Первым делом самолеты! Истребитель из будущего - Александр Баренберг

А на следующее утро все перевернулось. Из лесов около Двинска, совершенно неожиданно для советского командования, выскочила Третья танковая группа Гота, которая, по всем данным, должна была сейчас топтаться у оборонительной линии чуть севернее Минска. Ясно было, что ее скрытый поворот на север начался еще до начала советского контрнаступления и имел совсем другие задачи. И хотя планы немцев были нарушены, но наличие целой, пусть и немного потрепанной в предыдущих боях, танковой группы у основания советского «клина» пришлось очень кстати. Прикрывавшие его левый фланг стрелковые дивизии не были готовы к противостоянию с таким сильным противником. И к вечеру Гот, разметав их оборонительные порядки, вклинился в советскую оборону настолько, что угрожал перерезать теперь уже основную транспортную артерию армии Ватутина. А сложная ситуация в воздухе не позволяла остановить его авиаударами.

Андрей примчался в штаб Жукова к вечеру, сразу после последнего вылета. В небе сегодня было жарко, с самого утра немцы пытались блокировать советские аэродромы, чтобы не допустить штурмовки наступающих порядков группы Гота. На борту его самолета добавилась еще одна звездочка, заработанная тяжелым трудом. Распаренный после боя Воронов попал на не менее жаркое совещание в штабе. Еще в полдень Жуков отдал приказ находившейся в резерве армии Захарова нанести удар по флангу Третьей танковой группы, не допустив блокирования коммуникаций ударной армии. Теперь же обсуждались распоряжения, которые следовало отдать Ватутину. Мнения разделились: одна часть генералов высказывалась за прекращение наступления и переход к обороне или даже за отступление к старой границе. Другая же, во главе с самим Жуковым, была категорически против, считая, что Захаров в состоянии обезопасить фланги и операцию на окружение Четвертой танковой группы следует продолжать.

Резоны в этой позиции были. Кроме уже введенной в сражение армии Захарова, включавшей в себя два мехкорпуса и пять стрелковых дивизий, заканчивала сосредоточение еще одна резервная армия. Она, состоявшая из шести стрелковых и одной кавалерийской дивизий, по первоначальному плану должна была уплотнить кольцо окружения немецкой группировки. Итого, две резервные армии и это не считая сидевших на оборонительной линии многочисленных частей. Войска Жукова имели значительное численное преимущество над противником, даже с учетом внезапно появившейся Третьей танковой группы, что позволяло ему считать возможным продолжение операции.

«Ага, преимущество! Пока твои стрелковые дивизии развернутся, Гот десять раз успеет им в тыл зайти!» — думал Андрей, но вслух ничего не сказал — его дело наблюдать и докладывать в Ставку.

Конец спорам положила пришедшая поздно ночью директива Ставки за подписью Сталина, Тимошенко и Василевского. Она категорически предписывала прекратить наступление и немедленно начать отвод частей ударной армии на исходные, перед контрнаступлением, позиции. Недовольный Жуков, бормоча что-то про перестраховщиков в Генштабе, скрепя сердце отдал Ватутину соответствующий приказ.

Последовавшие за этим события полностью подтвердили своевременность этого приказа. Один мехкорпус Захарова уперся в плотную оборону немецких пехотных дивизий, ожидавших флангового удара и хорошо к нему подготовившихся. Второй же, вступивший в встречное сражение с танковыми дивизиями Гота, понес серьезные потери и, под конец, еще и подвергся фланговому удару с востока от скрытно сманеврировавшей внутри «котла» танковой дивизии из состава группы Гепнера. После чего практически прекратил свое существование как боевая единица. Так как основное сражение происходило не совсем у основания советского «клина», а несколько севернее, малоподвижные стрелковые дивизии обеих резервных армий не успели добраться до места действия. Только благодаря вовремя полученному приказу на отход, Ватутин успел развернуть свои мехкорпуса и прорвать с севера только что захлопнутое соединившимися частями Третьей и Четвертой танковых групп кольцо окружения. Из-за понесенного ими в последние дни ущерба, а также из-за действий советской авиации, завоевавшей наконец, после длительных усилий и ценой тяжелых потерь, господство в воздухе в районе боевых действий, эффективно противодействовать немецкие части были не в состоянии. Армия Ватутина вышла из несостоявшегося «котла» организованно и в полном составе.

После возвращения Андрея из командировки на фронт, Сталин поинтересовался у него впечатлениями от действий советских войск.

— Общее впечатление — маневренная война против немецких танковых групп нам пока не по зубам. Не тот еще уровень координации действий войск, связи и способности многих командиров своевременно реагировать на резко меняющиеся обстоятельства. Решение Ставки о прекращении операции было, безусловно, верным. Но зато получен бесценный опыт, который очень пригодится нам при следующих контрнаступлениях.

