Революция чувств - Зоя Кураре

Олег Рогов любил все крушить на своем жизненном пути. Год назад он купил дачу, сломал старый, но еще вполне добротный домик, выкорчевал кусты и деревья, разровнял территорию участка, завез чернозем. И вдруг понял, что утратил к этому семейному проекту всякий интерес. Семью он не создал, Олег Рогов предпочитал гражданские отношения с женщинами, которые через полгода, как правило, разрушались. Участок земли он продал за меньшую сумму, чем купил дачу. И совершенно не расстроился. Удовольствие получено, на один старый дачный домик в Закраине стало меньше, разве это не позитив, разве это не движение вперед?

В кабинет начальника штаба бесцеремонно ворвался Петр Антонович Ковбасюк, он недовольно раздувал крысиные ноздри и неприятно пах.

Его потовые железы непрерывно работали, спасая владельца массивного и до неприличия жирного тела от перегрева.

– Нет, ну я так не работаю. Олег, где деньги, через час закроются избирательные участки. Как, по-твоему, я должен контролировать процесс, или ты думаешь, наблюдатели за твои красивые глазки будут демократию в стране защищать. Я, конечно, понимаю, у тебя много дел, ты на разрыве, изломе и все такое. Короче, гони бабки, – шипела жирная крыса.

– Деньги наши наблюдатели получили, я послал своих людей на избирательные участки, успокойтесь Петр Антонович, – пытаясь из последних сил найти утраченную точку равновесия, голосом священника в исповедальне сказал Олег Рогов.

– Деньги, четыреста тысяч доверить непонятно кому! Олег, я отвечаю за финансы, это мне отчитываться за них перед кураторами из Киевска. Ты отдал деньги и мне ничего не сказал? Как такое, возможно, я сплю? Ущипните меня, – заверещал истерически Ковбасюк.

Олег Рогов подошел к Петру Антоновичу Ковбасюку и демонстративно ущипнул его за жирный, мокрый от пота живот.

– Больно, – запищал финансист, и прикрыл ладоннями обеих рук уязвимое крысиное чрево.

– Надеюсь, вы проснулись, Петр Антонович, и вспомнили, что я пока начальник штаба, что я отвечаю за все процессы, за выборы в городе Задорожье. И если я посчитал нужным так поступить, значит, у меня на то есть веские причины. И я не обязан вам отчитываться за свои действия, – Рогов резко повернулся спиной к Ковбасюку, давая ему понять – разговор завершен.

Мобильный Олега Рогова снова зажужжал, как навозная муха. Рогов молча, исполнил штабной долг, выслушал очередную жалобу наблюдателя из Ленинского района и без сентиментов осчастливил борца за чистоту избирательного процесса дежурной фразой: «Я все понял, разберемся. Спасибо».

Петр Антонович ждал, пока Рогов освободится. Он не намерен отступать. Слова Рогова, «я посчитал нужным так поступить», Ковбасюк воспринял как намек на свою нечистоплотную финансовую деятельность. Плевать он хотел на догадки начальника штаба, поймать за руку Ковбасюка никому не удавалось. Догадываетесь, пожалуйста, сколько угодно. Деньги, вот, что самое главное. Выборы закончатся, легких денег не будет. Петр Антонович испытал слабую тошноту в желудке, это верный признак потери денег, а такого допустить рачительная натура финансиста не могла.

– Олег, прости меня за эмоциональность, мы все на взводе. Рискуем.

Если власть победит, оппозиционерам непоздоровится. Мы с тобой это понимаем. Мы рискуем многим, – начал крысиную проповедь Петр Антонович.

– Ладно, – устало махнул рукой Олег Рогов. Когда он приглашал работать в штаб Ковбасюка, иллюзий по поводу финансовой чистоплотности жирной крысы, Олег Рогов не испытывал. Ему нужен профессионал, который умеет грамотно составлять финансовые отчеты и сможет избавить руководство штаба от тотальных проверок, которые мешают работать. С отведенной ролью жирная крыса справлялась. А в остальном, одни догадки. Пошили двести оранжевых флагов, а в наличии сто пятьдесят, и так по всем финансовым фронтам. Чуть что, Ковбасюк заламывает руки, кричит и обвиняет во всем исполнителей. Крайнего не найдешь. Скандал внутри штаба Олегу Рогову не выгоден, он им руководит. Его штаб должен быть образцово показательным, это верный путь наверх по карьерной партийной лестнице.

– Я чего волнуюсь, у меня есть свои люди среди наблюдателей в «Партии Губерний». Они готовы нам помочь. Их заставили работать. Они готовы на подвиги ради свободы и демократии, но страшно рискуют. Десять участков, на каждом по одному человеку. В одни руки по десять тысяч закраинок. Получается сто тысяч. Все очень конспиративно. С другими людьми они побоятся иметь дела. Все строится на абсолютном доверии.

