Структура и динамика психического (сборник) - Карл Юнг

380 Точно так же, как в своих нижних пределах психическое теряется в органическом субстрате, так в верхних пределах оно принимает «духовную» форму, о которой мы знаем столь же мало, сколь и о функциональной основе инстинкта. То, что я буду называть присущим психическому, распространяется на все функции, подчиняющиеся воздействию воли. Чистая инстинктивность не дает оснований предполагать какое бы то ни было сознание и не требует такового. Но воле, в силу присущей ей эмпирической свободы выбора, необходим верховный авторитет, нечто вроде собственного самосознания, позволяющего преобразовывать функцию. Воля должна «знать» некую цель, отличную от назначения функции. Иначе она совпадала бы с движущей силой функции. Дриш справедливо подчеркивает: «Без знания нет воления»44. Воля предполагает осуществляющего выбор субъекта, способного предвидеть различные возможности. Если смотреть под таким углом зрения, психическое представляет собой сущностный конфликт между слепым инстинктом и волей (свободой выбора). Там, где господствуют инстинкты, начинаются психоидные процессы, принадлежащие к сфере бессознательного и не поддающися осознанию. Психоидные процессы – это не собственно бессознательное, поскольку его рамки гораздо шире. Помимо психоидных процессов, бессознательное вмещает в себя бессознательные идеи и волевые акты, которые отчасти сродни сознательным процессам45, но в инстинктивной сфере эти явления отступают на задний план настолько глубоко, что термин «психоидный», пожалуй, вполне оправдан. Если же, однако, мы сужаем сферу психического до волевых актов, это приводит нас к заключению, что психическое более или менее тождественно сознанию, потому что трудно представить себе волю и свободу выбора без сознания. Это явно возвращает нас к исходному пункту наших рассуждений – к аксиоме о том, что психическое = сознание. Как же быть тогда с постулатом о психической природе бессознательного?

5. Сознание и бессознательное

381 Вопрос о природе бессознательного связан с чрезвычайно сложными для понимания моментами, с которыми мы сталкиваемся в психологии бессознательного. Такие трудности неизбежно возникают всякий раз, когда наш разум дерзко вступает в область неведомого и незримого. Философ ловко справляется с этим, поскольку, без обиняков отрицая бессознательное, он одним махом избавляется от всех затруднений. С подобным подвохом столкнулись и физики старой школы, верившие исключительно в волновую теорию света и вдруг обнаружившие, что существуют явления, объяснимые лишь корпускулярной теорией. К счастью, современная физика продемонстрировала психологам, что может совладать с этим явным contradictio in adiecto[49]. Вдохновляемый подобным примером, психолог может смело приступать к рассмотрению этой спорной проблемы, не чувствуя при этом, что он совсем выпадает из мира естественных наук. Речь идет не об описании некой сущности, а о построении модели, открывающей многообещающую и плодотворную область исследований. Модель не несет в себе утверждения о том, каковым является нечто, она просто наглядно представляет особый способ наблюдения.

382 Прежде чем приступить к более основательному рассмотрению нашей дилеммы, я бы хотел прояснить один аспект понятия бессознательного. Бессознательное – не просто нечто неизвестное, это скорее неизвестное психическое; мы определяем его, с одной стороны, как все те наши внутренние содержания, которые, проникнув в сознание, по всей вероятности, не будут ни в каком отношении отличаться от известных психических содержаний, с другой стороны, это еще и психоидная система, о которой нам непосредственно ничего не известно. Определяемое таким образом, бессознательное вырисовывается перед нами как нечто весьма зыбкое: все, что я знаю и о чем, однако, в данный момент не думаю; все, что я некогда осознавал, но затем забыл; все, что воспринималось моими органами чувств, но не замечалось сознанием; все, что я, непроизвольно и не обращая внимания, чувствую, думаю, помню, желаю и делаю; все образы будущего, которые зреют во мне и когда-нибудь всплывут в сознании, – все это и составляет содержание бессознательного. Все эти содержания в большей или меньшей степени, так сказать, поддаются осознанию или же были когда-то осознанными и могут в любой момент снова возникнуть в сознании. Таким образом, бессознательное представляет собой «окаймление сознания», по меткому выражению Уильяма Джемса46. К этому пограничному феномену, рождающемуся из чередования теней, из света и тьмы, принадлежат также обнаруженные Фрейдом проявления, которые мы отмечали ранее. Но кроме того, как я считаю, мы должны включить в бессознательное психоидные функции, не поддающиеся осознанию, о существовании которых мы знаем лишь косвенно.

