Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя - Сергей Демченко

И что надо бы всё-таки для начала присмотреться к этой странности. Перейдя на настороженный шаг, ощетинившаяся стволами и корявым дрекольем масса замерла в нескольких шагах от меня, инстинктивно сохраняя собою форму круга, при желании который можно было выложить в уличную брусчатку за пару секунд. Очевидно, в плотном строю они черпали свою храбрость. Этот приём хорош против круговой атаки мечников где-нибудь в двенадцатом веке.

Однако, когда страшно, даже обученные солдаты имеют дурацкое свойство сбиваться в тугой комок шевелящихся и вздрагивающих от собственного иканья тел. От своих я всегда добивался «рассыпанного» горохом строя. Чтобы подобный испуганный «шарик» не стал в одночасье квадратиком гробика.

Когда «слегка рассеялась поднятая пыль», а на самом деле перестала чавкать топчимая ногами грязь, самые глазастые узрели и полностью убедились, что пришелец, то бишь я, один. И что он не собирается превращать их в рубленное мясо, своими собственными ногами прибежавшее на бойню.

А чуть позже из толпы раздался крик, полный радостного облегчения:

— Да это же Шатун, чтоб меня разорвало! Во, блин, кого уж не ждали, так не ждали! Мужики, это свой…

Ожидавшая лютого побоища толпа как-то сразу радостно сдулась в размерах. По рядам прошёлся вздох недоумённого, но всё-таки облегчения, — мол, сегодня не срок умирать, — что позволило мне начать говорить.

Боюсь, что в самый «пиковый» момент, открой я даже просто рот, это послужило бы сигналом к панической стрельбе.

Агрессивно и вместе с тем слегка трусливо настроенная толпа всегда находится перед лицом неведомой опасности на той грани отважной истерики, когда любое действие, явление или резкий звук заставит какого-нибудь местного невротика невзначай спустить курок, на котором трясся до этого его побелевший от еле сдерживаемого усилия палец…

— Теперь я могу опустить руки, о мудрое племя охотников за головами? — Стараюсь, чтобы мой голос не выдавал едва прикрытую издёвку над людишками, прибежавшими с мухобойкой на стадо бизонов…

Ну не могу я, даже в подобной ситуации, побороть в себе свойственное мне ироничное отношение к недалёкому и трусоватому обывателю! Хотя, как я думаю, эти несчастные за время моего с ними знакомства уже смирились с моей манерой высокопарного и слегка выспреннего словесного издевательства над ними. Как мне казалось, кое-кому из местных даунов подобная манера «гуторить» ранее даже льстила.

Представляю себе, что воображали о себе эти полудурки, коих я с почти серьёзным жаром величал то эрлами перестройки, то божественной дланью разнарядки…

Зато при моём появлении здесь, в мирное время моей молодости, они трусили мне навстречу, подобно преданным псам, и готовы были загрызть даже самого председателя, а до кучи и участкового, удумай они вдруг общаться со мною непочтительно или на повышенных тонах.

Та же история была актуальна и в некоторых других посёлках, потому моё появление здесь было воспринято если не с фанфарами, то как весьма дружественного лица, со стороны которого не стоит ожидать каких-то пакостей. Что мне и нужно было. Честно говоря, я был бы крайне удивлён и удручён, будь оно не так. Мне бы не хотелось делать посёлок безлюдной пустыней. Либо присматривать самому себе приличный холмик…

— Шатун, ты можешь даже пожать своими лапами наши! — Из кучи тел выбрался Эльдар, мой старый знакомец. Когда-то, в дни моей разбитной юности, мы умудрились не сделаться врагами, несмотря на некоторые обстоятельства.

— Вот ведь старый хрыч, я уж и не чаял тебя увидеть!!! — С силой обнявшись, мы несколько секунд мяли друг друга в объятьях. Бывший борец, Эльдар погрузнел, слегка обрюзг, но сила волосатых рук до сих пор внушала доброе мужское уважение и какое-то чувство добродушной надёжности. Остальные теперь уже не наставляли на меня ружей и невесть откуда взявшихся пары АК, уж не зная, как им теперь себя и вести.

Нет, оружие не растворилось в воздухе, но теперь оно смотрело не на меня, а куда угодно, вплоть до глаза стоящего за спиной соседа. Храни Бог толчеи…

Теперь эта остывшая «архангельская конница» напоминала скорее хуторян, которые невесть зачем случайно взяли в руки оружие.

— Шатун, а ведь ты пришёл явно не один! — Хитро улыбаясь, Эльдар смотрел на меня, так изменившегося за эти многие годы, пролетевшие с дня нашей последней встречи.

