крысой? В отношениях с китайской командой? Вроде бы нет. И тем не менее... «Бди!» — как всегда, вовремя напомнил Козьма Прутков. Мужские руки вновь заскользили по бедру, приближаясь к горячему шелку; перед глазами качалась круглая грудь с твердым розовым соском. Снизу пальцы попали под шелк, на волосы, густо покрывающие мягкий Венерин бугор. Женщина, не меняя бесстрастного выражения лица, захватила своими бедрами ногу мужчины, слегка присев и поддавливая низом живота. Так они замерли на некоторое время, потом Патриция выпрямилась, отстранилась и достала из шкафа узкий кружевной лифчик. Она накинула бретельки на плечи, осторожно проведя их мимо пластыря; груди вложила в чашечки и повернулась спиной к Андрею:

—   Застегни, пожалуйста. И больше не трогай меня — боюсь вспотеть, а мыться уже времени нет.

—   Работа ждет?

—   Можно и так сказать.

Патриция сбросила с головы полотенце, — влажные каштановые волосы рассыпались по плечам, — затем подняла с койки легкое платье из полупрозрачной палевой ткани и надела его через голову, высоко вскинув руки.

—   Ну как?

—   Военная рубаха лучше, — не совсем искренне ответил Андрей. Неужели он начал ее ревновать? Вот уж не ко времени.

—   Там тоже война, — ответила Патриция.

—   И как успехи на половом фронте?

—   Я еду не для этого.

—   Я не спрашиваю про твою поездку. Я в целом.

—   Все в прошлом. Вот у нее были успехи.

О своем фото, висящем на стене, она говорила отстранение, как о другой личности.

—  Знаешь, кто был у нее первым?

— Ну, скажи.

«На кой хрен мне все это? Мазохизм какой-то. Да нет, все надо знать».

—  Итальянский военный моряк. Такая красивая форма, с блестящими пуговицами. Он их расстегивал, расстегивал, расстегивал... Наконец, снял штаны...

—  Момент истины?

—  Точно. — Женщина пригубила виски. — Что глупости вспоминать!

—  А как ты одевалась?

—  А-а-а, как одевалась... — Патриция даже рассмеялась от удовольствия. — Смешно одевалась. Только представь: черный джемпер в обтяжку, мини-юбка цвета леопардовой шкуры, черные колготки и черные армейские ботинки.

«Ножки, судя по всему, были стройные — крепкие, но не худые. Да плюс веснушки, мягкие детские щеки, каштановые волосы по плечам. Н-да... французочка. Обалдеть».

—  Тогда были успехи, а сейчас?

—  Только ты. А у тебя?

—  Аналогично. А теперь отвечай по Хемингуэю: «Ох, милый, я такая несчастная!»

—  С чего это я несчастная? Пошли, а то несем чушь какую-то. Плесни мне еще.

Проходя через салон, Андрей захватил стакан и для Вонга. Тот принял его молча, в знак благодарности кивнул головой. Он снова был в пестрой рубашке, пиджак с автоматом куда-то исчез. Яхта, снизив скорость, повернула к городской набережной, на которой замер в ожидании массивный серебристый «Мерседес». Задняя дверца была открыта, рядом с машиной стоял Ши-фу, одетый во фрак. Яхта медленно подошла к каменной стенке, качаясь на волнах, постукивая о камень резиновым обводом борта. Вонг прыгнул на набережную, протянул руку Патриции. Снизу ей помогал Андрей, придерживая последовательно за плечи, талию и бедра.

— Чао, милый!

Перед глазами взлетел легкий подол платья, поднялась нога в прозрачном чулке, затем узкая ступня, перекрещенная белыми ремешками. Нарядная женщина устроилась на заднем сиденье, положив на колени сумочку, Ши-фу с Вонгом тоже сели в машину. «Мерс» тронулся, и яхта, рявкнув дизелем, отвалила от стенки. Набирая скорость, она пошла вдоль набережной, направляясь к марине. Шинкарев стоял на корме, глядя туда, где только что скрылся автомобиль. Его женщина отправилась... куда-то. Так надо? Наверное, надо.

Постояв немного, Андрей выбросил стаканы в море и поднялся в рубку.

Глава двадцать третья

Чен смотрел прямо по курсу, отрабатывая на бортовую качку легкими движениями штурвала.

—   Давай, — предложил он, уступая Андрею место.

—   Уверен?

