Тамбовский волк - Виктор Юнак

Восстание разрасталось. Из Тамбова направлялись новые части на борьбу с Антоновым. Но их трагедия заключалась в том, что власти не обеспечивали их всем необходимым для похода, и потому им приходилось пополнять запасы продовольствия и фуража на местах, а это означало, что вновь приходилось грабить крестьян. Таким образом, увеличивая среди них число сторонников партизан. В результате, почти всё крестьянство двух уездов — Козловского и Моршанского — перешло на сторону Антонова. Везде, где бы они ни появлялись, партизан встречали, как хороших гостей, вынося им прямо на улицу, то кружку молока, то стопку самогона, а то и добровольно отдавали своих лошадей.

Тем не менее, Антонов понимал, что для ведения настоящих боевых действий, а от таковых всё равно никуда не деться, ему нужен хороший военный стратег. Но где его взять? И тут Токмаков вспомнил, что в одном из сел Кирсановского уезда, живёт вернувшийся с фронтов первой мировой, крестьянский сын, бывший штабс-капитан царской армии Эктов. Кандидатура, как нельзя более подходящая. Антонов подумал немного и согласился.

— Ну что ж, Пётр, готов коней. Поедем с ним знакомиться, — приказал Антонов.

Токмаков, впрочем, уже был и так готов.

Павел Тимофеевич Эктов гостей не ждал и встретил их не очень дружелюбно. Время весеннего сева. Отдыхать и балагурить особо было некогда.

Крестьянин Тамбовской губернии, мобилизованный ещё перед японской войной на царскую службу. Дослужился, благодаря своей храбрости и отваге, до офицерского чина. Остался в армии. Первую мировую войну закончил в чине штабс-капитана. А когда русская армия прекратила своё существование вдруг понял, что он тоскует по земле. И вернулся на родину, делая всё возможное, чтобы в селе не узнали о его офицерском чине. Но слухами земля полнится. Ведь Токмаков и сам закончил мировую поручиком, а значит своего брата, офицера, чуял за версту.

— Я — Антонов. Слыхал про такого? — едва поздоровавшись, тут же спросил один из гостей.

— Слыхал, что власти тебя разыскивают, — глянул на него исподлобья Эктов.

— Разыскивают, да не находят, — ухмыльнулся Антонов. — Мне нужен начальник штаба. Пойдёшь ко мне?

— Нет, — без раздумий покачал головой Эктов. — Я уж лучше по хозяйству: поле вспахать, коней-коров на выпас отправить.

— Зря отказываешься, Павел Тимофеевич, — попытался его уговорить и Токмаков. — Всё равно тебе не сносить головы. Коли красные узнают про тебя — худо будет. А пойдёшь с нами, свергнем советскую власть и, пожалуй, ещё в генеральские чины выйдешь.

— Авось не узнают. А и узнают: чему быть, тому не миновать. Устал я, мужики, от войны. Уж, почитай, пятнадцать лет воевал.

Эктов повернулся к гостям спиной, надевая на коня хомут и другую упряжь. Антонов понял, что не уговорить им Эктова. По крайней мере, в этот раз. Он недовольно передёрнул плечами.

— Ну-ну, ну-ну, штабс-капитан! Как бы не пожалел потом.

— А двум смертям всё одно не бывать, — словно от мух, отмахнулся от гостей Эктов.

Тем пришлось возвращаться ни с чем.

51

Неудачи Красной Армии на фронтах гражданской войны, да ещё жестокая политика коммунистов в отношении крестьянства (а подавляющее большинство населения в России — были выходцы из деревни), приводили к тому, что рядовые красноармейцы массами дезертировали из армии и кто тайком, ночами, а кто и, не боясь ничего, явно бежали, и возвращались в родные места. На Тамбовщине таких встречали с распростёртыми объятиями — лишними крестьянские руки в деревнях никогда не были. К тому же, кулаки и середняки помогали таким дезертирам через своих людей в советских органах скрываться от красных карателей и советской власти, отправляя их в леса на сборные пункты антоновской армии. Одним из самых крупных таких пунктов были так называемые Трескинские луга в одноимённой волости Кирсановского уезда. К лету 1919 года дезертиров собралось там до двух тысяч человек. Антонов понимал, что это неоценимое пополнение его партизанской армии, но понимал он и что убедить их вновь взять в руки оружие будет не так просто. Здесь его невнятного красноречия не хватит. Тут нужна убедительная риторика Ишина. Да тот и сам это чувствовал. И вновь вся верхушка оседлала коней и направилась в Трескино: Александр и Дмитрий Антоновы, Пётр Токмаков, Фёдор Подхватилин и Иван Ишин. Летучая дружина Устина Подберёзкина в этом походе была и личной охраной, и "старой гвардией", и аргументом убеждения новобранцев.

