Рождение легиона - Gedzerath

– «Ты же сама напросилась на эту прогулку, так что терпи последствия» – хмыкнула я, осторожно стирая с белой щеки грязные следы от копыта. Похоже, я не рассчитала, и потащила с собой подругу не в самое лучшее для нее время, и теперь была вынуждена день за днем выслушивать ее нытье и капризы, впрочем, быстро пресекавшиеся моим «примипильским» взглядом. Или уже «легатским»? Кто их теперь разберет…

– «Да, а ты ничего не делаешь для того, чтобы…»

– «Тихо!» – свирепо рыкнула я разошедшейся пегаске. Дружба дружбой, но наглеть я не собиралась позволять даже себе, и, призывно подняв копыто, хлопком крыльев отправила себя на дорогу перед склонившими копья легионерами – «Приближаются! Копья к бою! Почувствуете угрозу – колите без предупреждения!»

Что ж, это была прописная истина для легионера, вдалбливаемая нами в головы как новичкам, так и самим себе. Дождливый Север и иссушающий Юг научили нас осторожности, а битва при Дарккроушаттене превратила многих в параноиков, и после отгремевших праздников, завершившихся празднованием Дня Согревающего Очага, мне все чаще и чаще приходилось отписываться от налетавших на меня адвокатов, присутствовать на судебных заседаниях в качестве представителя стороны ответчика и даже выслушивать гневные отповеди различных организаций, представляющих интересы той или иной группы населения. Однако стервятники от юстиции довольно быстро сообразили, что крупными денежными компенсациями в этих делах и не пахнет – я насмерть стояла за своих подчиненных, и на каждое обвинение в «вопиющем превышении полномочий» отвечала статьёй эквестрийского законодательства, строго запрещающей пони вмешиваться в деятельность Гвардии или чинить ей препятствия «любыми способами, как известными на данный момент, так и теми, что могут быть изобретены в будущем». Довольно расплывчатая формулировка играла на меня, и пока столкнувшиеся с этой правовой недоработкой юристы высшего звена спешно пытались заткнуть данную дыру в законодательстве страны, я вовсю пользовалась ей для того, чтобы мои подчиненные не имели проблем, если вдруг им приходилось использовать силу в отношении некоторых несговорчивых «клиентов», разогретых алкоголем или ощущением собственной мощи и крутизны. Естественно, каждый случай расследовался, и несколько буйных северян и коренных эквестрийцев уже получили свои заслуженные «десять розог» у позорного столба – я не слишком практиковала финансовый метод давления, считая, что заработанные легионерами биты – это их аванс, предоплата за то, что в любой момент нам могут приказать пойти куда-то и умереть по приказу вышестоящего командира. А вот на телесные наказания и переводы на штрафные работы я не скупилась, памятуя по собственному опыту, что розга – длинный ивовый прут – крайне доходчиво доносит до наказуемого его неправоту в том или ином вопросе. Однако я и не думала свирепствовать, как инструктора Обители, приснопамятные англичане или тот же Николай Палкин[240], и данное наказание было чем-то из ряда вон выходящим – в конце концов, пони были не так злы или порочны, как многие из их двуногих предшественников, и даже самым упертым или тупым представителям четырехногого народца хватало всего одной неприятной процедуры. Я не скрывала, что этому наказанию подвергалась и сама (и даже чаще, чем стоило бы, на мой скромный взгляд, хотя у инструкторов, в открытую называвших меня «мелкой пятнистой шкодой», вероятно, был иной взгляд на этот вопрос), поэтому, поворчав, легионеры смирились с таким непопулярным нововведением, а некоторые даже похвалялись, что, мол, командир совсем расслабилась и подобрела, ведь десять прутиков для них – ну сущая чепуха. Однако это несколько подтянуло моих бойцов, и инциденты с применением силы стали происходить куда как реже, не вынуждая меня практически каждый день присутствовать в тронном зале, созерцая побитые морды пострадавших и укоризненные взгляды принцесс.

– «Слева! Прямо! Десять факелов и фонари!» – топот и треск заглушили голос декана, выкрикнувшего направление на увиденные им огни, и голос его заставил моих бойцов тотчас же направить свои копья в указанную им сторону. Густой туман, поднимавшейся от теплой воды плещущегося неподалеку не замерзающего даже зимой озерца не позволял нам видеть дальше, чем на пять – десять шагов, и эта мера предосторожности была явно не лишней, ведь если выскочившая перед нами бежевая кобыла явно не представляла большой опасности, то вот выскочившие за ее спиной преследователи, вооруженные метлами, граблями и прочим сельхозинвентарем порой крайне непонятного назначения явно могли рассматриваться как вооруженный противник.

– «Стоять!» – рявкнула я. Хвала богиням, несмотря на то, что мой голос немного изменился за время беременности, он все еще оставался достаточно громким для того, чтобы остановить всю эту безумную охоту. Не ожидавшая моего рыка кобыла запнулась, и кувыркнувшись, покатилась по мокрому, грязному снегу, уткнувшись в нижний край опустившихся на дорогу щитов, в то время как ее преследователи в горячке погони не сразу расслышали мой начальственный писк, но блеск острых копий, уткнувшихся буквально им в морды, быстро привел в чувство самых горячих преследователей – «Ножи, заточки, перья, вилы – на землю! Быстро, я сказала!»

– «Эй, это же местные, из деревни Вайт Тэйл!» – высунулась вперед одна из гвардейских кобыл, но тотчас же получила крылом по носу и с ойканьем отпрянула к своим товаркам. Миндальничать я не собиралась – дикий лес, охота с факелами, различные предметы, которые «местные» захватили с собой явно не для посевной наводили меня на довольно странные мысли по поводу всего происходящего, и я сердито щерилась в сторону местных расхлябанных вояк.

– «Ты их знаешь?»

– «Д-да…»

– «Тогда докладывай, а не ори, поняла?» – буркнула я, выходя вперед. Увидев нашу кавалькаду, кое-кто из аборигенов попытался было попятиться в лес, но громко плюхнувшаяся на дорогу за их спинами фигура стража быстро отбила у них все желание бегать по ночному лесу, спасаясь от сверкающего желтыми глазами фестрала – «Кто это такие?»

– «Мы из Вайт Тэйла» – осторожно проговорил один из земнопони. Облаченный в клетчатую рубашку и грубую попону из мешковины, он казался смелее остальных, в испуге припавших к земле. Этот инстинктивный жест, свойственный, как оказалось, всем пони, казался мне очень милым, хотя остальные почему-то не разделяли моего мнения, наверняка втихомолку считая меня скрытой извращенкой. Первый испуг от встречи прошёл, и распрямившиеся жители деревни начали поднимать с земли брошенные факелы, все агрессивнее поглядывая на прижавшуюся спиной к щитам кобылу – «Гвардия богинь послужила нам верно, поймав эту ведьму!».