Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев) - Irag Pezechk-zod

Фати упрашивала нас подождать, пока вернутся хозяева, но князь пообещал ей, что зайдет попозже.

На улице я сказал:

– Дядя Асадолла, вы думаете, эта девушка…

Он перебил меня:

– С Фати будет полный порядок. Ведь с женщинами как – если в первые же пять минут она тебе на крючок не попалась, можешь больше и не стараться. А эта сама напрашивается. Ты запомни несколько правил. Первое: когда знакомишься с женщиной, веди себя как покупатель, который заинтересовался товаром, делай вид, что наконец нашел то, что искал. А потом иди себе домой и спокойно ложись спать – она сама тебя разыщет. Ну и тут уж – Сан-Франциско!

– Дядя Асадолла, да я не…

– Ну что ты заладил: дядя Асадолла, дядя Асадолла! Небось снова хочешь сообщить, что у тебя сердце разрывается от чистой неземной любви!… Пока ты будешь молоть всякий вздор, девчонку у тебя из под носа уведут, потом будешь локти себе кусать!

Я на секунду закрыл глаза и перед моим мысленным взором предстала ужасная картина: Лейли достается другому! Но я не успел задуматься над этой удручающей перспективой, потому что мои размышления прервала догнавшая нас на полдороге Фати:

– Господин Асадолла-мирза, у меня же сдача осталась!

Асадолла-мирза притворился, что обиделся:

– Как не стыдно! Ты мне все равно что племянница! Какие могут быть счеты?! – И лосле паузы, достав из кармана еще одну ассигнацию, сказал: – Знаешь что, Фати-джан, у моей служанки плохой вкус. Возьми-ка вот это и, будет время, купи мне несколько бутылок лимонада, как и сегодня. На свой вкус.

Фати с готовностью спросила:

– Пойти сейчас купить?

– Нет, милая. Завтра… послезавтра. Когда у тебя время найдется… Если меня не будет дома, оставь лимонад у служанки. До свиданья, радость моя.

Фати ушла. Я спросил:

– Дядя Асадолла, разве, чтобы купить лимонад, надо иметь хороший вкус?

– Моменто! Право же, моменто! Ты вон какой детина вымахал – неужели до сих пор ничего не понимаешь? Я вынужден попросить тебя заучить и второе правило: всегда старайся предоставить интересующей тебя особе повод к тебе зайти.

– Ну, а если она принесет лимонад, когда вас не будет дома, и оставит его у служанки, тогда что?

– Моменто! В таком случае мне станет понятно, что я не сумел достаточно ясно показать ей свою заинтересованность. Третье правило тебе сказать или для одного раза будет много? Третье правило: никогда не напускай на себя целомудренный вид. Стоит женщинам увидеть такую постную рожу, как у тебя сейчас, то будь ты хоть Цицерон, они скажут: «Ой, какой он молчальник!» Будь ты хоть Кларк Гейбл, скажут: «Ой, какой красивый, а такой скучный!…» Будь ты хоть Авиценной, скажут: «Ой, ему бы только книжки читать!…» Да ты вроде меня и не слушаешь? Продолжим наш урок в следующий раз.

– Вы правы, дядя Асадолла. Я очень тревожусь. Мне опять страшно, что все эти события приведут к скандалу…

– …и тебе не достанется красавица Лейли! Запомни: если ты так и будешь хлопать своими невинными глазами, Лейли у тебя обязательно уведут, а тебе останется только стонать и охать!

– Так что же мне делать?

– Отправляться в Сан-Франциско!

– Прошу вас, не надо так говорить!

– Ну если ты не хочешь доезжать до самого Сан-Франциско, посети хотя бы его пригороды. По крайней мере, дай понять, что по природе ты путешественник!

От бесстыдства Асадолла-мирзы во мне все кипело. Если б я не нуждался так в его помощи, я бы сказал ему все, что о нем думаю, повернулся бы и ушел. Но я не хотел – более того, не мог – терять своего единственного советчика и покровителя. Я сменил тему разговора:

– Дядя Асадолла, а вы уверены, что отец никак не использует дядюшкино письмо?

– Конечно, нет. Разве что, если он и впрямь ума лишился. Ну, представь себе – пошлет он это письмо Гитлеру или Черчиллю… Они-то, по крайней мере, знают, что никакой битвы при Казеруне и в помине не было. Скажут: дурак какой-то написал или ненормальный. Может, даже посмеются, если настроение будет. Но, как бы там ни было, если сумеешь, выкради это письмо. Только не рви сразу. Принеси мне, вместе почитаем, и за Гитлера и Черчилля посмеемся. А вот что на самом деле опасно, так это то, что несчастный, старик… – Асадолла засмеялся, потом закончил, – сойдет с ума от страха перед местью англичан.

– Дядя Асадолла, а как вы думаете, от кого у Гамар будет ребенок?

– Откуда я знаю? Может, ветром надуло, может, не там выкупалась.

