Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек - Джорджетт Хейер

– Чуть жив. Но узнал меня. Он не взял с собой половину завещания. Не знаю почему. Возможно, потому, что хотел вытянуть из нас больше денег. Он только успел сказать, где спрятал эту половину. Затем появился ты.

– Вы хотите сказать, сэр, – сказал сержант, – что вы знали о завещании и всем остальном с самого начала и молчали?

– Нс совсем так. Я ничего не знал. Но заинтересовался. Единственное, что я знал наверняка, что убийство было совершено с целью ограбления. Когда я выяснил, кто такой Даусон, то пришел к выводу, что убийство совершено не из-за денег, которые у него были, и не из-за какой-то ценности, потому что из особняка ничего не пропало, а, возможно, из-за документа. Я познакомился с Бэзилом Фонтейном. Во время моего первого визита в особняк у меня сразу же возникли подозрения в отношении Коллинза. Уж очень ему хотелось узнать, о чем я буду говорить. Что между ним и Фонтейном существует связь, я тогда же убедился, но понятия не имел, в чем она заключается. Фонтейн знал, что Коллинз подслушивает за дверью, и не хотел, чтобы мы догадались об этом. Этот факт мне показался достойным внимания, и я запомнил его, как и то, что алиби Коллинза основано только на словах Фонтейна. Мне очень захотелось узнать о нем какие-либо необычные детали. До того, как я с ним столкнулся по делу об убийстве, ты, тетя Марион, призналась, что недолюбливаешь его. Я с большим уважением отношусь к твоей интуиции. Ты, Филисити, сказала, что он всегда ворчит из-за денег, что устроил скандал по поводу цены платья Джоан для маскарада. Когда же я встретился с ним, то увидел, что эти факты не вязались с его явно благородной, но довольно экстравагантной натурой. Он принадлежал к тому типу людей, что любят тратить деньги. Но все говорило о том, что он был в стесненных обстоятельствах. Почему? Его состояние было значительным, и ты, Энтони, сообщил мне, что он не любит излишеств. Ты описал его довольно точно как большого любителя спорта. Ты также рассказал, что хотя он и Джоан не очень ладили, но до получения наследства дяди они жили более или менее дружно.

– Сдается мне, что я наговорил тебе слишком много, – заметил Энтони.

– Это так. Именно от тебя я узнал о его пристрастии к морю. Ты описал мне его бунгало в Литтлхейвене и его суперсовременную моторную лодку, которая способна пересечь Ла-Манш. В то время это мало что значило для меня. Но позже пригодилось. Ты также рассказал, что он просил тебя пожить какое-то время в особняке, что объяснялось, как ты думал, его страхом. Он не хотел оставаться один в доме. Возможно, это исходило от его несомненно общительной натуры. Но с другой стороны, это выглядело так, словно присутствие гостей служило для него защитой. Так это и было. Пока ты и Джоан жили в особняке, Коллинз вынужден был соблюдать осторожность. Фонтейн начинал побаиваться его. Он знал, что Коллинз убил Даусона, но не осмеливался выдать его полиции из-за страха, что Коллинз ответит ударом на удар – сообщит о последнем завещании дяди, которым, как Фонтейн думал, владеет Коллинз. Я уверен, что в то время он не избавился от Коллинза потому, что испытывал искренний ужас перед смертью. Если ты помнишь, Энтони, мисс Фонтейн упоминала об этом во время нашей первой встречи. Он не переносил вида мертвого тела, даже вида мертвой собачки.

После допроса у следователя вы, сержант, рассказали о деньгах Даусона. Это меня озадачило. Вы не могли найти этому объяснения. Именно тогда мне пришло в голову, что Даусон, должно быть, шантажировал Фонтейна. Но что ты, Ширли, имеешь к ним обоим какое-то отношение, я не знал до бала-маскарада в особняке. Ты пришла на бал, хотя не имела приглашения, в костюме итальянской пастушки.

– Бог мой, так это была ты? – воскликнула Филисити. – Джоан и я очень хотели узнать, кто бы это мог быть, но тебя не было в зале, когда снимали маски. Для тебя это было настоящее приключение!

– Умерь свои восторги, любовь моя, – попросил ее мистер Эмберли. – Когда я узнал, кто скрывается под маской пастушки, то подумал, что стоит немного последить за ней. Мне было ясно, что она явилась в дом без приглашения вовсе не из-за простого желания попасть на такой замечательный прием. Поразмыслив, я пришел к выводу, что она воспользовалась балом, чтобы проникнуть в особняк с какой-то определенной целью. Затем в коридоре я увидел Рейнольдза.

– Прошу прощения, сэр?