— Ты прав, старый пожиратель айрана… — теперь я могу свистнуть своих.

За мою неуёмную тягу к приключениям и одинокому увлечённому скитанию по местным красотам я и был как-то прозван некоторыми острыми на язык гражданами Шатуном. Не думал, что ещё хоть где-то, кроме как здесь, меня помнят именно под этим прозвищем. Прозвищем, накрепко прилипшим ко мне на некоторое время моей, весьма наполненной впечатлениями, молодости.

…Когда тесная окраинная улочка стала быстро заполняться выходящими из разных, неожиданных мест бойцами, население нервно сглотнуло запоздалое понимание того, что могло тут произойти, если б хоть кто-нибудь нажал ухом на курок.

Парад «мундиров и пистолетов» быстро поставил коллективный разум на ноги, чтобы последний жалко и вразнобой заблеял в приветствии в наш адрес. Наше «пополнение» в лице Круглова со товарищи тоже уже было переодето в нашу «понтовитую» форму, поэтому и здесь наше воинство было встречено восторженными хлопками клацающих челюстей.

Девять полноценно экипированных «живодёров» — это не пастухи свиноматок с одной нагайкой на всех.

Когда же первое впечатление о нас было должным образом составлено, десятки глаз вцепились в несколько объёмистых мешков, которые попарно тащили через перевал наши ребята. Похоже, за право заглянуть в их недра село было готово устроить борцовский турнир.

— Если верить глазам, то ты и твои люди пришли не милостыню просить, — вон какие все кормленные! — Эд не переставал довольно посмеиваться. И даже пытался потирать предвкушающе ладони. Уж кто-кто, а он знал, что в свои редкие визиты я никогда не приходил с пустыми руками.

Так что Эльдар был доволен втройне. Раз выгляжу хорошо, значит, хорошо и живу! Значит, и сейчас я явился не стонать и клянчить, что очень не нравится людям в дни, когда и самим тошно до невозможности…

— Ну, Бульдог! У тебя нюх всё тот же! — я тоже честно не скрывал своей радости по поводу того, что сегодня здесь будет не бой, а маленький и нежданный, но приятно неожиданный пикничок.

Я кивнул головой Бузине, и тот подтащил к Эльдару свою ношу.

— Погоди, дорогой, пожалуйста… Не мне, не мне надо дары подносить, ты уж прости!

— Мурат — ака! Гости наши тут хотят от души угостить наших людей. Примите, пожалуйста!

Вперёд выступил довольно крепкий немолодой мужчина. Очевидно, из уважаемых. Он почтительно и с достоинством принял из рук Бузины мешок и сделал приглашающий жест в сторону домов:

— Будьте нашими гостями, уважаемые!

Остальные разом загомонили и задвигались, предвкушая приятное времяпрепровождение, и на лицах заиграли уже вполне доброжелательные улыбки. Народ здесь жил самый разный, и замес наций была просто потрясающим.

Вопреки пророчествам многих, эти люди перед лицом беды не вырезали друг друга из застарелой ненависти, а сплотились.

Прожив немало лет бок о бок, они, безусловно, и конфликтовали, и не понимали друг друга, дрались, бранились и мирились. Одним словом, нормальная соседская жизнь. Но в лихолетье обиды и распри были забыты, поскольку внезапно пришло осознание, что только вместе им удастся выстоять и выжить.

Здесь жило немало русских, татар, адыгейцев, встречались аджарцы, черкесы и турки — месхетинцы. Даже пара друзей степей, — калмыков, — затесалась сюда каким-то неведомым Господу Богу образом.

И сейчас это был единый, слаженный организм, исторгнувший из себя споры гнилостных личностей, или поставивший их силой на должное место. При прежних условиях это было весьма затруднительно, поскольку самосуд и «поучающий» холодный ствол под носовой перегородкой охотно и быстро карались «Законом». Однако лихое время, кроме массы неприятностей, приносит в мир и такие небольшие радости, как заслуженную и необходимую возможность крепко пнуть, выгнать навстречу голодной смерти, или даже попросту тихо и быстренько повесить за пригорком разнузданную и неуправляемую когда-то местную «блатную знаменитость» и прочую асоциальную братию.

По всей видимости, так оно произошло и здесь, поскольку ни среди здесь присутствующих, ни в дальнейшем, я не обнаружил в посёлке некоторых личностей, с которыми в те времена неоднократно имел несчастье вести грустные рукоприкладные беседы о прекрасности вежливости к гостям и к инакомыслящим в целом. Видимо, произведённая чистка была быстрой и эффективной.

Представляю, с какой охотой вспомнились тут некоторым давние обиды и невысказанные претензии…