Не первый раз замужем - Ирина Хрусталева

– А что рассказывать? Никита сидит в тюрьме до выяснения личности, а еще и как подозреваемый в ограблении магазина. Мне про это ограбление еще за сутки до его совершения было известно. Бомжа одного напоил до полусмерти – тоже, кстати, русский мужик. Ну вот, он мне по пьяной лавочке все и выложил. Даже предлагал в долю меня взять. Я быстро это дело смекнул, пообещал Сысоеву, что помогу ему найти российское посольство, и привел его к тому магазину. Сказал, чтобы он меня подождал минут пятнадцать-двадцать, вроде как по очень важному делу мне отойти нужно, а сам завернул за угол и позвонил в полицию. Те быстро приехали, но воришки, которые там были, уже смыться успели, а Сысоев как стоял там, так его и взяли, можно сказать, тепленького. Ты же знаешь, что у Нины появилась идея фикс сначала дать ему понять, что такое «настоящая жизнь», и, когда у парня уже поедет крыша на нервной почве, завершить эту историю очень оригинальным способом. Не хочет она простого тюремного приговора, ей экстрим подавай, – проворчал Николай. – Меня втравила в эту историю. Никогда не думал, что придется заниматься лицедейством!

– Не понял, каким лицедейством? – вскинул Виктор брови.

– А ты думал, что я пред очами Сысоева предстал в натуральном виде? Пришлось парижским бомжем «поработать», вот с такой бородищей. – И Николай показал руками, какая большая у него была борода. – В тряпье походил вволю, да и вообще, – махнул он рукой. – Нина потом тебе сама все расскажет, у нее это лучше получится. А до этого, когда еще в Москве шла подготовка, мы ужинали в ресторане. Тогда Нина вела с Никитой переговоры о «совместном проекте». Так мне пришлось усы нацепить, парик, рыжий, между прочим, и цвет глаз поменять. Вместо голубых стали карими, Нина специально мне контактные линзы купила.

– Ну, и как тебе в роли бомжа, понравилось? – захохотал Виктор.

– Еще бы. На всю жизнь впечатлений хватит! Я побыл им, когда Сысоев очнулся, а потом пропал на недельку и предоставил ему испытать все прелести жизни бомжей и оценить ее по достоинству. Могу сказать откровенно: мало ему не показалось, ребята постарались от души. Каждый получил по тысяче франков, сработали на совесть. Через неделю я снова «нарисовался» и вызвался выполнить его просьбу относительно посольства. Что случилось потом – я тебе уже рассказал.

– Небось сценарий Нина придумала? – хмыкнул Виктор.

– Ну, а кто же еще? Иду у нее на поводу, как осел на веревочке, а отказать не могу.

– Ну, еще бы ты такой женщине отказал? – засмеялся Виктор. – Красавица, умница да еще и богата!

– Деньги ее здесь совсем ни при чем, – нахмурился Николай. – Я, слава богу, и сам могу зарабатывать неплохо. Просто не мог я ее бросить и дать возможность все делать в одиночестве. Она ни за что не отказалась бы от своей идеи фикс и могла наломать таких дров, что потом не разгребешься. С ней обязательно должен быть рядом тот, кто мог бы защитить.

– А ты точно уверен, что для этого твоя кандидатура подходит? – спросил Виктор и прищурил глаза, внимательно наблюдая за собеседником.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «кандидатура», но могу сказать с полной ответственностью, что в обиду ее я не дам никому! В мужья к ней я не набиваюсь, а вот хорошим другом, на которого она может положиться, я ей быть сумею.

– Не обижайся на мои слова, Николай, – очень серьезно сказал Виктор. – Я пытался понять, как ты относишься к Нине.

– Ну и как, понял?

– А тут и понимать нечего: ты ее любишь.

– Не буду разыгрывать перед тобой глубоко оскорбленного столь «чудовищным» выводом. Да, я ее люблю, – прямолинейно ответил Николай и твердо посмотрел на собеседника. – Ты что-то имеешь против?

– Почему я должен иметь что-то против? Я ей не брат, не сват и вообще никакой не родственник. Это ей решать – иметь что-то против твоей любви или не иметь. Ты хороший мужик, мне лично ты очень нравишься, а уж как считает Нина – ей самой лучше знать. Как она к тебе относится?

– Нормально, – пожал Николай плечами. – Как к другу, – добавил он.

Перед его глазами тут же встала вчерашняя ночь, вернее, почти утро, когда Нина попросила его остаться с ней. Он почему-то не захотел сейчас говорить Виктору, что они стали близки. «Пусть это пока останется тайной, – подумал он. – До тех пор, пока Нина сама не захочет рассказать обо всем своему другу Виктору».

– Ну, так что же мне делать, Вить? – перескочил Николай на волнующую его тему, чтобы не заострять внимания на отношениях между ним и Ниной. – Где искать разгадку поджога моего дома, вернее, комнаты? Я даже не знаю, с чего или с кого начинать. Впору принять твою версию насчет «шерше ля фам», – засмеялся Николай.

– А что говорит следователь?

– Да ничего он пока не говорит, – пожал Николай плечами. – Приехал сегодня какой-то молодой, с опухшим лицом, видно, его с постели подняли. Да это и немудрено, на дворе ночь была, вернее, перед рассветом. Он там по комнате походил, походил со своими помощниками, взял с собой бутылку, в которой смесь была, и уехал.

