Рождение легиона - Gedzerath

– «Уууууу! Ты ругаешься? Что я говорила тебе про ругань?»

– «Ты не… Тронешь моего жеребенка… Тварь!» – ужас никуда не исчез, но теперь он придавал мне сил. Тяжко, словно поднимая одной лишь шеей неведомый груз, я начала медленно распрямляться, отчаянно царапая «когтями» дощатый, выкрашенный в глупый зеленый цвет пол – «Никакого… Больше… Подвала!»

*БА-БАХ*

Дверь, перед которой мы боролись, с грохотом распахнулась, являя миру свое темное нутро. Показавшаяся мне огромной фигура выступила из темноты, держа во рту разноцветный хвост безвольно покачивавшегося перед ним, голубого тела. Светящиеся драконьи глаза цепко пробежались вокруг, оглядывая развернувшуюся перед ними картину побоища, искорябанный пол, пробитую дверь, скомканный ковер… И нас – меня и Флаттершай, стоявших друг напротив друга, уставившихся друг другу в глаза, ломающих друг друга взглядами, сердитым с одной стороны и полным отчаяния – с другой.

– «Ах, вот вы где!» – обнажив ряд острых, белоснежных зубов, рот фигуры приоткрылся, выпуская из своей хватки расслабленно опустившуюся на пол пегаску, и медленно, с расстановкой и нескрываемой иронией в голосе, произнес – «А я вам тут печенья из подвала притащил…»

– «Как ты могла?!» – укутавшись в теплый, клетчатый плед, принесенный мне Графитом с ближайшей тахты, я уткнулась мордочкой в копыта и получала заслуженное наказание. Собравшись за странным, изогнутым, словно рожающая медуза, столом, кобылы сурово глядели на подсудимую, старавшуюся стать как можно меньше и незаметнее – «Как ты могла вообще подумать такое про Флаттершай?! Ты, кого мы считали своей подругой, пришла к ней домой, после чего устроила безобразную драку! Я даже не представляю, что могло бы произойти, если бы не то чувство внутреннего сосредоточения, то отвращение к столь безобразному поступку, которая наша милая Флатти смогла выразить одним своим взглядом, который, по твоим словам, тебя и остановил! Посмотри, как она дрожит от страха и негодования! Посмо…»

– «Эммм… Спасибо, Рарити, мы тебя поняли» – оборвала поток излияний белой единорожки Твайлайт. Нахмурясь, она посмотрела сначала на меня, затем – на прижавшихся друг к другу пегасок. Желтая и голубая, кобылки лежали рядком, на софе, прижимаясь друг к другу боками, и избегали смотреть мне в глаза. Флаттершай – из-за явного нежелания участвовать на этом собрании, а Дэш… Сложно было сказать, о чем думала Рейнбоу Дэш, глядя на Графита, с отсутствующим видом сидящего за моей спиной. То ли как поддержка… То ли как конвоир.

– «У нее постоянно какая-то проблема с подвалами» – зачем-то ударилась в воспоминания Эпплджек. Выдернутая под вечер со своей фермы, она была усталой, дёрганной и злой, изо всех сил скрывала накатывающее на нее раздражение, и только горячий травяной напиток, вместе с вещественным доказательством этого вечера – печеньем, смогли вернуть ей способность рационально мыслить, не огрызаясь на остальных. Заподозрив, что дело не обошлось без «этих самых дней», я старалась не задевать ее даже случайным взглядом, и, похоже, успокоившаяся наконец кобыла решила вставить свое веское слово в обличительную речь своих подруг – «Помните, ее тогда чуть бочкой не придавило? Воооот, может, она с тех пор, подвалов этих боится, как древесных волков?».

– «Ах, помолчи, Эпплджек!» – воскликнула Рарити, в драматическом жесте прикладывая копыто к голове – «Разве это оправдание? Разве это повод устраивать в доме бедняжки Флаттершай весь этот разгром? И я говорю не только о разломанной двери и изрезанном полу – она ранила ее чувства! Что может быть хуже этого?»

– «Эй, не нужно закрывать мой рот, понятно? В конце концов, это не я подралась с Флаттершай!» – а вот затыкать и без того сердитую пони совсем не стоило, и я лишь порадовалась промашке белой единорожки, навлекшей на себя гнев Эпплджек. Мгновенно включив режим стервы, она набросилась на обычно столь осторожно обращавшуюся со словами подругу, и вскоре за столом уже звучала сердитая перепалка, в которую попыталась вмешаться и Твайлайт. Увы, в тот вечер талант организатора ее подвел, и вскоре, забыв о причинах, заставивших шестерых подруг собраться в этом доме, кобылы яростно спорили, забыв и о желтой пегаске, и об ее израненных чувствах.