Когда Антонов со товарищи прибыл к месту скопления дезертиров, он первое время даже не понял, куда попал: там царило веселье, рекой лился самогон, играла гармонь-трерядница, под музыку которой и выстреливали свои частушечные куплеты бывшие солдаты-красноармейцы:

— Ой, досада, ой, досада!Солдат мучит мужика.А ещё берёт, досада,— по три пуда с едока!— Дезентиром я родился,Дезентиром и помру,Расстреляй меня на местеВ красну армью не пойду.— К нам приехал комиссар,Два красноармейца.Всё равно мы не пойдём —На нас не надейся!

Митяй Антонов спрыгнул с коня, подскочил к гармонисту, повернул его к себе, а сам тут же глянул на окруживших его дезертиров и тоже выстрелил своим куплетом:

— Дезертиры в ряды стройся,Красной Армии не бойся,Заряжайте пистолеты,Разбивать идём советы.

Ему тут же ответил давно небритый мужик средних лет в шинели солдата первой мировой:

— Коммунист молодой,В жопу раненый,На базаре пискульнулРепой пареной.

Ответом ему был громогласный хохот.

— И такую мужичью армию коммуняки хотели повернуть против таких же мужиков, как и они сами? — Антонов переглянулся с Ишиным и Токмаковым. — Я думаю, они все будут нашими. Представляете, какая здесь силища?

У Антонова даже глаза заблестели. Ишин согласно кивнул.

— Да, мы не ошиблись в том, что прибыли сюда. Однако, заставить их обратить на нас внимание сейчас будет не так-то просто.

— Это мы уладим, — Токмаков спрыгнул на землю и глянул снизу вверх на Ишина. — Ты, Иван, главное, речь готовь.

После этих слов Токмаков куда-то удалился, словно растворившись в толпе. Прошло около получаса прежде, чем он вернулся. Антонов всё это время сидел в седле, не решаясь по каким-то своим соображениям спуститься на землю, в то время, как Ишин с Подхватилиным, Подберёзкиным и его дружинниками уже давно спешились и стояли чуть поодаль, внимательно и с интересом наблюдая за происходящим. Здесь были даже бабы: молодые и средних лет. Очевидно, жёны, подруги и матери прятавшихся от советской власти дезертиров. Они тоже поддались общему веселью, даже пытались танцевать со своими подвыпившими дружками или мужьями.

Токмаков подошёл к Антонову, схватил его коня под уздцы, Антонов наклонился к своему соратнику и тот что-то негромко ему сказал. Антонов удовлетворённо кивнул и, наконец, спрыгнул на землю. Токмаков повернулся назад и махнул рукой кому-то из толпы. Оттуда тут же вышли три здоровых мужика, один из которых, судя по выправке, был явно офицером.

— Полковник Богуславский! — представился тот, кто показался Антонову военным, и Антонов был рад, что не ошибся в своей наблюдательности.

— Косовы! — коротко бросил один из двух мужиков, подошедших вместе с Богуславским.

Антонов внимательно оглядел их: было понятно, что один из них, тот, что постарше, отец, другой — сын.

— Косовы — семья местных кулаков, — негромко произнёс Токмаков. — Очень сильно обижены советами.

— Вы, что ли, это всё организовали? — Антонов посмотрел на Косова-отца и кивнул на веселящихся дезертиров.

— Мы вместе, — ответил за Косовых Богуславский.

В это время к Антонову подошли Ишин с Подхватилиным.

— Сможете их успокоить? — озабоченно спросил Антонов.

— Без проблем! — пожал плечами Богуславский и полез к ремню за пистолетом.

Пару раз выстрелив в воздух, он прогремел своим хорошо поставленным басом:

— Тих-хо, господа хор-рошие!

Как ни странно, шум постепенно стал утихать. И чтобы совсем успокоить всю эту пока ещё бесформенную массу, Богуславский ещё раз выстрелил в воздух и снова прокричал:

— Послушайте, что вам хорошие люди скажут!

Наконец, установилась полная тишина. Богуславский повернулся к Антонову и, словно приглашая того на трибуну, довольно развёл руками. Антонов был восхищен.

— Пойдёшь ко мне в командиры? — предложил он.

— Если позовёшь, — хитро улыбнулся Богуславский.

— Уже зову, — протянул ему ладонь для рукопожатия Антонов.

Богуславский для приличия выдержал паузу в нескольку секунд, затем крепко сжал ладонь Антонова, словно бы желая показать тому свою физическую силу. Но, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, Антонов выдержал рукопожатие, лишь улыбнувшись в ответ. Затем повернулся к Ишину.