– А что они теперь будут делать? Наверно, постараются заставить этого человека жениться на Гамар, да?

– Моменто, моменто! Ты, видно, плохо их знаешь. Лучше бедной дурочке голову отрежут, чем допустят, чтобы внучка самого Шишподнос ар-Рахита вышла замуж за человека из простой семьи. Сегодня вечером мы все ужинаем у дяди Полковника, надо будет держать ушки на макушке и постараться выяснить, насколько далеко все это зашло… Боюсь, загубят они несчастную девку.

Когда, расставшись с Асадолла-мирзой, я вернулся к себе, в саду было пусто и тихо. За обедом я пытался что-нибудь понять по виду отца, но отец был молчалив и спокоен.

Глава тринадцатая

После полудня я нашел Лейли с братом в саду. Моя сестрица и братишка Лейли стали нам предлагать разные игры, но мы с той поры, когда полюбили, потеряли вкус к детским забавам. Любовь сразу сделала нас как бы на несколько лет старше. Однако, чтобы не обращать на себя внимания, мы все же затеяли какую-то беготню, вовлекли в нее ребятишек, а сами под шумок забрались в беседку и занялись разговором.

С улицы донеслись выкрики бродячего фотографа, зазывавшего клиентов. Сестра подбежала к нам:

– Ребята, Мирза Хабиб пришел, ура! Пошли, снимемся разок!

Мы не раз приводили к себе этого фотографа: аппарат у него был допотопный, громоздкий, с каким-то черным рукавом, болтающимся сзади, но зато обладатель этой штуковины снимал детей со скидкой. Окликнув фотографа, мы, однако, с удивлением обнаружили, что это не Мирза Хабиб. Камера была все та же, на фанерном чемоданчике были налеплены знакомые фото, но старый инвентарь поменял хозяина. Заметив наше недоумение, фотограф, должно быть, сразу понял, чем оно вызвано, так как, опережая вопросы, сказал с сильным армянским акцентом:

– Мирза Хабиб продал мне свой аппарат. Если желаете, могу вас снять. Вообще-то, чтоб вы знали, Мирза Хабиб мой ученик был… Я фотографирую очень прекрасно!

Мы переглянулись в нерешительности, но, выяснив, что цена осталась прежней, попросили его зайти и продемонстрировать свое искусство.

У меня до сих пор хранится карточка, которую он сделал в тот день. В полосатой пижамке я стою рядом с Лейли, а ее брат и моя сестра сидят перед нами, примостившись на одном стуле…

Когда фотограф, проявив при красном свете пластинку-негатив, прикрепил ее к линзе объектива, чтобы сделать увеличенный отпечаток, я вдруг заметил дядюшку Наполеона, вышедшего из дверей своего дома. На минуту дядюшка замер, уставившись на чужака, потом бросил шедшему следом за ним Маш-Касему несколько слов, не отрывая, однако, глаз от фотографа. Он смотрел на него, как полицейский на подозреваемого в убийстве или в краже.

Но уже через мгновение дядюшка с застывшим лицом продолжал свой моцион, а Маш-Касем, который, как видно получил спецзадание, зашагал к нам. Знаком он подозвал меня:

– Милок, а ведь это не тот фотограф, который вас всегда снимает! Откуда он взялся-то?

– Мирза Хабиб ему свой фотоаппарат продал.

Маш-Касем поспешил к дядюшке, зашептал что-то ему в ухо. Дядюшка подозрительно покосился на фотографа и дал новые инструкции Маш-Касему. С важным видом тот опять направился к фотографу:

– Салам алейкум. Как поживаете? С божьей помощью, значит?

Поздоровавшись, он справился об имени фотографа.

– Ваш слуга Бу-Гоус.

По-птичьи наклонив голову, чтобы разглядеть негатив, Маш-Касем изрек:

– Зачем врать?! До могилы-то… А ты, видать, большой мастак. Ишь какое красивое фото снял! Который до тебя приходил, так не умел.

Раздуваясь от важности, Бу-Гоус хвастливо заявил:

– Мирза Хабиб ремеслу у меня учился. Я уж двадцать лет фотографирую. У меня свое фотоателье было. Сначала здесь, потом в Ахвазе… Да не повезло – пришлось продать.

– Так ты, значит, и на юге побывал, отец родимый?

– Ясно, побывал. У меня клиентура солидная была, все уважаемые люди… Нефтяная компания – вся у меня снималась!

Глаза Маш-Касема округлились, но он постарался скрыть испуг и спокойным голосом спросил:

– Небось и англичаны у вас снимки делали?

– Англичане главные мои клиенты были!

Фотограф вытащил готовую карточку и показал Маш-Касему:

– Гляди! Вот что такое настоящая фотография.

Но мы не дали Маш-Касему полюбоваться снимком, тотчас выхватили его, и Лейли с карточкой в руках побежала к отцу:

– Папенька, посмотрите, какая красивая фотография!