– Что, даже ни о чем у вас с Ниной не спросил?

– Спрашивал, – сморщил лицо Николай. – Только у меня создалось впечатление, что он еще спал наполовину, поэтому его это дело совершенно не вдохновило и он не проявил сыскного рвения, все время зевал во весь рот. Правда, с пожарными он удосужился поговорить минут пятнадцать. В общем, пока ничего сказать не могу. Вызовут, наверное, меня в ближайшее время, тогда и посмотрим, что они думают по этому поводу. А сейчас я пока самостоятельно голову ломаю – кто это может быть?..

Виктор нахмурился, словно что-то вспоминая и анализируя, а потом вскинул на Николая широко раскрытые глаза.

– Коля, кажется, я знаю, кто это мог сделать! – возбужденно выдохнул он. – И пусть меня разорвут черти, если я не прав!

Глава 31

Никита невольно вздрогнул, когда услышал, что дверь камеры открывается. Он лежал на кровати, подложив под голову руки, и вспоминал всю свою жизнь. Как он женился на Нине, как она пренебрегала его вниманием, посвятив все свое время бизнесу и делам. И как внезапно в его жизнь самым наглым образом вмешалась эта идиотка, его любовница, которая заставила его пойти на преступление.

Он резко вскочил и, сев на кровати, с напряжением уставился на дверь. Вошел уже знакомый переводчик, за его спиной маячил ажан.

– Господин Сысоев, мне поручено препроводить вас в аэропорт, – мягким голосом с легким акцентом проговорил мужчина. – Прошу на выход с вещами.

– Меня отправляют в Россию? Значит, вам все-таки удалось доказать мою непричастность к ограблению? Я же вам говорил, а вы мне не верили, – возбужденно высказывался Никита. – Справедливость всегда должна торжествовать!

– Да, здесь я с вами полностью согласен, – кивнул головой переводчик. – Справедливость непременно должна торжествовать. Так что вы очень скоро увидите свою Родину.

– Очень рад этому обстоятельству, наконец-то мои мучения закончатся, – облегченно вздохнул Никита и с готовностью вскочил с кровати. – Вещей у меня никаких нет, так что… – он развел руками. – Я готов следовать за вами.

Переводчик как-то очень странно посмотрел на него и еле заметно скривил рот в усмешке.

«Почему, интересно, он смеется?» – покосившись на переводчика, подумал Никита, но спрашивать ни о чем не стал, ему было совершенно не до этого. Все его мысли были уже там, дома. Он мечтал о ванне с хорошим мылом и шампунем. Он мечтал о хорошей еде в ресторане, и непременно с отличным вином. Он мечтал о женщине, все равно какой, пусть это будет даже проститутка с Тверской. В данный момент это было для него вовсе не важно. Ему как можно скорее хотелось забыть весь тот ужас, который ему пришлось пережить здесь, во Франции, под мостом, в компании замурзанных бомжей. Как только он об этом начинал думать, тут же содрогался всем телом от отвращения к самому себе.

Бородатый мужик внезапно пропал и, сколько Никита ни спрашивал у остальных обитателей трущоб, где он, все, как один, лишь пожимали плечами. Никита не мог понять, что эти пожимания означали. То ли непонимание того, о чем он говорит, то ли что они вообще ничего не знают о бородаче. Ни одного русского больше там не было, и Никита приуныл. Он не знал по-французски ни слова, за исключением «мерси» и «бонжур», поэтому совершенно не понимал, что ему говорят «братья по несчастью». Кормить его никто не собирался, а умирать с голоду очень не хотелось, поэтому однажды, пересилив отвращение, Никита последовал примеру других и полез в мусорные бачки у одного из пригородных ресторанчиков. Один из мужиков «презентовал» ему дырявые вытертые брюки, а второй дал видавшую виды кофту, неизвестно кому в прошлом принадлежавшую – мужчине или женщине. На ноги нашлась пара калош на два размера больше, чем носил Никита, поэтому ему пришлось подвязать их веревками. Вот в таком виде он и лазал целую неделю по помойкам и дрался с уличными собаками за свою добычу. Добраться до Парижа совершенно не представлялось возможным. Никита как-то увидел, что в город ходит автобус, и подошел к водителю, чтобы попросить его довезти. Но тот, как только увидел оборванца, да еще говорящего на русском языке, тут же начал эмоционально жестикулировать и быстро что-то говорить. Он показывал в сторону одного из магазинчиков, рядом с дверями которого стоял ажан. Никита испугался, что его сейчас арестуют, и бросился наутек со всех ног. Денег не было ни гроша, и он окончательно приуныл. Однажды, выйдя на дорогу, он даже пробовал поймать машину. Естественно, ни одна из них даже не притормозила, видя столь экзотическую фигуру, не то чтобы остановиться. Через неделю, к огромной радости Никиты, появился бородач и пообещал помочь ему добраться до Парижа и попасть в российское консульство. Частично он исполнил свое обещание, но – только частично. Когда автобус наконец привез их на автостанцию Парижа, уже было темно, но он успокоил Никиту тем, что консульство работает круглосуточно. Он привел Никиту на какую-то улицу и попросил подождать, пока он вернется. Никита прождал уже пятнадцать минут, как подъехала полицейская машина и его, ничего не понимающего, запихнули внутрь, предварительно нацепив на запястья наручники. Вот таким, на его взгляд, совершенно несправедливым образом он и оказался в этой камере временного содержания.