Путешествие на запад - Дмитрий Казаков

Дамочку в желтом дождевике, судя по ее физиономии, подобное утверждение оскорбило до глубины души.

– Идемте же в Убежище, возлюбленные братья и сестры! – воскликнула она. – Оставим брата Павла, не вразумленного до конца, нести дозор и приобщимся совместно к пище духовной!

В подъезде было на удивление чисто, ступеньки влажно блестели, намекая, что их моют.

«Не самый удачный вариант, – думал Андрей, поднимаясь вслед за Еленой Станиславовной и морщась от боли в простреленном бедре. – Оборонять сложно. Сюда можно проникнуть через окна первого этажа любой из квартир. А прикрывать их все – кучу народа надо».

Люди тут были – из-за приоткрытых дверей доносились приглушенные голоса, в том числе и детские. Но Соловьев сомневался, что здесь имеется достаточное количество бойцов, чтобы нести круглосуточную охрану «Убежища Избранных».

– Сюда! За мной! – сказала Елена Станиславовна, когда они добрались до седьмого этажа, и толкнула дверь квартиры под номером двадцать пять.

Внутри гостей встретили еще две дамочки – одна лет шестидесяти, сухонькая, востроносая, в синем джемпере ручной вязки, и другая – одних лет с Лизой, но тощая, словно цапля, с высокомерным взглядом. Где-то на заднем плане объявился кругленький плешивый дяденька в майке на бретельках, но почти тут же исчез из виду, словно растворился в воздухе.

– Проходите! Проходите же! – залопотала сухонькая, улыбаясь приветливо и немного угодливо. – В ночных снах я предвидела ваш приход! Ибо конь Майтрейи топчет небеса и своды звенят под его стальными копытами!

– А у меня звенит в башке, – заметил Илья, но на его реплику никто не обратил внимания.

Снявших рюкзаки, оружие и обувь гостей снабдили тапочками и проводили в большую комнату, обставленную дико и странно: в центре круглый стол из темного дерева, на нем терракотовая статуэтка Будды, на стенах ковры, багровые, желтые и лиловые, при взгляде на которые от дикого сочетания оттенков начинали болеть глаза, множество стульев, и в углу – тумбочка, утыканная свечными огарками.

– Садитесь же! Садитесь! – на два голоса затрещали сухонькая и Елена Станиславовна. – Вознесем благодарственную молитву вышним силам за то, что вы добрались до нас!

В отличие от всех остальных, кто ранее попадался Андрею и его спутникам, владимирские чудики не интересовались тем, что видели их гости, тем, что творится в мире. Они были заняты исключительно собой, а если точнее – миром фантазий, бурливших в их головах.

Расселились вокруг стола, три дамочки закрыли глаза, положили руки на колени и принялись что-то бормотать. Андрей поймал вопросительный взгляд Ильи и пожал плечами – с волками жить, по-волчьи выть, деваться некуда, подыграем радушным хозяевам.

Бритоголовый вздохнул и насупился.

Лиза выглядела недовольной, Маша растерянно хлопала ресницами, поглядывая то на одного, то на другого.

– Вот, достаточно! – почти взвизгнула Елена Станиславовна после нескольких минут бормотания. – Славная сущность нового, раскрытого мира позволяет читать в сердцах! Возвестившие его приход Великие Учителя Рерихи, Блаватская, Скрытый Наставник Гурджиев подали нам Надежду! Нам же выпала великая Честь воплотить ее в Реальность! Мы должны поспособствовать окончательному Преображению мира, великому Очищению!

От изобилия заглавных букв и восклицательных знаков у Андрея слегка замутилось в голове.

– Ну и гонево, – тоскливо сказал Илья. – Кто там про пищу упоминал? Развод?

– Ах, как мы могли забыть! – засуетилась сухонькая.

Ее имя гостям назвали еще в прихожей, но Андрей, ошеломленный изобилием впечатлений, его мгновенно запамятовал.

Для окормления «пищей телесной» их повели на кухню, где принялись потчевать плохо сваренной овсянкой. Испортить эту кашу трудно, для этого нужно постараться, но «духовно продвинутые» барышни с этой задачей справились.

Собственную порцию доел только голодный Илья, остальные сломались на полпути.

– О, вижу, вы уже начали преображаться! – обрадовалась Елена Станиславовна. – Чем дальше вы идете по этому пути, тем меньшего требует ваше тело и больше силы забирает душа!

– Сейчас мы проведем очистительный ритуал, – подхватила сухонькая, – после которого вы, о возлюбленные братья и сестры, станете другими, расширите сознание и постигнете то, что долгие годы было для вас тайной за семью печатями. Как говорил Учитель Шри Чинмой – вперед, к свету!

И она захлопала в ладоши, точно воспитательница на празднике в детском саду.

На подготовку к «очистительному ритуалу» ушло около получаса.

Гостям пришлось ждать в кухне, а все попытки Андрея завязать разговор с оставшейся с ними цаплевидной дамочкой заканчивались одинаково – ничем. Он начал подумывать, что мысль добыть у этих людей информацию о положении в городе была не такой уж и хорошей.

Когда их проводили обратно в комнату, там оказалось полно народу: мужчины, женщины, старики, дети. На чужаков все без исключения вытаращились с радостным энтузиазмом, словно коммунисты, узревшие самого дедушку Ленина, от чего Андрею стало даже неловко.

Избранная часть компании расселась вокруг стола, прочие остались стоять.

После того как задернули шторы, комната погрузилась в полумрак, а на тумбочке зажгли новые свечи. По помещению поплыл запах горячего воска, на стены упали дрожащие, перекошенные тени.

– Начнем же, возлюбленные братья и сестры! – объявила Елена Станиславовна.

Ритуал состоял большей частью из невнятных песнопений и призывов, обращений к неким Высшим Учителям, которые, как понял Андрей, и виноваты во всем, что произошло десять дней назад. Но владимирские чудики считали катастрофу безусловным благом, гордо именовали ее Преображением, а себя – Избранными.

Логики в их учении особой не было, но вера и не нуждается в рациональном обосновании.

– Пробуждение! Пробуждение! Пробуждение! – восклицала сухонькая дамочка, и то же самое повторяли остальные, дымили свечи, от их запаха и духоты начинала кружиться голова.

Андрея все это не слишком напрягало, просто было скучно. Илья сидел очумелый, приоткрыв рот, моргал редко-редко, вытаращенные глаза его блестели, как стеклянные шарики. Лиза, вначале казавшаяся напряженной, теперь выглядела расслабленной, словно загипнотизированной, а Маша будто дремала, глаза ее были полуприкрыты.

Закончилось все чем-то вроде проповеди в исполнении Елены Станиславовны.

– Все на сегодня, – сказала она в завершение. – Вознесем же хвалу и вернемся к трудам нашим!

Верующие начали расходиться, свечи погасили, шторы отдернули, и в комнату вернулся дневной свет. Илья прикрыл рот, но вид у него остался ошалелый, да и в глазах девушек сохранилось то озадаченное выражение, какое порой бывает сразу после пробуждения, когда не можешь разобраться – сон или явь.