—   Давай.

Шинкарев взялся за штурвал — черный шершавый пластик плотно лег в ладони.

—  Чуть расслабь кисти, почувствуй яхту. Как женщину. Клади руку сюда. — Чен указал на регулятор подачи топлива. — Двигай его вперед.

Корпус завибрировал от набирающих обороты моторов, яхта ударила скулой в волну, подняв из-под обвода облако брызг.

—  Подработай вправо, легонько, легонько... Теперь большой поворот.

Панорама порта сместилась влево; сила волн, ветра и двух моторов через штурвал пошла в кисти. Острый белый нос, разрезающий бутылочно-зеленую воду, белый бурун, красновато-бурое закатное небо — все собралось в черном штурвале и дрожало в унисон с вибрациями тела.

—   Нравится? — прорвался в сознание голос китайца.

—   Да.

—   Крысе тоже нравится. Зарабатывай.

—   Она быстрее заработает.

—   Не исключено.

«Кстати, о новом месте в бизнесе. Конкретно о финансовой части — процент себе отторговать или как?..»

— Все, дальше я сам, — сказал Чен.

Сбросив скорость, яхта вошла в марину. Заглушив двигатели и пришвартовавшись, Чен запер рубку, оба спустились на корму. Некоторое время китаец молча глядел на ряды яхт, смутно белеющих на неподвижной темной воде, потом хлопнул ладонью по начищенному латунному поручню.

—   Так что, хочешь такую? Будешь девушку катать.

—   Не смейся над убогим.

—   Как знать, как знать... Надо бы тебе с Ши-фу серьезно поговорить, не о всяких глупостях. Ладно, пошли перекусим где-нибудь.

Пройдя затихшими припортовыми переулками, они поймали такси и вскоре вышли у знакомой бетонной эстакады. Чен на минуту остановился у банкомата, пересчитал полученные банкноты, уложил их в плотный конверт.

—   Зайдем в бар.

—   А не опасно? — усомнился Андрей. — Мы оттуда еле ноги унесли. И вообще, я, между прочим, в розыске.

—   Ничего, это ненадолго.

На бетонных опорах эстакады виднелись пятна свежей штукатурки, внутри бара висел портрет убитого бармена, на стене остались следы от пуль. Другие повреждения были исправлены. За стойкой работала китаянка в траурном белом костюме, с приятным, но утомленным лицом, с тяжелым узлом волос на затылке, пронзенным длинной шпилькой. Чен отдал ей конверт, та приняла с низким поклоном. Ничего не заказав, мужчины вышли на набережную и пешком двинулись в сторону старой португальской крепости.

—   Это его вдова? — Шинкарев имел в виду женщину за стойкой.

—   Да, вдова.

—   Там, на острове... Патриция не выдержала испытания?

—   Выдержит, куда денется. А ты больше не зовешь ее Крысой.

—   Нет. Это привилегия друзей. Ты ее друг, ты и зови.

—   Да, мы друзья. А вот ты осложнил себе жизнь.

—   Чем?

—   Ты нарушил главное правило — «непривязанность». Мы ведь как буддийские монахи: дорога, миска, да пустая тыква. И Просветление где-то впереди.

«Наган на пояс, пакет за пазуху. Утром в Москве, вечером в Пекине. Похоже? Кто его знает».

— А почему мне разрешили спать с ней?

—  А кто мог тебе запретить? «И верно. Дело-то не во мне».

—  Тогда почему разрешили ей?

— Ты чем-то понравился Ши-фу. Может быть, когда пытался вернуться к ней на вилле. Или когда полез со своим идиотским разговором.

«Ши-фу не видел, как я отказался идти в подвал. Это Чен ему сказал. Из-за моего упрямства мы потеряли секунды три — огромное время в бою. Как пить дать, создали дополнительную опасность для самой Патриции. И это ему понравилось? — другому кому вешай!»

—   Патриция тогда была в опасности? — спросил Шинкарев.

—   Конечно. Но имела шанс и воспользовалась им.

—   Патриция — ученица Ши-фу?

—   Не из лучших. Та, с кем она дралась, была лучшей... в свое время. Но все равно, Ши-фу дорожит Крысой. Ему кажется, что вы подходите друг другу. А нам нужны лояльные люди.

—   Лояльные?

—   Не в смысле вербовки. Лояльные по большому счету — к ушу, к садам камней. К Дао. Друзья всего китайского.