Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят - Тайари Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальное, как говорится, история.
17
Полуторная ставка
В восьмидесятые в ресторанах можно было курить только в специальном зале. Я не курю и никогда не буду. Отказываюсь даже встречаться с курильщиками, потому что их поцелуи со вкусом пепельницы слишком сильно напоминают об отце. И все же каждый раз, видя знак «Не курить», ощущаю легкий укол сочувствия. Косая черта через знак выглядит бессердечной, жестокой. Папа воспринимал его как личное оскорбление, говорил, что это слишком похоже на Миссисипи, но переводил все в привычную грустную шутку.
– Только сняли знаки «Цветным не входить», как тут же придумали новый способ не пускать меня. Правда, Роли?
Дядя поддакивал:
– Не одно, так другое.
– А я считаю, все правильно, – вставляла я, но думала в этот момент не о запрете курения, а о волне вечеринок по случаю шестнадцатилетия, прокатившейся в том году.
Мама, которая делала прически больше пятнадцати лет, такое видела впервые. Папа считал, что это как-то связано с Рональдом Рейганом. Хотя ни один уважающий себя черный не отдал бы голос за этого шута, папе приходилось признать, что было в этом человеке что-то заразительное.
– Картер был хороший мужик, но в его президентство люди не спешили арендовать лимузин по случаю шестнадцатилетия дочери. А ты как думаешь, Звездочка?
– Думаю, это из-за сериала «Династия» [20]. Все хотят быть как Алексис.
– Даже черные? – усомнился дядя Роли.
– Все, – подтвердила я, – даже Дайан Кэрролл, которая сама там снимается.
– А как Билл Косби [21] не хотят быть? Не хотят жить шикарно, как в «Шоу Косби»?
– Те, кто хочет быть как Билл Косби, купят себе свитер за сто долларов, – ответила я.
– Ну, – подал голос дядя, – мне тоже нравятся хорошие джемперы, хотя в целом я простой человек с простыми запросами.
Он повел рукой, указывая на окружающую обстановку. За его сигаретой тянулся призрачный след.
Мы были в закусочной «АЙХОП» на Норт-авеню: убивали время, пока Рут Николь Элизабет праздновала свое шестнадцатилетие в «Хилтоне» в центре города. Ее родители вложились по полной: заказали и лимузин, и «Таун Кар», и услуги сопровождающего, то есть мои. В обязанности входило подать салфетки или мятные леденцы для освежения дыхания, если вдруг они кому-то потребуются во время поездки. В моем холщовом рюкзаке лежала бутылка газированной воды на случай, если кто-нибудь что-нибудь прольет на одежду, и круглая расческа, если вдруг «Ширли Темпл» [22] на заднем сиденье захочет подкрутить локоны. Мне не пришлось оттирать пятно с платья, а вот локоны всегда нуждаются в небольшом уходе. По сути, я получала шесть долларов в час просто за то, что каталась вместе с клиентами. Даже пока мы сидели в закусочной и лопали сосиски в тесте, это оплачивалось как рабочее время.
Дядя Роли и папа были в форме, только куртки оставили в машине. Они дурачились, как мальчишки, и чашку за чашкой пили некрепкий кофе, сдобренный сливками и сахаром, сидя друг напротив друга в небольшой нише, часто переглядываясь и улыбаясь. Когда мы куда-то ходили втроем, я сидела то с папой, то с Роли. Не знаю, замечали ли они, но мне кажется, было бы неправильно, если бы дяде все время приходилось сидеть в одиночестве.
Клиентки «Розовой лисы» во всеуслышание удивлялись, почему дядя Роли все еще не женат, и я знала как минимум трех женщин, которые были бы более чем рады эту ситуацию исправить. Он почти не бывал в салоне, как и папа (мама говорит, они просто не хотят видеть, откуда берется красота). Дядя заскакивал ненадолго и всегда был очень мил. Когда он заходил в салон, чтобы занести заказ или еще по какому делу, дамы, которым уже сделали завивку и навели красоту, флиртовали напропалую, а те, у кого голова была еще мокрая и курчавая, прятались за журналами «Эбони», время от времени поглядывая на Роли поверх глянцевых страниц. Дядя, который хорошо знал свою роль, всем делал комплименты, в том числе маме и мне, а потом откланивался, коснувшись пальцами фуражки.
После его ухода дамы принимались капитально перемывать Роли косточки. Сначала перебирали все пристойные варианты. Может, какая-то женщина разбила ему сердце и теперь он, обжегшись на молоке, дует на воду? Может, ему жену заменяет бизнес? Боже упаси, может, служил во Вьетнаме? (В этот момент мог начаться очень эмоциональный разговор, в зависимости от возраста клиенток. Обязательно кто-нибудь рассказывал про деверя или зятя, который из-за этой войны сошел с ума. Никогда не муж, и, славатебегосподи, не сын.) Романтически настроенные предполагали, что у дяди есть женщина, но по какой-то причине (может, жена мэра) ему приходится держать отношения в тайне.
Мама отвергала теории. «Он просто так привык», – говорила она. Или: «Он просто ждет свою единственную». Иногда какая-нибудь женщина набиралась смелости и задавала вопрос, который у всех вертелся на языке. Это была всегда самая молодая или самая старая из присутствующих. «А может, он не женщин любит, Лаверн?»
Мама говорила, что нет, дело не в этом.
Правда в том, что дядя Роли не был совсем холостяком.
У него были мы.
Однажды в понедельник, когда мама наносила мне средство для выпрямления волос, она сказала, что видела дядю в компании женщины: темнокожая, очень, как актриса Сисели Тайсон, но с шикарными волосами. Я тоже видела ее, но не могла признаться. Это было незадолго до выпускного Джамаля, до того как я поняла, что порой человек может быть в безопасности и одновременно жалеть об этом. Мы гуляли в парке имени Адамса посреди учебного дня. Идти было некуда: моя мама работала прямо в доме, а его мама (как он говорил всем, кто готов был сесть и слушать) могла «позволить себе не работать», поэтому целый день просто сидела дома. Так что приходилось встречаться в общественных местах. Джамаль стремился побыстрее вернуться в машину, которую припарковал в укромном месте, на заросшем соснами берегу. Я сказала, что хочу немного покачаться на качелях. Это было вранье: мне не так уж нужны были