– «Простите, я не…» – бормотала Флаттершай, однако ее тихий голос абсолютно терялся на фоне громких голосов пегаски, земнопони и двух единорожек – «Может быть, мы уладим это как-нибудь тихо? Как-нибудь мирно? Видите, я уже совсем не обижена… Эммм… Простите?»

– «Я знаю, я виновата!» – наконец, устав от кошачьей свары, в которую грозил перерасти весь этот вечер, я пристукнула ногой по столу, внося свою лепту в разыгрывающийся вокруг бедлам – «И во всем произошедшем лишь моя вина, и ничья больше! Флатти, прости, если сможешь – я ошиблась, и эта ошибка расстраивает меня больше, чем ты можешь себе представить. Понимаешь, я… Ну… В общем, я приняла тебя за маньяка. Вот».

– «За кого эт ты ее приняла?» – с подозрением уставилась на меня Эйджей, отвлекшись от грызни со своей белоснежной подругой. По сложившемуся у меня за этот вечер впечатлению, она не придала такого уж большого значения всему произошедшему, что почему-то крайне взбесило Ратити, а меня – навело на интересную мысль по поводу того, какими же еще отношениями связаны мои подруги, кроме дружественных уз. Быть может, в этом была виновата беременность, как известно, превращающих самок любого вида в издерганных, капризных сволочей, а может, и моя порочность, до поры до времени скрывавшаяся глубоко внутри…

– «За маньяка. Ну, manyaka – чело… Кхе-кхе… существо, одержимое желанием пытать и убивать, получая удовольствие от чужих страданий. Когда-то их было довольно много, и обществу приходилось быть настороже, не зная, когда и в какой момент, одному из его членов снесёт-таки крышу, и он примется заманивать к себе в подвал первых жертв. Поэтому-то я и хотела выяснить, почему ей так понравился мой животик… Вот».

Это случилось на исходе зимы. Сводный отряд, состоящий из легионеров, гвардейцев и одного стража, в котором златобронные воины, приданные нам в качестве проводников, скорее, играли роль соглядатаев, призванных, в случае чего, утихомирить буйную выскочку и ее подручных, проходил мимо одной из деревень. Наверняка именно на это рассчитывал командир местного гарнизона, когда, вопреки моему отказу, все-таки послал с нами десяток своих подчиненных, состоявших, по большей части, из кобыл. Развязные, грубоватые, словно разбалованные жеребята, оставшиеся без надзора родителя, они быстро заинтересовались сначала жеребцами одной из контуберний Второй кентурии, которую Хай, по-видимому, обуреваемый теми же мыслями, что пришли при взгляде на меня и в голову местному сержанту, повесил мне на шею в качестве почетного эскорта, а затем – молоденьким стражем, приданным мне уже моим благоверным то ли в качестве ординарца-бенефекария, то ли в роли еще одного соглядатая. Тихо бесясь от ощущения скованности по всем четырем ногам, я старалась не обращать внимания на весь этот повешенный мне на шею сброд, и пропускала мимо ушей сальные шуточки великовозрастных кобыл, возомнивших себя мудрыми экскурсоводами, гоняющими перед собой табунок туристов, ехидные комментарии легионеров и раздраженное шипение мышекрылого пегаса, внешний вид которого, после некоторой оторопи, вызывал в местных матронах только жгучий интерес. Облаченные в старые, облупившиеся доспехи, они то и дело принимались шептаться, заговорщицки глядя на шмыгавшего тут и там стража, а самые смелые и отчаянные из них даже пытались поймать юного пони, довольно ловко подпрыгивая в воздух и потрясая полными телесами. Я только закатывала глаза, мечтая поскорее уже попасть в местный городишко с простым и лаконичным названием «Последняя Станция». Выросший из деревни, на окраине которой внезапно появилась железнодорожная станция, он представлял собой скорее поселок, нежели полноценный городок, и, лишенный даже призрака местного управленца в виде мэра, он управлялся триумвиратом из начальника станции, сельского доктора и командира гарнизона, состоявшего из десятка гвардейских кобыл и местных добровольцев. Неторопливые, спокойные, как вода в огромных озерах этого лесистого края, они сначала сторонились меня, заинтригованные зловещим шепотом своего усатого начальства о проверяющей из самого Кантерлота, однако, увидев, что я не только не собираюсь ими командовать, но даже предпочитаю их не замечать, понемногу расслабились и теперь скорее уже сами напоминали туристическую группу на выезде, конвоируемую мрачным, погруженным в свои мысли проводником.