Смоленское направление - Алексей Борисов

Мы принялись таскать воду в поилку для коней, то, что водица была ледяная, лошади не замечали, цыган прериодически подсыпал щепотку соли в воду. Толкучки возле корыта с водой не было, за каких-то полчаса конюх напоил всех лошадей.

– Джинэса карик тэ джяс? – Цыган проговорил в ухо чёрному жеребцу, видимо самому главному среди коней. (знаешь куда идти?)*

Коник отрицательно замотал головой, после этого цыган погладил его по шее, достал припрятанный кусок хлеба, скормил жеребцу, и, схватив его за гриву – повёл в сторону лесных ворот. Табун покорно поплёлся за вожаком. Цыган стал снимать сёдла и упряжь, не забывая вести беседу с жеребцом чёрной масти.

– Отец, у меня плохое предчувствие. Мои люди не вернулись. – Сотник присел рядом с очагом, напротив Шоно.

– Ты послал кого-нибудь, проверить, что случилось? – Тысяцкий уже понял, что полусотни давно нет в живых.

– Да Великий, я послал воина, как раз, перед тем, как идти к тебе. – Батасухэ склонил голову, ожидая ответа.

– Готовся к битве, сынок. Мы выступаем немедля. – Шоно привстал, проводил сына до полога своей юрты и щёлкнул пальцами, подзывая караульного.

Через пару минут, кочевник, переодетый в тулуп русского смерда, с одним ножом скакал по реке. Достигнув места, где валялся трут Тургэна, лазутчик спешился. Дальше он пойдёт пешком, вдоль реки, пробираясь через густой лес. Первое, с чем столкнулся кочевник, это была куча отрубленных голов. Снег был красен от крови, в стволах деревьев торчало множество стрел.

– С кем же они сражались? Возле деревьев снег даже не тронут, ни одного следа. – Холодок пробежал по телу Сэргэлэна. – Они сражались с невидимками. О великий Хормусто, дай мне смелости идти дальше.

Сэргэлэн вернулся к полудню, с перевязанной ногой. Уже на обратном пути, спеша к лошади, опытный лазутчик не заметил ловушки, припорошенной снегом. Деревянный колышек проткнул ступню насквозь.

– Триста пеших, наверное, дружина местного князя. Все прекрасно вооружены, стоят ровно, не шевелясь, боятся тебя, о Непобедимый Шоно. – Сэргэлэн стоял на коленях, прямо перед конём тысяцкого.

– Что ещё видел? – Шоно стал заметно нервничать. Перед рейдом ему пообещали, что ворота в город будут открыты, никакого сопротивления. А тут целая княжья дружина, в открытом бою один русский стоил троих кочевников. Силы практически равны.

– За дружиной стоит маленькая крепость, ближе приблизиться не удалось. И ещё, на середине реки оставлен знак, головы твоих воинов. – Лазутчик повернул лицо в сторону Батасухэ, который находился по правую руку от отца.

– Головы? – Проревел сотник.

– Заткнись. – Прервал недовольство своего сына Шоно.

В памяти тысяцкого всплыл рассказ отца, который восхищаясь своим родителем, поведал историю, как основатель рода, мстя соседнему кочевью, за подлый набег вырезал всех мужчин, сложив отрубленные головы на кургане, рядом с сожженными телами противника.

– Этей-Темир. Ты поведёшь моих доблестных воинов в бой. Пока не закончаться стрелы, не смей прилижаться к строю урусутов. Крепость не трогай, наша цель идти вперёд. – Шоно схватил за руку сына, и прошептал: – Батасухэ, останешься со мной.

Кочевники потеряли несколько человек, напоровшись на первый натянутый трос, конная лава разорвала его и остановилась. С подобными вещами Этей-Темиру, что означало Прекрасный наездник, сталкиваться ещё не приходилось. Впереди, в трёхстах шагах лежали головы воинов из сотни надменного Батасухэ.

– Вперёд! Урусуты уже рядом. – Прокричал Этей-Темир, ни сколько не заботясь о павших пастухах, идущих впереди отряда.

Над рекой раздался оглушительный рёв, перекрывающий стоны и визги кочевников, которым не повезло оказаться под копытами лошадей своих товарищей. О том, что монголы пошли вперёд я уже знал. Удачно запущенный воздушный шарик сумел зафиксировать момент построения конницы. Лед, к сожалению пока держался.

Не доходя до строя манекенов метров триста, кочевники открыли стрельбу навесом, никакой карусели не было. Плотная масса пёрла напролом, осыпая строй копейщиков сотнями стрел. До шипастых звёздочек ставалось не более ста шагов. Сейчас многое зависило от смекалки командира монгол. Если будут атаковать волнами, то всё получится, пойдут вперёд всем скопом, и задумка провалится. С караульной вышки поле боя было хорошо видно, с собой десять снаряжённых магазинов и запасная сумка с патронами россыпью. Пахом со своими новгородцами стоит у каменной стены, дружинники рассосредоточены по периметру крепости.

