Зимнее лето весны - Дарья Донцова

– Его нет, – удивилась я. – Дурацкий набор слов.

– Вот-вот! – кивнул Гарик. – Это мой отец так высказывается. Он академик, ученый. Услышит от собеседника чушь и заявляет: «Зимнее лето весны». То есть глупость несусветная. Сколько, по-твоему, в Москве мужчин, чье имя Александр Григорьевич? Лично мне известно пятеро. А тебе?

Я уперлась взглядом в одеяло и неохотно призналась:

– Ну… троих точно назову.

– И на основании столь скудных данных ты сделала выводы? Я бы еще понял тебя, имей мой отец в паспорте запись типа Улангуданкирдык Аполлинарьевич Пискоструйкин-Задунайский. Тогда ладно. Но Александр Григорьевич…

– Однако ты ездил в Тибет!

– Верно.

– И вернулся другим человеком.

– Совершенно справедливо.

– Как такое могло произойти?

Гарик отвернулся к окну.

– Я пил безостановочно, хуже сапожника. Сорвался после одной крупной неприятности, она к нашему делу отношения не имеет, ушел в запой по-крупному. Доквасился до белой горячки и решил: хватит! Поехал в Тибет. Если честно, отец денег дал. Издательство на ладан дышало, да и забыл я о нем напрочь, хотел в монастыре навсегда остаться. Такой период в жизни случился, полный кризис. Год с монахами провел, они мне мозги на место поставили, объяснили, что у каждого свой путь, уходить с него нельзя. Топай, сказали, Игорек, по месту прописки, неси свой крест, он не тяжелее, чем у других. Я вернулся в Москву иным человеком, но все равно работать не мог, постоянно думал, копался в себе… А как-то раз отец вскользь заметил, что сын его приятеля получает премию по физике, очень престижную. И тут меня осенило: папа ему завидует. В смысле другу. Все, я решил тогда, что стану человеком уважаемым, обеспеченным… Понятно?

Я закивала.

– Тебе удалось!

– Не стану спорить, – улыбнулся Гарик, – но я не Кирсавин.

Я натянула одеяло до глаз и затряслась от озноба.

– А ты молодец, – неожиданно сказал Ребров. – Попала в тяжелую ситуацию, но сумела вылезти.

– Нет, – уныло ответила я, – только еще больше запуталась.

– Ты раскопала правду о смерти Таисии Денисовой, – сказал Гарик. – Все ведь случилось именно так, как ты и предполагала. Тело несчастной девушки Константин утопил в болоте. Он признался.

– Постой, постой… – забормотала я. – Кирсавин арестован?

– Да, – торжествующе ответил Ребров, – позавчера его взяли, теперь он плачет и кается.

– Но… дедушка, который дал ампулу Любе, это же было… когда?

– Какое сегодня число? – спросил вместо ответа Гарик.

– Пятнадцатое было с утра, – удивилась я.

– Нет, сейчас семнадцатое, вечер.

– С ума сойти!

– Когда ты вылила мне в лицо кефир, врач сделала тебе успокаивающий укол, – пояснил Гарик, – и ты проспала почти двое суток.

– Не может быть!

– Лучшего средства, чем сон, для преодоления стресса нет, – сказал Ребров, – тебе надо было успокоиться.

– Знаешь, почему еще подумала на тебя? – прошептала я. – Лена сказала, что у Кирсавина есть яркая примета.

– Ага, а у меня есть шрам на лице, – усмехнулся Ребров. – В детстве заработал, полез на дерево и распорол щеку сучком. Зашили плохо, отметина осталась на всю жизнь. Нет, Лена имела в виду иное.

– Что?

– Если ты готова слушать, то расскажу, – нахмурился Ребров, – но лучше бы тебе не знать правду.

– Почему?

– Потому что тогда придется в корне менять свою жизнь, – тихо сказал Гарик, – рвать отношения с близкими людьми. Это больно. Давай оставим все как есть, а? Убийца Кирсавин, причина понятна.

– Нет! – стукнула я кулаком по тумбочке. – Говори!

– Ладно, – согласился Гарик. – Собственно, тебе все равно придется давать показания следователю, и ты узнаешь истину. Просто я не хотел быть тем человеком, который принес дурные вести.

– Начинай, – каменным голосом велела я.

Глава 32

– История эта состоит из двух частей, – начал Гарик, – и давай пока разберемся с мистером Икс и убийством Игоря Гаврилина. Корни всех бед растут из издательства «Марко». Пару месяцев назад, уличив его сотрудников в обмане, писательница Милада Смолякова переметнулась в «Элефант». Для «марковцев» это был весьма ощутимый удар, но особо унывать они не стали, а начали думать, каким образом зажечь новую звезду. На совещаниях обсуждались разные варианты – от переманивания чужих авторов до раскрутки, так сказать, домашнего запаса. И тут заведующего отделом прозы, Ивана Кочергина, осенило: Арина Виолова – вот вполне достойный вариант. Пока кандидатура писательницы обсуждалась в кулуарах…

– У Кочергина на лысине здоровенное родимое пятно! – воскликнула я. – Уж не он ли Кирсавин?

