Основная миссия - Владислав Конюшевский

После взрыва немецкой гранаты я слегка оглох, только даже частичная глухота не помешала расслышать то, что зенитная пушка снова ожила. Да маму вашу через коромысло!! Чем там эти два жлоба занимаются?! Почему БТР до сих пор «живой»? Желая прояснить этот жизненно важный вопрос, я опять схватился за тангенту, но вместо округлой пластиковой коробочки с двухпозиционной клавишей, пальцы нащупали какие-то острые обломки. Угу… отговорился. Тот сволочной фриц мне не просто в бронежилет попал и в руку ранил, он еще и средств связи меня лишил. Коз-з-ел!

Ладно, потом будем соображать, куда пацаны делись, а сейчас я, сцепив зубы, достал еще одну гранату и запулил ее навесом приблизительно в ту сторону, где должен был находиться противник. В ответ прилетело сразу две. Одна шлепнулась с недолетом и бахнула совершенно безопасно где-то на дороге, зато вторая приземлилась мне прямо под ноги. Хватать и перекидывать ее обратно я не стал. Даже зная, что запал у нее горит секунд пять-шесть, я просто пнул «колотушку» со всей силы так, что она аж вылетела из кювета. Вылетела и тут же шарахнула.

Вот так вот, а то знаем мы эти шуточки – опытный метальщик гранату, после того как зажжен запал, в руках держит несколько секунд и только потом кидает. А эсэсовцы, сволочи, почему-то только опытные попадаются…

Но от этого гранатного футбола я чуть не окочурился. Мало того что палец на ноге зверски ушиб, так еще и раненую руку дернуло так, что впору на стенку лезть. Поэтому, чтобы не потерять сознание в самый ответственный момент, я извлек из кармана аптечку, зубами вскрыл пластмассовую коробочку и, достав шприц-тюбик с обезболивающим, вколол его в бедро, прямо через комбез. На секунду прикрыл глаза и только полез за очередной гранатой, как вдруг звук, донесшийся с дороги, заставил нутро сжаться в ледяной комок. Этот звук ни с чем не спутаешь, и в нашем случае он означал приближение возможных крупных неприятностей. Это был лязг гусениц. А неприятности нам могли грозить в том случае, если самоходная зенитка захочет съехать в поле. Там, метрах в пятистах, кювет с правой стороны мелкий и с пологими краями, поэтому БТР его сможет проскочить. А встав сбоку, он нас прижмет огнем, при этом не опасаясь зацепить свою пехоту. Пешие же фрицы в этом случае будут иметь возможность вылезти из канавы и, приблизившись, уже прицельно закидать наши позиции гранатами. Одна надежда, что Фауст воспользуется ситуацией и не упустит момента пощекотать подставивший свой борт БТР. Несколько секунд у него на это точно будет. Лишь бы попал…

Услышав нарастающий шум двигателя, даже сержант Говард перестал стрелять и, отлепившись от камня, за которым прятался, подбежал ко мне с докладом:

– Сэр, похоже, нам крышка. «Ганомаг» с зенитной установкой едет в нашу сторону. И ваш пулемет молчит…

Ну пулемет молчит потому, что стрелять пока бессмысленно – расстояние очень большое. Хуже другое: от Гека со Змеем ни слуху ни духу. Как уползли, паразиты, так и с концами. Только с той стороны дороги еще слышны очереди маратовского АК-43. Жив, значит, курилка! Так что мы еще повоюем. Поэтому, не желая хоть как-то терять лицо перед америкосом, я ухмыльнулся и, пихнув его здоровой рукой, бодро соврал:

– Без паники, это такая мелочь, о которой и говорить стыдно! Ты иди и держи свою позицию, а с зениткой я разберусь!

Тут американец, заметив почерневший и набрякший рукав моего комбинезона, спросил:

– Сэр, вы ранены?

– На позицию, сержант! На позицию!

Поглядев, как испуганно оглядывающийся на меня Говард рысит к своему месту, я одну за другой швырнул еще три гранаты и, переждав взрывы, выпрямился в придорожной канаве во весь рост.

Роста как раз хватило, чтобы, привстав на цыпочки, можно было запулить из граника, не опасаясь того, что реактивная струя, отразившись от земляного скоса, опалит спину и все, что ниже…

Да и дорога просматривалась теперь хорошо. А на этой дороге – направляющийся к нам «ганомаг». При виде гробоподобного БТР опять вспомнился мой «засадный полк». Блин! Да куда же эти проглоты запропастились?! В то, что нашу неразлучную парочку могут ранить или тем более убить, я не верил ни на грош. Не та подготовка у ребят, чтобы дать себя свалить каким-то залетным гансикам. Значит, эти братья-акробаты что-то придумали. Но что именно? Еще раз вытянув шею, я глянул на резво катящий в нашу сторону БТР и вдруг понял, почему он еще шевелится! Вот ведь дурак, а сразу и не дошло! Просто пацаны вполне логично прикинули, что, передвигаясь по открытой местности, сразу попадут под очередь двадцатимиллиметровки. Значит, они, скорее всего, решили сначала забрать сильно вправо, проскочить полем и потом, вернувшись, подойти к самоходной зенитке с тылу. Вот только, похоже, по времени немного не рассчитали, так как Flak на колесиках внезапно покинул свою позицию.

