Маятник судьбы - Екатерина Владимировна Глаголева

— Что ж, принц! — сказал он слишком громогласно. — Солнце скоро взойдет, чтобы осветить разгром вашего заклятого врага, угнетателя Европы, который в Эрфурте предлагал императору Александру захватить Швецию. Вам уготована прекрасная судьба: потомки скажут, что шведский кронпринц разбил корону тирана! Ведь мы же разобьем ее, не так ли?

За плечом Блюхера маячила постная физиономия фон Бюлова. Бернадот почувствовал спазм в желудке; в горло выплеснулась обжигающая кислота, заставив его сглотнуть слюну. Все знают, что шведский кронпринц — француз. Немцы, которым приходится драться с немцами, хотят заставить француза драться с французами. Хуже того — привести немцев во Францию! Человек чести предпочел бы умереть. И Блюхер, и Бюлов думают то же; они презирают его! Бернадот вскинул голову.

— Господа, тайна грядущего известна лишь одному Провидению, — сказал он. (Ах, эта мерзость во рту!) — От нас зависит только пожертвовать нашими привязанностями нашему долгу. Моя решимость непоколебима; займемся делом.

Все трое склонились над картой.

Русские поделились сведениями о расположении неприятеля: ночью Наполеон подтянул свои войска ближе к Лейпцигу, упираясь левым флангом в Плейсе при Конне-вице, а правым в речку Парду Правый фланг он доверил Нею, расположившему свои дивизии от Паунсдорфа до Шенфельда, сам же находится в центре, между Пробстгейдой и Гольцгаузеном. Позиция неудобная на первый взгляд, поскольку он весьма стеснен и лишен возможности маневрировать, однако если присмотреться, то узость фронта дает Наполеону определенное преимущество. Вся линия его войск простирается на двенадцать верст, один фланг отстоит от другого на пять верст. Союзникам же, чтобы окружить его, придется растянуть свои войска более чем на двадцать верст, и то еще нельзя будет зайти ему в тыл, прикрытый Плейсе и Эльстером: из-за разливов этих рек прибрежные луга превратились в болота, бродов не сыскать. Таким образом, Наполеон сможет, при необходимости, собрать все свои силы в кулак и прорваться в любую из сторон, тогда как союзники лишены возможности напасть на него в одном месте всею массой. Значит, нужно сделать так, чтобы заставить его отступать в самом невыгодном для него направлении — на запад, через Эльстер. Правый фланг, на востоке — самое слабое звено: русские перехватили письмо Нея к императору, в котором маршал говорит о неблагонадежности саксонцев и своих несогласиях с генералом Ренье. Вчерашний день выдался весьма тяжелым, важно не дать Наполеону передышки и, пока русские с австрийцами приходят в себя, ударить на него с севера!

У Блюхера горели глаза. Как ненавидел его Бернадот в эту минуту! Стараясь сохранять самообладание, он начал аккуратно возражать против этого плана: войска устали после марша, им нужно отдохнуть, наступательные действия необходимо согласовать с другими союзниками, дабы они могли поддержать их по мере надобности… Он замолчал под пристальным взглядом двух пар серых глаз, в котором ясно читалось: "Понимаем, куда ты клонишь!" Будь что будет. Жребий брошен.

Переменчивый ветер приносил к Брейтенфельду, где расположились шведы, то отзвуки лейпцигских колоколов, звавших прихожан к воскресной службе, то гул стрельбы: Блюхер сражался с поляками Домбровского, защищавшими Голис. Из ажурных окон знаменитого дворца, где Шиллер написал "Оду к радости", со звоном вылетали стекла. К двум часам всё смолкло, и воцарилась тишина.

***

Солдаты выстроились в очередь (на восемнадцатое октября была назначена раздача провианта), однако в девятом часу утра из штаба прискакал офицер с приказом кронпринца, чтоб артиллерии идти к Таухе, на северо-востоке от Лейпцига, занять там позицию и дожидаться подхода графа Ланжерона с русским корпусом. Гром канонады слышался с самого рассвета, но с юга, с востока же долетали только звуки ружейной пальбы, поэтому Сюрмен немедленно выступил с первой дивизией к переправе через Парту. Уже в пути он встретил Левенгельма, скакавшего во весь опор: скорее, скорее!

Звуки боя доносились теперь слышнее; похоже, дрались у Гольцгаузена. Земля задрожала от топота копыт: к шведским позициям скакали казаки, за ними — рота конной артиллерии. Промчался верхом Бернадот со свитой из штабных генералов и адъютантов; русские прокричали ему "ура!". Было уже за полдень; ординарец передал Сюрмену распоряжение кронпринца: всем генералам и командирам немедленно прибыть к нему.

— Господа! — В профиль Бернадот был похож на хищную птицу. — Сегодня предстоит нам главное сражение. Я буду следить за его ходом и отдавать приказания, но часто минута дорога для нанесения решающего удара, особенно при кавалерийских атаках. Для вас, господа, тут может встретиться случай, когда вы сами должны будете воспользоваться минутой. Будьте бдительны и не пропускайте удачного обстоятельства! Не сомневайтесь, что я сумею оценить заслуги каждого.

— Положитесь на нас, ваше высочество! — воскликнул генерал Мантейфель, командовавший русской кавалерийской бригадой. — Пойдем, куда прикажете, свершим возможное и невозможное!

Карл Юхан смерил лифляндца холодным взглядом.

— Граф, овладейте вон той французской батареей.

Батарея стояла на холме и плевалась картечью. Мантейфель смутился, но отказаться было нельзя. Драгунские эскадроны поскакали навстречу смерти, за ними устремились казаки и петербургские ратники.

Корпус Винцингероде все еще оставался на правом берегу Парты, хотя сражение разгорелось в полную силу. Впрочем, пули, ядра, снаряды долетали и сюда, и Бернадот словно испытывал судьбу, подставляясь им со своего командного пункта. Сухтелен, Поццо ди Борго, англичанин Стюарт и немец Круземарк вынужденно держались рядом с ним, подвергаясь той же опасности. Мимо пронесли на носилках генерала Мантейфеля с пробитой в нескольких местах грудью, его голова безжизненно моталась из стороны в сторону. Батарея была взята.

— Я полагаю, что войскам следует переправиться через Парту, — сказал Сухтелен.

— Совершенно с вами согласен, — поддержал его Поццо ди Борго. — Ударить на Шенефельд и поддержать усилия российских войск.

— Нет, — возразил Круземарк, — лучше взять чуть левее, на Паунсдорф, захватить его и уже оттуда…

— Разумнее всего развернуть две батареи, вон там и там, а затем кавалерия…

— Молчать! — крикнул вдруг Бернадот, приподнявшись на стременах. — Здесь командую я! Господин де Сюрмен, отправляйтесь к Шенефельду.

Моста не было, а жалкая речушка превратилась в серьезную преграду. От казаков удалось узнать, что выше по течению есть брод; артиллерия двинулась туда. Шли долго, теряя драгоценное время, а когда пришли, то оказалось, что здесь уже побывали многочисленные части, дно вспахано повозками и взбаламучено лошадьми, а на узеньком временном мосту с трудом разойдутся два человека. Еще полчаса потратили на то, чтобы впрячь в двуколку с зарядными ящиками четырех лошадей вместо двух, и все равно она засела на середине реки; солдатам пришлось зайти в воду выше колена и толкать колеса. На противоположном берегу выяснилось, что вода затекла в ящики и подмочила снаряды, теперь они не