– Ты слушай! Так вот… Пока карьера писательницы обсуждалась в кулуарах, в «Марко» происходят кадровые перемены. Федор взлетает вверх, становится большим начальником, на его место приходит Мальков, очень амбициозный человек. Он мечтает о хорошей карьере, в пиар-бизнесе огромные зарплаты, Мальков понимает, что за удачную раскрутку Арины Виоловой ему отвалят, во-первых, солидный куш, а во-вторых, он сможет говорить: «Я тот человек, который создал звезду!» Считай, карьера состоялась, после твоего вознесения на вершину рейтинга Мальков автоматически становится одним из лучших специалистов на своем поле. Понятно объясняю?

Я кивнула.

– Отлично, – выдохнул Ребров, – продолжаю. На очередном заседании, где присутствует очень узкий круг людей, а именно: Федор, Иван Кочергин, Олеся Константиновна и Сергей Тихонов… Кстати, ты знаешь, кто он такой?

– Естественно! – фыркнула я. – Официально он заместитель генерального по оргвопросам, но де-факто… как бы это выразиться поточней… Человек, который улаживает проблемы! У Тихонова солидные связи, он способен разрулить любую неприятность, от вызволения из обезьянника пьяного автора до погашения конфликтов с налоговой. И у него есть примета – Тихонов немного косит!

– Спокойно, – поднял руки Гарик, – самое важное впереди. На келейном совещании Мальков предлагает собственный сценарий раскрутки Виоловой: телепроект. Такого еще не было! Нечто типа «За стеклом» и программы «Розыгрыш» в одном флаконе. За домом писательницы установят наблюдение, везде понатыкают специальную аппаратуру, которая зафиксирует все передвижения Вилки и частично сумеет подсмотреть через окна за тем, что творится внутри дома. В джипе тоже спрячут камеры, телефон Таракановой заменят аналогичным, но оснащенным специальным устройством, ну типа маячка, и тогда легко будет определить, в каком месте города находится писательница.

– Вот почему Мальков так перепугался, когда я заявила о потере мобильного в издательстве, вот откуда он знал про его внешний вид! – прошептала я.

– Слушай дальше. Игра затевалась жестокая, но и ставка очень высока. Шоу, показанное в прайм-тайме, моментально сделает из Арины Виоловой суперзвезду. Сценарий был написан Иваном Кочергиным. Вкратце он выглядел так: Виолову обвиняют в убийстве любовника, ей звонит мистер Икс и сообщает ошеломляющую информацию. Камеры снимают твою реакцию. Зрителю сразу станет понятно: писательница ничего не изображает, испуг натуральный, желание избавиться от неприятности абсолютно естественное! У Арины не было любовной связи с Игорем Гаврилиным, более того, такого человека в природе нет. В заброшенном поселке Рокот спешно оборудуется дом. Он нашпигован камерами и снаружи, и внутри, потому что все основные действия, по идее, должны происходить в нем. Ты уже поняла, что один из устроителей шоу и есть Кирсавин?

– Да, – кивнула я.

– Тогда я так и буду его называть, Константин, – сказал Гарик.

– Надеюсь, он – не Олеся Константиновна, – жалко пошутила я.

– Нет, – даже не улыбнулся Гарик. – Олеся, узнав о предстоящей забаве, высказалась о ней резко отрицательно. По ее мнению, нельзя столь жестоко поступать с людьми, это безнравственно, омерзительно, низко! Но Федор, Иван Кочергин, Сергей Тихонов и Алик Мальков придерживаются другого мнения, их интересуют только деньги, которые непременно принесут книги Виоловой после демонстрации шоу. И Олеся Константиновна увольняется из «Марко», она не желает принимать участие в отвратительном деле, это не соответствует ее понятиям о порядочности. Итак, все готово. В снятом доме в поселке Рокот стоят розовые тапочки, в ванной полно средств от «Эгоп», висит уютная пижамка…

– Где телевизионщики взяли мои вещи? – чуть не зарыдала я.

– Так у тебя дома, – пожал плечами Гарик. – Открыли дверь и вошли. Ты в тот день подписывала книги в Твери – уехала рано утром, вернулась вечером.

– Ясно, – закивала я. – Тапок и пижам у меня несколько, правда, на пижамах рисунок разный.

– Угу, – кивнул Ребров. – В коттедже мнимого Гаврилина присутствуют следы убийства. Газетные вырезки, которые ты потом вынула из почтового ящика, выполнены в одном экземпляре, фотографии, соответственно, – монтаж. Ты никогда не бегала по дорожке в мужском свитере и шляпе, но этот прикид положен в пакет, а тот засунут в бойлерную. На дне рождения Бустиновой тебе подали бокал с особым шампанским. Госпожа Тараканова выпила вино и лишилась чувств, но не сразу, сон подкрадывался незаметно. Вспомни, тебя увели в маленькую гостиную, так?