Тайная магия Депресняка - Дмитрий Емец

Меф попытался еще что-то сказать, исправить положение, но слова его увязли где-то на полдороге.

– Даф, ау! Ты меня не слышишь?

– Напротив, я тебя отлично слышу! Гораздо лучше, чем ты сам себя слышишь, – ответила Даф со зловещей многозначительностью.

Женская логика, этот коронный трюк театра абсурда, мигом переиграла все по-своему и выдала примерно такой итог бухгалтерской операции:

«Он хочет, чтобы я ушла. Он меня не любит. Я не уйду, потому что он этого хочет, но уйду, когда он не захочет, чтобы получилось назло…»

Да, именно таков был путаный вывод, который в конце концов сделала для себя обиженная Дафна. Игнорируя Мефа и не отвечая на его вопросы, она вернулась в резиденцию мрака. Меф поплелся за ней. У него было стойкое ощущение, что лучше ему было вообще не открывать рта в этот вечер.

Ох уж эти женщины! Без них мир стал бы гораздо спокойнее. Радостное и абсолютное бесполое счастье заполнило бы его. Ни объяснений, ни страданий, ни ссор, ни войн, ни… самого мира.

Глава 11

Хочешь погладить кису – достань ее из камнедробилки!

– И продала-то за копейку! За копейку продала!

– И, милый, продают всегда за копейку. Христа и того в пустячок оценили. А теперь себя переведи в сребреники. Таких и денег-то мелких нету.

– Люблю карты России, выпущенные на Западе. Реально понимаешь, что, кроме зубров и балерин, у нас ничего не водится, – сказал Эдя, разглядывая стол.

– Это не карта. Это юмористическая скатерть, – поправила Зозо.

Она всегда уточняла, если нечто имело отношение к юмору. Вероятно, для того, чтобы у Эди было время подготовиться и засмеяться. А то ведь и заплачет еще, гад ползучий! С него станется. Только бы досадить бедной несчастной сестре, которая так часто разбивала корабли своей мечты о мужскую твердолобость!

– А вот и нет! Это скатерть в виде карты, что, по сути, одно и то же, – заспорил ее брат.

Эдя задумчиво поскреб пальцем стол, убирая прилипшую лапшу. Согласно карте, в Австралии обитали броненосцы и кенгуру. В Европе – Эйфелева башня. В Африке – крокодилы и бегемоты. В Америке – скунсы, статуя Свободы и корабли, повернутые пушками к Мексике, в которой на фоне кактусов многозначительно прогуливался бородач с ружьем.

Разумеется, они вновь сидели на кухне – этом идейном центре квартиры. Почему идейном? Потому что идеи всегда там, где есть пища. Без пищи идеи усыхают и быстро становятся шаткими теориями.

– Тебе ножку куриную или ручку? – спросил Эдя, извлекая из холодильника сковородку.

– Ручку, – сказала Зозо.

– У нас нет ручки. И ножки тоже нет. Есть кожа. И часть… ну… назовем это копчиком, – заметил Эдя, созерцая содержимое сковородки.

– Не хочу копчик! Хаврон, ты людоед!

– И кто это говорит? Женщина, которая пожелала куриную ручку! – возмутился Эдя. – Кстати, твой Мефодий когда звонил в последний раз?

– Почему только мой? Он общий. Вчера.

– И как дела у нашего общего?

– Да разве он скажет? У него два ответа – «Норма» и «Отстань!», – сказала Зозо с досадой.

– Что, только два? Чего так плохо?

– В остальных случаях он использует фразу: «Ну чего еще?» И это мне, родной матери, которая ночей не спала… – начала Зозо убитым голосом и вдруг замолкла на середине фразы. Крайнее уныние не помешало ей углядеть в чайной чашке волос.

– Ну-ка, ну-ка! Это не мой. Для моего он слишком короткий. И не твой, – сказала она, выуживая волос ногтями.

– Откуда ты знаешь, что не мой? – удивился Эдя.

– У тебя они толстые, как проволока. Опять, что ли, девицу какую-то приводил?

– Ага. И стриг ее над твоей чашкой. Я всегда так делаю, – согласился Эдя. Иногда согласиться – самый простой способ прервать спор.

Зозо исторгла вздох:

– Хаврон, ты невыносим! Конечно, ты мой брат, но просто для сведения: я никогда не согласилась бы выйти за такого, как ты, замуж!

Эдя самодовольно похлопал себя по животу. Живот откликнулся сытым урчанием.

– Ну это вряд ли! Такой, как я, никогда не сделал бы тебе предложения… Мне другое непонятно: почему твой Мефодий упорно не соглашается носить с собой мобильник? А? И звонит всегда сам? С автоматов каких-то.

– Откуда ты знаешь, что с автоматов? – удивилась Зозо.

Эдя злодейски ухмыльнулся.

– Я все знаю! «Это же элементарно, Ватсон! Яд вам в чай подсыпали мы с миссис Хадсон!» – сказал Холмс, склоняясь над трупом лучшего друга».

– Прекрати! Меф что, вообще не оставлял тебе никакого номера?

– Ну почему вообще? Один раз, когда я надавил на него, как новая соковыжималка на старый апельсин, он оставил какой-то городской. Канцелярия там, что ли, какая-то…

– Может, боится, что не сможет платить за сотовый и не хочет нас обременять? – предположила Зозо.

Эдя недоверчиво скривился.

– Кто не сможет платить? Меф? Осенью он расплачивался при мне в киоске. У него в кармане денег прорва. И все скомканное такое. Смотреть противно – отнять хочется.

Зозо пролепетала что-то про повышенную стипендию, которую Мефу платят в гимназии как лучшему ученику. Хаврон захохотал и заявил, что если так, он немедленно бросает работу, отправляется в школу и становится там лучшим учеником.

– Что, очень много денег? – спросила Зозо робко.

Эдя задумался.

– Ну как тебе сказать… Не так чтобы безумно много, но больше, чем у меня в тот момент, точно. А когда у парня четырнадцати лет слишком много денег, это наводит на всякие мысли, – сказал Эдя, воздевая палец так веско, будто там, на потолке, болталась в петле абсолютная истина.

Зозо встревожилась. Практической интуиции брата она доверяла.

– На какие такие мысли?

– Первым делом, что неплохо было бы поделиться с дядей. Он должен мне за чуткое мужское руководство и моральную опеку.

Зозо царапнула брата неласковым взглядом.

– Таких дядь у всякого винного магазина можно бульдозером сгребать. У Мефодия и мать есть, между прочим!

– То-то и оно, что между прочим… – парировал Хаврон.

Он поскреб шею и ощутил неудержимое желание сказать сестре какую-нибудь гадость. Желание это посещало его тем чаще, чем хуже шли дела у самого Эди.

– А еще у Мефодия твоего девушка есть, а тебе плевать! – сказал он ябедническим тоном.

– Какая еще девушка? – встревожилась Зозо.

Мамы мальчиков почему-то всегда трясутся о своих тонконогих адамчиках куда больше, чем мамы девушек о своих подрастающих евочках. Им мерещится, что всякая готова загрести ее никому не нужное сокровище и спрятать его в мешок. Конечно, девушкам это кажется смешным, но потом они сами становятся матерями и ситуация повторяется.