А доверяют они исключительно мне. Олег, тебе решать. Если ты мне, конечно, доверяешь. Выбор за тобой. Сегодня решающий бой, каждый голос на счету, – у Ковбасюка закончился словарный запас. В математике он силен, а вот в ораторском искусстве серьезно проигрывал.

– Идея хорошая, – задал тон разговора Олег Рогов.

– Вот и я говорю, партия власти не ожидает от нас такой прыти, десять участков будут наши. Утрем нос губернским собакам. Посчитаем голоса избирателей, как надо, – раскраснелся финансист.

– В смысле, как надо?

– Я говорю, по справедливости.

Оба рассмеялись. Олег Рогов подумал, а почему нет? Идея хорошая. Город Задорожье покажет отличный результат на выборах, потому что оппозиционным штабом руководит молодой, перспективный Олег Рогов.

– Значит так, Петр Антонович. Я дам вам 50 тысяч закраинок, а вы в финансовый отчет внесете цифру 100 тысяч.

– Они не согласятся за меньшую сумму, люди рискуют, если их поймают – уголовная от-от-ответственность, – стал заикаться Ковбасюк.

– 50 тысяч я забираю, мне для погашения финансовых долгов. Есть вещи, о которых даже вам, уважаемый Петр Антонович я не могу сказать. Конспирация. Об этом никто не должен знать. Понятно?

– Само собой!

Ковбасюк от волнения прикусил язык, вырастил на свою голову мальчика. Штабная акула подросла и стала большие куски заглатывать. Значит, пополам?

– Олег, может наблюдателям 60 тысяч, а ты возьмешь 40 тысяч закраинок, а я потом, после выборов 10 тысяч найду для тебя, – заискивающим тоном пропел Ковбасюк.

– После выборов? Я сказал, 50 тысяч. – твердым, как сталь голосом отрезал Олег Рогов.

– Как скажешь, как скажешь, ты начальник штаба, – Ковбасюк нервно хлопнул дверью, покидая кабинет босса. Петр Антонович шел темными коридорами, специфический запах цирка перебивал запах его собственного крысиного пота. Навстречу Ковбасюку выбежал маленький вьетнамский поросенок, за ним неуклюже гнался мужик с даунической физиономией, помощник дрессировщика.

– Ловите, ловите, его, – закричал мужик в надежде, что Ковбасюк ему поможет.

Петр Антонович не растерялся, он ударил со всей силы маленького поросенка, а когда тот упал, стал добивать его ногами.

– Ты его убьешь, – заорал мужик и закрыл своим телом пострадавшего циркового артиста, который жалобно хрюкал и пускал липкие слюни.

– Наведите, товарищ, порядок. Почему свиньи бегают, они порядочным людям мешают работать.

– Это ты что ли порядочный? Я просил тебя поймать Олежку, а не убивать его, – злился мужик.

Ковбасюку стало ясно, кого напоминает эта маленькая, хитрая свинья. Олежка, а фамилия у нее случайно не Рогов?

– Чтоб он издох, твой Олежка!

– Ах, ты жирная гадина, – закричал мужик и погнался вприпрыжку за финансистом.

Ковбасюк успел добежать до кабинета и закрыть дверь на ключ. Он тяжело дышал, казалось, что сердце сейчас выскочит из груди и заживет самостоятельной жизнью донорского органа. Давно Петр Антонович так не бегал, точнее не убегал. Хорошо, что жив остался.

– Мы еще с тобой встретимся, живодер, – прокричал за дверью мужик и отправился в сторону подсобных помещений, где содержались цирковые артисты.

Петр Антонович с грохотом рухнул в кресло. Он, солидный человек, обладатель безупречного таланта в финансовой области, стал жертвой мужика со свиньей и мальчишки, который возомнил себя большим боссом. Где это видано, чтобы Ковбасюк деньгами делился. В душе у жирной крысы затаилась злоба на товарища Рогова. Петр Антонович открыл нижний ящик письменного стола, оттуда с грохотом выкатилась бутылка водки. Он взял граненый стакан со своего письменного стола, вытряс из стакана остро отточенные карандаши и, не задумываясь о последствиях, налил водки. Выпил залпом, не останавливаясь. Огненная жидкость приятно растеклась по телу, расширила сосуды, усмирила перевозбужденный мозг. Ковбасюк оглянулся, закусить нечем. В поле его крысиного зрения попал комнатный цветок. Жизнь офисного планктона ранее финансиста не интересовала. Петр Антонович смело подошел к зеленому растению, оторвал листок, стал жевать. Лицо жирной крысы перекосило, цветок на вкус оказался запредельно кислым. За окном бушевал ветер, Ковбасюк глянул на дорогие швейцарские часы, украшавшие его волосатую руку. Через 15 минут закроются избирательные участки. Начнут подсчитывать голоса закраинцев, но внутренний голос Петру Антоновичу Ковбасюку подсказывал, ночь предстоит бурная, все интересное только начинается.