Глава 23

Восьмерка «мессеров» — а меньшими группами они уже давно побаивались летать — вывалилась из облака позади пары Андрея абсолютно неожиданно. Явно не случайно — судя по тому, как они целенаправленно и деловито, не теряя времени на оценку ситуации, стали пристраиваться в хвост Воронову с напарником. «Долбаная „Рама“ — это она их навела!»[6] Андрей заметил преследователей в зеркало заднего обзора — слава богу, что он, в свое время, настоял на его установке на истребители, многие авиационные специалисты сомневались в полезности этого нововведения. Одновременно раздалось предупреждение от пары прикрытия, но она была ниже и не могла помочь немедленно.

… «Рама» появилась высоко в небе над расположенным чуть восточнее Тирасполя аэродромом во второй половине дня. Четверка Андрея как раз взлетела на патрулирование, поэтому на КП не стали поднимать в воздух дежурное звено, а навели на разведчика Воронова. Пока его четверка набирала высоту, «Рама», заметив угрозу, неспешно развернулась и стала уходить на запад, унося с собой отснятый разведматериал.

Но ее пилот недооценил скороподъемность специальной модификации По-7. Звено Андрея резво взбиралось вверх по невидимым воздушным ступеням, отмечаемым лишь изредка передвигаемой в следующее положение ручкой корректора топливной смеси, обеднявшей ее в соответствии с падением атмосферного давления при наборе высоты. Стало ясно, что «Рама» уйти за линию фронта не успеет. Тогда-то и появились прикрывавшие ее, видимо, «мессеры»…

Андрей, крикнув по связи своему ведомому Галлаю: «расходимся», заложил резкий, насколько позволяла невеликая на наборе высоты скорость, левый вираж. Галлай, соответственно, заложил правый. Ситуация была далеко не радостной. Мало того, что противник вдвое превосходил по численности и, начав атаку из выгодного положения, имел тактическое преимущество, так еще и бой завязался на высоте более шести километров. Здесь превосходство По-7 в значительной степени нивелировалось — двигатель «стодевятого» гораздо меньше терял мощность с ростом высоты.

За каждым из разворачивающихся в противоположные стороны советских истребителей «приклеилась» пара «мессеров». Вторая вражеская четверка спикировала на пару прикрытия, положение которой, из-за меньшей высоты, было еще хуже.

За пятнадцать секунд, потребовавшиеся самолету Андрея, чтобы выполнить три четверти от полного виража, немецкие истребители сократили разделявшее их расстояние до дистанции открытия огня. Воронов посмотрел вперед. Галлай, тоже завершивший разворот, несся навстречу, вплотную преследуемый второй парой «мессеров».

— Марк, вверх! — их машины сближались лоб в лоб, когда, за полкилометра до точки встречи, Галлай резко потянул за ручку управления. Догонявшие его немцы повторили маневр, подставив летящему навстречу Андрею свое уязвимое брюхо.

— Н-на! — выбрав небольшое упреждение, Воронов короткой очередью в упор буквально распилил пополам вдоль фюзеляжа — от характерного желтого кока винта и до торчащего хвостового колеса, на секунду заполонивший своим силуэтом все лобовое стекло замыкающий погоню за Галлаем немецкий истребитель. Молодец Марк, отлично подвел преследователей под удар! Месяцы совместных тренировок не прошли зря!

Но расслабляться было рано. В бронеспинку мерзкими шлепками ударили пули пристрелочного пулемета «стодевятого». Сейчас, после пристрелки, он как жахнет из пушек — мало не покажется! Андрей судорожным движением увел машину с линии огня — и тотчас дымные трассеры снарядов преследователя промчались в каком-то десятке метров левее.

— Марк, уводим их вниз! — повторять трюк со схождением смысла не было, второй раз немцы не купятся. Следующая минута была заполнена непрерывным маневрированием на пределе возможностей пилота и самолета. Змейки, бочки, виражи безостановочно сменяли друг друга, не давая противнику прицелиться. Опытные питомцы Геринга, столь же энергично маневрируя, упорно держались в хвосте, выгадывая подходящий момент для открытия огня. Галлаю было легче — трудами Воронова его преследовал только один «мессер», а вот Андрея постоянно пытались взять в клещи. Но резкие маневры сделали свое дело — большие потери скорости на таких фигурах пилотажа вынужденно компенсировались снижением высоты полета. Двигающийся по рваной нисходящей спирали клубок самолетов «слился» с шести до трех с половиной километров.