Огонь на поражение - Петр Катериничев

— Просто ты должен понять, Дронов, я не шучу. Такой шанс выпадает раз в жизни, и то одному из миллиона. Я-не собираюсь его упускать.

Я хочу сделать из этой страны то, чем она должна стать. Давно должна. Я хочу сделать этот народ таким, каким он должен быть! Я знаю, как это сделать, и сделаю это! Деяния македонского царя или Наполеона покажутся потомкам детскими забавами. А ты останешься просто жить. Где хочешь. Я не убью тебя. Ты станешь не опасен и безразличен мне. Можешь ехать в эту зловонную лужу — Штаты, можешь перетрахать там всех грязных негритосок, жидовок, итальянок — раз тебе нравится… Живи, я не трону тебя! У меня — другое назначение! Мне нужно сделать то, что должен и могу сделать только я! Ты понял?!! Я!

На прикрытых веках чувствую жар его горячего дыхания.Огромное мускулистое тело нависает надо мной, стальные глаза — как холодное пламя…

На мгновение наши взгляды встретились. Он все понял.

Только поздно… Он подошел слишком близко.

Одним рывком дергаю его галстук вниз, несколько раз двигаю кистью, накручиваю… Нога распрямилась в колене, ударив крепыша в пах, ноги его скользят, теряя опору. Мощный кулак обрушивается на мое лицо… Удар… Еще…

Еще… Медленно тяну его голову под прикованную к креслу левую руку… Удар…

Удар… Он бьет наугад, но очень сильно, и только удушье и отсутствие опоры для ног не дают ему возможности двинуть так, чтобы я отключился. Кровь заливает глаза, нос тоже сломан… Руки крепыша работают, как два молота…

Шеей да и всем телом двигаю скорее инстинктивно… Если предугадать удар и отклониться в том же направлении хотя бы на миллиметр, удар смягчается в несколько раз. Сознание начинает мутнеть… Ничего, просто «плыву». Бывало хуже, но я же не «отдавал» боя…

Боль мне совсем не мешает. В таких случаях ее нужно просто не замечать.

Мешает туман, ватный туман… Все слишком медленно…

Сталь наручников коснулась его напряженной шеи.

Все-таки он очень силен. А кто сказал, что я слабее?!

Еще немного, вот так… Удар… Он сумел упереться ногами! Но — поздно. Он в таком же «грогги», как и я… Галстук сейчас, словно ворот кимоно… На татами мне уже дали бы чистую победу удушающим…

Рывок — и его шея под моей левой рукой. Между деревянным подлокотником кресла и сталью наручников. Капкан. Наваливаюсь на его хребет всей тяжестью, отпускаю галстук и тяну голову вверх, ухватив двумя пальца-ми за надбровья.

Упираю подбородок в деревянную боковину кресла и всем телом падаю на свою левую руку. Рывком.

Хруст жесткий, нутряной, противный. Огромное тело напряглось, застыло, словно из камня, ноги вдруг быстро застучали носками в пол… Все.

Кончено.

Сижу без движения. Может, минуту, может — десять. Наконец удается расслабить мышцы, приподнять прикованную руку, столкнуть труп на пол.

Пистолет он оставил на столике, где брал бутылку. Ползу к нему раскорякой вместе с креслом. Ударом ноги сдвигаю столик, оружие падает на пол. Теперь дотянуться… Вот так.

Стреляю по металлической дужке.

Встаю. Искореженный «браслет» болтается на запястье. Кровь из переломанного носа продолжает струиться, да и наглотался я ее порядочно. Хуже — что заплывают глаза. Оба. Ну да шкура у меня привычная…

На полу, рядом с постелью, вижу бутылку «чинзано». То самое, что пил Сашка, когда мы разговаривали по телефону.

Сделал глоток, поперхнулся, меня начало рвать. Чем-то зеленым вперемешку с кровью. Сел обессиленно на пол, снова приложился к бутылке. Пил, пока не опустела. Поставил на пол и тупо уставился на нее. Очертания бутылки расплываются, словно в знойном пустынном мареве…

Тут я понял, что плачу. Вытирая слезы ладонями, рукавами… Я плачу.

Почему так все?.. Почему я не успел? Почему я — причина бед всех моих друзей?..

«Мне действительно непонятно, зачем ты это делаешь».

Слава Богу, что этого не нужно объяснять друзьям. Потому что они — такие же.

Все. Вставай. Действуй. Еще не вечер…

Поднимаю тело Сашки Регента, укладываю на постель, накрываю простыней.

Гашу экран компьютера. Без Сашки эта машина кусок металлолома.

И помочь мне разыскать Досье даже с помощью имеющихся данных — некому. А найти его нужно. Просто необходимо. Уж не знаю, как теперь со страной и миром в целом, а вот Круза я вытащить должен. Живым и невредимым. А там — видно будет.

Может, и со страной разберемся?..