383 Итак, мы подошли к рассмотрению вопроса: в каком состоянии находятся психические содержания, когда они пребывают вне связи с сознательным эго? (Эта связь конституирует все то, что может быть названо сознанием.) В соответствии с принципом, получившим название «бритва Оккама», – entia praeter necessitatem non sunt multiplicanda[50] – наиболее осторожный вывод таков: когда некое содержание становится бессознательным, ничего не меняется, за исключением его связи с сознательным эго. По этой причине я отвергаю точку зрения, согласно которой содержания, на короткое время ставшие бессознательными, имеют сугубо физиологическую природу. Ей недостает убедительности, к тому же психология неврозов дает поразительные доводы в пользу противоположного вывода. Достаточно вспомнить о случаях раздвоения личности, automatisme ambulatoire[51] и т. п. Данные, полученные как Жане, так и Фрейдом, указывают на то, что в бессознательном состоянии все продолжает функционировать точно так же, как и в сознании. Имеют место и восприятие, и мысль, и чувство, и воление, и намерение – как будто за этим стоит некий субъект. Действительно, существует немало случаев – например, упомянутое выше раздвоение личности, – когда второе эго обнаруживает себя, соперничая с первым. Подобные проявления, казалось бы, говорят о том, что бессознательное фактически является «подсознательным». Но из некоторых наблюдений – иные из них были известны уже Фрейду – ясно, что состояние бессознательных содержаний несколько отличается от сознательного состояния. Скажем, чувственно окрашенные комплексы в бессознательном не изменяются так, как в сознании. Хотя такие комплексы могут обогащаться ассоциациями, они не поддаются коррекции, а сохраняются в изначальной форме, что несложно установить на основании постоянного и единообразного их воздействия на сферу сознания. Они принимают характер неподвластного вмешательству и принудительного автоматизма, от которого можно избавиться только путем их осознания. Последняя процедура справедливо рассматривается как один из важнейших терапевтических факторов. В итоге подобные комплексы – предположительно, в меру их оторванности от сознания – приобретают, посредством самоамплификации, архаический и мифологический характер, а значит, и определенную нуминозность, что явственно просматривается в случаях шизофренической диссоциации. Нуминозные переживания совершенно не поддаются волевой регуляции, поскольку субъект пребывает в состоянии исступленного восторга, то есть безвольного подчинения нуминозному объекту.

384 Эти особенности бессознательного функционирования комплексов очень сильно контрастируют с тем, что происходит с ними в сознании. Здесь они поддаются коррекции: они теряют свой автоматический характер и могут быть существенно трансформированы. Они лишаются своего мифологического покрова и, будучи вовлеченными в адаптационный процесс, протекающий в сознании, претерпевают персонализацию и рационализацию, пока, наконец, не становится возможным их разностороннее обсуждение47. Очевидно, что бессознательное состояние в конечном счете отличается от сознательного. Хотя, на первый взгляд, процесс в бессознательном протекает так же, как если бы это происходило в сознании, с возрастанием диссоциации он вновь нисходит на более примитивный (архаически мифологический) уровень, приближаясь по своему характеру к лежащему в его основании инстинктивному паттерну поведения и приобретает отличительные качества инстинкта: автоматизм, неуправляемость, реакция по принципу «либо/либо» и т. д. Прибегнув к аналогии со спектром, мы можем представить понижение уровня бессознательных содержаний как смещение в сторону края красной области цветовой шкалы – метафора тем более поучительная, поскольку красный цвет, цвет крови, всегда означал эмоцию и инстинкт48.

385 Таким образом, бессознательное является иной средой, чем сознание. В близлежащих с сознанием областях мало что меняется, поскольку здесь чередование света и тени слишком стремительно. Но именно эта «ничейная земля» имеет для нас неоценимое значение, если мы хотим дать ответ на вопрос о тождественности психического сознанию. Здесь явственно видно, насколько относительно бессознательное состояние – настолько, в сущности, что возникает искушение прибегнуть к понятиям вроде «подсознательного», чтобы определить более темную область психического. Но столь же относительно и сознание, так как оно охватывает не только сознание как таковое, но и всю шкалу интенсивности его проявления. Между «я делаю это» и «я осознанно делаю это» – бездна несоответствий, иногда вплоть до явных противоречий. Стало быть, существует сознание, в котором преобладает бессознательное, равно как и сознание, в котором господствует осознание «я». Этот парадокс станет вполне понятен, как только мы уясним, что в сознании нет такого содержания, о котором можно было бы с абсолютной определенностью сказать, что оно всецело осознанно49, потому что это с необходимостью требовало бы немыслимой целостности сознания, а это, в свою очередь, предполагало бы столь же немыслимую полноту и совершенство человеческого разума. Итак, мы приходим к парадоксальному выводу, что нет такого сознательного содержания, которое не было бы в то же время в каком-то другом отношении бессознательным. Может быть, не существует также и бессознательного психизма, который не является в то же самое время сознательным50. Последнее предположение сложнее доказать, чем первое, поскольку наше эго – единственная инстанция, способная проверить такого рода утверждение – является точкой отсчета для всего сознания, однако не имеет такой же связи с бессознательными содержаниями, а потому не может судить об их природе. Коль скоро