Лава приближалась, вот уже первые стрелы с широкими наконечниками стали достигать ровного строя моих деревянных воинов. Впивались в их ростовые щиты, отскакивали от шлемов, иногда попадали и в корпус, но основная масса падал на лёд, превращая заледенелую поверхность реки в шкуру ежа.

Кони передового отряда рухнули на лёд, сбрасывая наездников. Ржание обезумевших от боли лошадей слилось с криками о помощи. Острые четырёхгранные шипы раскалывали копыта мохнатых лошадок. Лёд треснул, не выдержав огромной массы в одном месте. Кочевники ринулись вперёд, пытаясь таранным ударом опрокинуть строй. Две тысячи шипов, посеянных на всю ширину реки, собирали свою жатву смерти. Лёгковооружённые пастухи полегли почти все, но оставалась ударная часть отряда кочевников. Я сменил уже четвёртый магазин, выбивая командиров, а может просто хорошо экипированных воинов. Действуя по принципу: шлем, панцирь, сабля – значит командир, нет шлема – простой воин. К сожалению, защиту на голове имели многие, такого разнообразия в доспехах, мне ещё не приходилось встречать. Некоторые лошади имели накидки, из переплетенной кожи, закрывающую грудь коня, многие воины вообще напоминали китайцев, из увиденных мною фильмов. Встречались и русские доспехи, не иначе как доставшиеся трофеи.

– Пахомушка, стреляйте навесом в сторону реки, враг уже на шипах. – Прокричал вниз новгородцам.

По этой команде, арбалетные болты вылетели из крепости и понеслись к реке, в заранее пристрелянное место. Три или четыре болта вонзились в лёд, остальных даже не было видно. Через сорок секунд залп повторился, каждый стрелял с той скоростью, на которую был способен.

Кульминация боя приближалась. Около ста семидесяти бронированных всадников преодолев все шипы, приближались к манекенам. Просверленный лёд, щедро удобренной солью не выдержал, река вскрылась по всей ширине.

– Этей-Темир, воины гибнут, не сумев убить ни одного урусута. – Один из сотников со злостью обратился к новоявленному командиру.

Отступать было нельзя, Шоно просто казнит, узнав, что потеряна почти половина его войска. Из семи сотен, остались не более двух. Идти вперёд невозможно, лёд превратился в обломки, среди которых барахтаются уцелевшие кони.

– Отходим, дух реки не хочет пропустить нас вперёд. – Этей-Темир развернул коня, собираясь покинуть поле битвы. – Как можно вести бой, если нет возможности для манёвра, мы нападём завтра. Бараунгар сохранён, а это главное.

Двести семьдесят всадников вернулись в свой лагерь. Шоно внимательно выслушал Этей-Темира, даже позволил угоститься тому кумысом.

– Ты правильно поступил, что отвёл войска назад. Скольких урусутов ты убил? – Тысяцкий сверлил взглядом своих голубых глаз собеседника.

– Ни одного. – Этей-Темиру даже стало стыдно, произнося горькую правду.

– Это хорошо, утром ты один доедишь до крепости и договоришься с князем урусутов, чтобы нас пропустили. – Шоно махнул рукой, показывая, что разговор окончен. Когда сотник вышел из юрты, Батасухэ чуть ли не набросился на отца.

– Ты будишь вести переговоры с урусутами, после того, как они сложили головы моих воинов как груду камней? – Слова вырывались с каплями слюны, казалось, что каждое слово соправождается плевком.

– Успокойся, жаль, что тебе не досталось от матери хоть частичка её коварства. Как только Этей-Темир покинет стоянку, мы тронемся в путь по лесной дороге. Она ведёт к городу урусутов. Если реку нельзя перейти по мосту, то для этого существует брод. – Шоно похлопал по плечу своего сына.

Четыреста тяжеловооружённых всадников хватит с головой, чтобы войти через открытые ворота города. До оговоренного срока, оставалось два дня.

Ночью в крепости мало кто спал, ожидали ночного нападения. Итоги утреннего сражения были впечетляющими, не потерять ни одного человека, при этом разгромив почти тысячную армию. То, что потери противника существенно меньше, я ещё не знал, но всё равно, чувство гордости переполняло меня.

– Надо будет поощрить людей, как думаешь, Пахом Ильич? – Спросил у компаньона сидя в доме.

– А за что награждать то, Лексей? Каждый свой живот защищал, вот если б в чесном бою кровь пролил, тогда да, можно и одарить. – Ильич с удивлением посмотрел на меня.