– Портрет, сержант. Портрет дамы конца восемнадцатого столетия. Сходство поразительное, Ширли. Пока я рассматривал картину, ко мне подошел Фонтейн, и из его слов я понял, что он не знает, что ты поселилась поблизости. Он также не проявил никакого интереса к портрету, но заметил откровенно, что у дамы на портрете характерные для их семейства нависшие брови. Он не знал точно, была ли эта дама его прапрабабушкой, и посоветовал обратиться к домоправительнице.

В то время в моем распоряжении основными фактами были, если коротко, следующие: дворецкий Фонтейна убит, мотив – ограбление; таинственная незнакомка, имеющая удивительное сходство с фамильными чертами Фонтейнов, присутствует на бале без приглашения и скрывает свое присутствие; Джаспер Фонтейн имел сына, уже умершего, которого он лишил наследства на основании его пристрастия к выпивке и другим предосудительным вещам. Это ничего не доказывает, но совпадение очевидно – Марк Браун тоже пил, – Он замолчал и пальцем придавил табак в трубке. – Теперь перейдем к действиям мисс Ширли Фонтейн, которые в высшей степени достойны осуждения. Даусон успел ей сказать, что спрятал свою половину завещания в одном из комодов, и она отправилась на поиски. Но ее остановило появление Коллинза, который наблюдал за ней с большим интересом. Они ушли из прохода, который ведет в картинную галерею и где стоит комод, и спустились вниз. Неприятный был момент, не так ли, Ширли?

– Благодаря тебе! – отпарировала она.

Он засмеялся:

– Только по твоей вине, дорогая. Ну, так. Когда они ушли, я заглянул в ящик комода и обнаружил половину листа. Это была половина завещания. На ней осталась половина подписи Джаспера Фонтейна и подписи двух свидетелей. Фамилии наследников остались на другой половине, но несмотря на это, все стало ясно.

Тем временем Ширли вернулась к комоду. Обнаружив, что часть завещания исчезла, она пришла к выводу, что Коллинз опередил ее. Правильно?

– Конечно, – сказала она. – Что еще я могла подумать?

– Я скажу об этом позже, – продолжал Эмберли. – Коллинз, который пришел на несколько минут позже за завещанием, естественно, решил, что Ширли перехитрила его. Удивительное сходство мыслей.

Ширли прервала его:

– Да, в этом нет сомнения, но почему ты не мог мне сказать, что эта половина у тебя?

– Мое дорогое дитя, получив в свое распоряжение этот кусок бумаги, я понял, что ты мало что можешь добавить своим рассказом к тому, что я уже знаю. К тому же я посчитал, что гораздо лучше, чтобы ни ты, ни Коллинз не знали, у кого оно находится. Ваши совместные фортели были для меня намного полезнее, чем твое доверие. Но была и другая причина, касающаяся только тебя и меня. Но продолжу: на следующий день я стойко выдержал визит полковника Уотсона и согласился принять участие в расследовании дела. У меня в руках были почти все нити, ведущие к разгадке. Я знал, что было еще одно завещание, которое, по крайней мере, двое людей страстно желают заполучить. Твое стремление, Ширли, подсказало мне, что завещание составлено в твою пользу. Стремление Коллинза подтверждало мои прежние подозрения, что он с помощью завещания шантажирует Фонтейна. Казалось вполне вероятным, что вторая половина у него. Первым делом надо было доказать подлинность твоего происхождения, но главное – найти вторую половину завещания, которая наверняка существовала. К помощи полиции я не мог прибегнуть, поскольку они бы не стали вести поиски не имеющего никакой ценности обрывка листа. Я отправился в Лондон и попросил своего слугу Питерсона подать заявление о приеме на вакантную должность дворецкого в особняке и снабдил его фальшивым рекомендательным письмом. Это напомнило мне, что вы доставили несколько неприятных минут моему слуге, сержант.

– А! – сказал сержант.

– Вот именно. Я подумал, что, возможно, ему удастся узнать о тайнике, где спрятана вторая половина завещания, но главной причиной для его внедрения в штат прислуги особняка была необходимость иметь человека, наблюдающего за всеми передвижениями Фонтейна. Мне казалось, что со временем Фонтейн обнаружит, кто живет в Айви коттедже, а когда узнает, то всякое может случиться. В тот же день, будучи в городе, я наведался в редакцию «Таймса», чтобы просмотреть старые подшивки газеты и найти сообщение о смерти отца Ширли. И оказалось, что в первый раз на моей памяти ты, тетя Марией, подвела меня. Что касается дат, то твоя память достойна сожаления. Он умер не три, а пять лет назад.