На край света - Владимир Кедров

Михайла Захаров, не забывший своей оплошности под Шелагским носом, стоившей жизни Ивану Осипову, шел в нескольких шагах за Косым и наблюдал каждое его движение. Ни с кем не разговаривая, Косой угрюмо посматривал по сторонам.

Убедившись, что берегом не пройти, Дежнев повел ватагу верхом. Обходя долы с крутыми спусками, дабы избегать лишних подъемов, Дежнев незаметно отклонился к западу и отдалился от берега верст на двадцать.

— Нет тебе, Фомка, тут никакого зверья, — сказал Сидорка, тщетно высматривавший что-либо живое на горных склонах.

— Мертво, — согласился Фомка насупившись.

— Коли дальше так будет, не хватит дырок на ремне, чтобы затягиваться! Э, Фомка! Глянь-ко, что там чернеет! И пар будто идет…

— Не медвежья ли берлога?

— Глянем.

Оба друга уклонились в сторону и исчезли за сугробом. Скоро ватага услышала крики. Голова Сидорки показалась из-за снежного заструга. Сидорка звал посмотреть на какое-то чудо.

«Чудом» оказалась круглая яма шириною до двух саженей, наполненная ключевой водой, имевшей серный запах. К великому удивлению всей ватаги, вода, несмотря на мороз, оказалась горячей. Это был Олюторский горячий ключ — самый северный в цепи горячих ключей, тянущейся от южной Камчатки до Олюторского полуострова.

— А верно, что чудо! — сказал Дежнев, погрузив руку в источник. — Горячая!

Сидорка показывал свое «чудо» с видом ярмарочного балаганщика.

— Эй вы, русские мужички, мезенские сажееды, архангельские шанежники, курские кошкодавы, и ты, ростовский лапшеед! — тараторил Сидорка тоном ярославского коробейника, называя землепроходцев забавными прозвищами, которыми издавна жители разных русских городов в шутку награждали друг друга.

— Глядите на чудо! Разевайте рты шире варежки! Кругом-те — снег! Окрест-те — мороз! А тут-те — баня! Без стен, без дверей, без дров, без котлов — банька! Выходи, черные рожи! Раздевайтесь, грязные спины! Мыться!

— Сам мойся, журавель!

— Должно, черт тебя поставил тут своим банщиком!

— Трусите, вологодские толоконники! Боитесь, ycтюжские рожечники! Рыбий глаз буду, коль сам я не испробую эту баньку!

— Водяной тебя за ногу утащит!

— Сваришься, долговязый, в чертовой бане!

Сидорка мигом разделся и бултыхнулся в воду ногами вперед. Глубина оказалась ему по грудь.

— Уф! Хорошо! Фрр! Знатно! Давно так не мылся! А вы чешите спины немытые! — приговаривал балагур, растирая тело и прячась от холодного ветра в воду по самую шею.

— А ну-ко и я! — Фомка стал раздеваться.

Видя, что с Фомкой и Сидоркой дурного не приключилось, многие землепроходцы также полезли в горячую воду.

— Жаль, нет с нами Феди, — вздохнул Дежнев, раздеваясь, — он бы это чудо нам враз объяснил. Да стой, Афанасий! — обратился он к Андрееву. — Ты ведь тоже книгочей, не читывал ли ты про такое чудо?

— Читывал, Семен, читывал, — отвечал Андреев, улыбаясь глазами. — В нутре земли, сказывают, жар будто. От того жару, бывает, земля трясется. От него же и ключи горячими становятся.

Путешественники вылезали из ключа красные и, пробежав босиком по снегу до раскинутого в нескольких шагах полога, быстро вытирались и одевались.

— Тут и бельишко постирать сподручно, — сообразил хозяйственный Ефим Меркурьев.

Смеркалось. Дежнев, не хотевший в первый день мучать людей длинным переходом, велел раскинуть все четыре полога и готовить ужин. Добрая половина принесенных досок ушла в костер.

Незадолго до приказания спать начальник стражи Сухан Прокопьев назначил несколько смен ночной стражи. Михайла Захаров и Зырянин вызвались пойти в первую смену.

«Что будем жечь, когда сгорит последняя доска? — думал Дежнев, ложась спать. — Чем буду я кормить людей, когда выйдет мука, когда выйдет рыба? А муки у меня — на день, много — на два. А рыбы, должно быть, — дня на три…»

Лагерь измученных землепроходцев уж спал, похрапывая и посвистывая на разные лады. Вечерняя заря погасла, и морозная ночь зажгла над лагерем бесчисленные свечи. Ветер, свистя, проносился по горным вершинам и нес искристые поземки. Снег поскрипывал под ногами стражи, шагавшей между пологами дежневцев и анкудиновцев.

Выстрел грохнул во тьме, разбудив лагерь. Дежневцы выскочили из-под пологов с саблями и бердышами.

Захаров с Зыряниным наклонились над телом, распростертым возле полога Дежнева.

— Кто?

— Косой.

— Что было? — спросил Дежнев.

— Еще днем приметил я, дядя Семен, что Косой опять что-то замыслил, — рассказывал Захаров. — На страже я велел Ивашке одному ходить вокруг пологов, а сам сел за сугроб и ждал. Вижу, выполз кто-то из-под полога анкудиновцев. Выждал он, пока Ивашка повернулся спиной, и пополз к твоему пологу. Смотрю, в руке — нож. Видно, он его украл при высадке. Я выстрелил…

— Мертв.

— Волку — волчья смерть!

Дежневцы не скрывали своего удовлетворения. Словно гора свалилась с их плеч со смертью Косого. Дежнев знал, что теперь остальные анкудиновцы не опасны, но обратился к ним притворно грозно:

— Ну, воровское племя, говори, кто с Косым супротив меня зло умыслил?!

Анкудиновцы повалились в ноги.

— Помилуй, приказный! Никто из нас с места не сдвинулся, хоть Косой и смертью грозил!

— Смилуйся! Служить будем верой и правдой!

Желая скрыть торжество, Дежнев отвернулся.

— Оттащить мертвеца в сторону от пологов, — приказал он Прокопьеву. — Стражу сменить. Молодец, Михайло! Когда будет чем наградить, награжу тебя.

— Нешто я для награды, дядя Семен, — сказал покрасневший Захаров.

— Ладно… Отдыхать!

Усталые и невыспавшиеся землепроходцы недолго толковали о происшедшем. Скоро лагерь снова спал под охраной новой смены.

Утром спалили половину оставшихся досок, чтобы растопить снег, испечь лепешки и поджарить рыбу.

— Надо добыть дичину, — сказал Дежнев Афанасию Андрееву.

— Думаешь, найдут? — с сомнением покачал головой Андреев.

— Вышлю охотников, чтобы шли стороной. Робята! Есть ли охотники промыслить дичину на хребте, скажем, или где сами разумеете? Четверых пошлю: Фомку с Сидоркой да Ивашку с Михайлой. Возьмите матки, еды на день и шагайте.

— Где искать тебя, дядя Семен? — спросил Захаров.

— Видишь высокую гору? К ней мы пойдем. У той горы нас и сыщете.

Охотники договорились меж собой и вышли, скользя на лыжах. Фомка с Сидоркой решили пройти гребнем хребта и порыскать по западному склону. Захарову с Зыряниным достались восточные склоны. Пройдя версты две вместе, охотники разделились. Захаров с Зыряниным повернули на север, а Фомка с Сидоркой продолжали идти на запад.