Но почему Макс молчит? Ведь расстояние уже вполне позволяет хотя бы гусянку сбить. И Шаху сейчас, похоже, не до новой опасности, так как с его стороны автомат долбит короткими почти непрерывно. У него, судя по плотности огня, даже возможности нет откатиться к пулемету и посмотреть, из-за чего ДШК замолк. Значит, действовать буду сам. Главное, подпустить «ганомаг» поближе, чтобы наверняка завалить. Только вряд ли они дадут такую возможность. «Дашка» не позволит им сильно наглеть. Да и не могут немцы не учитывать наш РПГ, поэтому остановятся вне зоны поражения из гранатомета. Ну ничего. Выстрелив пусть даже «в молоко», я тем самым отвлеку внимание от ребят, которые и должны будут подбить зенитку.

Одно непонятно: БТР уже проехал то место, где он мог бы свернуть с дороги. Может, мехвод просто эту возможность проглядел? Сомнительно, ну да ладно, позже разбираться будем, а сейчас, раздраженно примяв торчащий перед глазами пучок травы и вскинув тубус на плечо, не считаясь с расстоянием, я сделал выстрел. Ракета, оставляя за собой белесый след, сначала шла прямо, а потом, совершив замысловатую петлю, врезалась в землю и взорвалась. Взорвалась далеко от зенитки, но та остановилась, и длинный, тонкий ствол пушки начал нащупывать цель. Быстро присев, я проскочил по канаве метров десять назад и приготовился.

Так, сейчас немцы из скорострелки попробуют подавить гранатометчика. Только меня из подобного укрытия лишь минометом выколупать можно, так что – обрыбятся фрицы. Но сразу после того как Flak отработает, сюда метнутся те эсэсовцы, которые сидят в канаве. Значит, надо приготовить гранату и, как только зенитка заткнется, швырять Ф-1[31], а потом тут же добавить из автомата. Неясно только – чего зенитчики так долго целятся?

Едва я об этом подумал, как двадцатимиллиметровка, наконец, застучала. Вот только разрывов возле моей канавы не наблюдалось. Зато взрывы послышались в стороне.

Не понял…Чуть приподняв голову над краем кювета, глянул, что там вообще творится. Глянул и обалдел: ствол пушки был повернут вправо и она активно гасила эсэсовцев, которые сосредоточились за камнями возле канала.

От увиденного у меня даже пелена перед глазами рассеялась и руку отпустило. Машинально выставив перед собой автомат, я все пытался понять, что бы это могло значить? То, что наводчик орудия ошибиться не мог – это без вариантов. Он на километровой дистанции вполне успешно боролся с «дашкой», а тут вдруг спутал цели и начал выбивать своих?! Не смешите мои тапочки!

Тут порыв ветерка расправил какую-то тряпку, висевшую на антенне «ганомага», и я понял, что это вовсе даже не тряпка, а зеленая пятнистая куртка он нашей униформы, привязанная за рукава. Епрст! Неужели ребята объявились?! Теперь понятно, почему Макс не стрелял, а то я уж подумал, что его ранили или, не дай бог, убили. А все гораздо проще – пацаны сумели связаться между собой и обо всем договориться. Но так как выйти на командира у них не получилось, то поняли, что у меня что-то с рацией. Поэтому и куртку повесили…

А как подтверждение моих мыслей со стороны подъехавшего еще ближе и остановившегося БТР раздался голос, говоривший по-немецки с каким-то рязанским акцентом:

– Немецкие солдаты! Сдавайтесь! Вы окружены! Тем, кто выйдет с поднятыми руками, обещаем сохранить жизнь! Остальные будут уничтожены. На размышление даем минуту. Время пошло!

Сзади послышался шорох и, обернувшись, я увидел Говарда, который, тыкая пальцем в сторону изуродованных снарядами тел, слегка заикаясь произнес:

– Сэр, только что из «ганомага» расстреляли четверых бошей, что ползли сюда!

– А чего ты удивляешься? Так и было задумано. Сейчас начнется самое интересное: они сдаваться будут…

– Сэр??

– Ты заколебал своим «сэрканьем»! Открой глаза и сам смотри!

Америкос безропотно последовал моему совету, тем более было на что посмотреть. Из обоих кюветов опасливо вылезли в общей сложности девять эсэсманов, которые, побросав автоматы с винтовками в кучу, сгрудились посередине дороги с поднятыми руками. От этой картины сердце просто возрадовалось! Хотя, по логике вещей, гитлеровцы должны были сразу так поступить, едва получили достойный отпор. Сдаться или отступить, но не ввязываться в драку. Моя же мысль насчет того, что они захотели захватить новые колеса, сейчас представлялась достаточно сомнительной, а при ближайшем рассмотрении и вовсе – глупой. Какой на фиг транспорт, если вдруг наткнулись на тяжелый пулемет? Даже юнец из фольскштурма знает, что ДШК обычно поддерживает работу как минимум штурмового взвода. А то и роты. Две машины, стоявшие на дороге, возможно, и опровергали мысли о роте, но вот до четырнадцати человек на них вполне могло ехать. Считай – полтора отделения. И, видя все это, немцы один черт атаковали? Зачем?