Обыскиваю труп крепыша. Так, бумажник… Три именных кредитки. Баксы, рубли — сумма совсем скромненькая по сравнению с той, что в саквояже. Из оружия — больше ничего. И — никаких документов. Абсолютно.

Зато в кармане пиджака — часы «Ролекс». Платиновые, на браслете, каждый знак инкрустирован бриллиантиком, на цифре «двенадцать» — миниатюрная золотая коронка.

Переворачиваю: номер 000321.

И что это значит? В дополнение к имеющемуся? Крепыш не заговорит уже никогда. Видит Бог, я не сильно этим огорчен. Владелец часов — тоже. В мир иной он ушел тихо, по-английски. Не то что этот.

По-английски… По-английски… «Как любят говорить американцы — сегодня не твой день».

«На земле они показывают мое время, а в воздухе не мое».

Вопрос: где?

И Квартерон мне уже не помощник. И его умная машина тоже…

Думай.

А почему, собственно, не помощник… Что-то он говорил… Да!

«Рация на лампах или на полупроводниках?» — «Для тупых повторяю: на бронепоезде!»

НА БРОНЕПОЕЗДЕ!

Другими словами, люди Организации знают, где информация, но не могут ее оттуда взять. Не могут заняться подбором «ключа» или шифра-кода потому, что это место — охраняется! Постоянно! Круглосуточно! Неусыпно!

Причем в достаточно закрытом учреждении, куда людям Организации доступ хотя и есть, но возможность манипулирования с «замком» ограничена…

Что это может быть? Компьютер? Сейф?

Скорее — второе, если операция хранится на дискетах или чипах. Компьютер — штука заменяемая… Причем лицо или лица, в чьем ведении находится ящик с информацией, не знают, что она существует вообще или именно там находится.

Простор для фантазии огромный: это может быть и сейф в Министерстве обороны, и сейф со спецматериалами КГБ — ФСК на Лубянке, и сейфы-кейсы с шифрами, и даже ~ ящик, где хранится ядерный чемоданчик в кабинете Президента…

Вот только допустить, что последний не поинтересуется этими лишними, «левыми» закладками, я не могу…

Что еще?

А только одно. То, что рушит мои умные теоретические построения…

Тот, кто закладывал информацию, обязан был позаботиться о том, чтобы ее можно было легко изъять. Ему самому или доверенному человеку.

Похоже, тот, кто вез часы, и был этим доверенным человеком. То есть он не был полностью в курсе дела, но — был профессионал… Поняв, что его «пасут», он разыграл страх и доверил важнейшую информацию… Кристине, ставшей случайным секретоносителем.

Если информации нет в номере, значит — в словах… Блин! Замкнутый круг…

Снова пришел к тому, от чего уходил.

«В воздухе они показывают не мое время, а на земле — мое…» Что еще говорила Кристина Ковальская?..

«Он англичанин. Язык диктора лондонского радио». Я ответил, что он с таким же успехом мог быть и русским, но при этом профессионально имитировал англичанина.

Как произнесет англичанин именно эту фразу?

Ну конечно же!

«Для тупых повторяю: на бронепоезде!»

Для англичанина земля, где часы показывают его время, делится на две равные части: «Где Айленд» — остров, Англия, Великобритания и — «Тде КОНТИНЕНТ» — Европа, а в расширительном плане — любая другая земля, кроме Англии. В моем случае «Тде Континент» — не что иное, как банк «КОНТИНЕНТАЛЬ»!

Тогда 000321 — номер сейфа, все остальное, что у меня есть, — номерной код-шифр и буквенный код!

Спасибо, Сашка.

А сейчас — мне пора. Прости.

Глава 30

Качу в «вольво» по направлению к центру.

Какое-то время я потратил на приведение своего лица в «удобосмотрибельное» состояние. Удалось лишь частично. Ну да я — не гример Большого театра. Или — Малого.

Невзирая на все старания, меня задержал бы первый же постовой в метро. Как «лицо кавказской национальности», причем сильно побитое. До выяснения — не участвовал ли я в террористическом акте? А я как раз участвовал. И не в одном.

Правда, не превышая пределов необходимой обороны. Вот только подтвердить это некому.

В назначенное время связался из автомата с Круговым. Выслушал длиннющую тираду в адрес всех моих близких и далеких родственников и в свой лично, сказанную очень эмоционально, как говорят, на одном дыхании. Выяснил, что Тома и девочки в полной безопасности. Поручил Крутову их охрану. Игорь обозвал меня за это генералом, но с эпитетом, который с русского общеупотребительного на русский литературный я решил перевести как «от инфантерии». Ибо синхронный переводчик именуется по-английски не «транслейтер», а «интерпретатор».

Затем я поинтересовался, известен ли ему некий Скетч, он же Константинов, на машине которого я разъезжаю и костюм которого испорчен мною необратимо.