Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 3
«Девятый вал» Вандеи
Когда идеи ведут кровавую борьбу на площадях, на улицах, на больших дорогах, в полях и лесах, тогда сама истина перестает уже интересовать; не до нее.
Н. Бердяев
Русское кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем напомнило мне о страшной ране Гражданской войны. Медленно проходя с отцом Солуяном, старым русским священником, вдоль многочисленных холмиков могил дроздовцев, алексеевцев, калединцев, нашедших вечное прибежище на чужбине, я особенно остро почувствовал, с высот нашего времени, историческую бессмысленность гражданских войн. Соотечественники с яростью уничтожают друг друга. Каждая сторона считает себя правой. Часто брат идет против брата, отец сражается со своими сыновьями. Как будто Жан Жорес писал не о Вандее 1793 года, а о долгой кровавой схватке на равнинах России: «Сколько неистовых страстей загорается в этих городах, ощутивших почти у самого сердца острие ножа! Какая ненависть вспыхнет завтра! Сколько репрессий и против врага, и против тех, кого заподозрят в том, что они были его сообщниками, помогавшими ему активными действиями или своей инертностью!»{311}
Слова отца Солуяна, обращенные к тем, кто пал в этой братоубийственной сече, были исторически справедливыми:
– Время и вечность должны примирить соотечественников. Тогда, казалось, достаточно уничтожить белых (или красных!) и счастье в твоих руках! Смертью братьев нельзя добыть ни мира, ни счастья… Да помирит их время!
Сегодня слова священника кажутся близкими к истине. А тогда? Революция имеет свою жестокую логику. Ее нельзя ни выдумать, ни заимствовать у кого-то. Народный гнев 1917 года рожден империалистической войной, революцией, невиданной ломкой старого, ожесточенным сопротивлением тех, кого списали, столкнули с исторической сцены. Вначале гнев революции был направлен в русло борьбы с самодержавием. С легкостью сметя вековые атрибуты царизма, классы, политические партии, социальные силы России в смятении увидели: у всех разные цели! Одни хотели остановиться на результатах Февраля; другие, ужаснувшись при виде бездны разрухи, были готовы вернуть самодержца, ограничив его конституцией; третьи – непременно убрать со своей дороги и первых, и вторых… Свою правоту предстояло доказать на бесчисленных фронтах Гражданской войны.
Еще почти пять лет после трех лет империалистической бойни лилась кровь сыновей и дочерей России. Во время Гражданской войны в братских могилах, на полях сражений, на городских и сельских кладбищах Отечества, а то и просто в ложбине подле кургана захоронены миллионы людей. Такая «цена революции» ставит под историческое сомнение ее прогрессивность. Погибшие были не только людьми в буденовках или старых офицерских шинелях; большая часть павших, умерших от голода, выкошенных тифом – мирные люди. Революция имела кровавое продолжение. Об этом «позаботились» не только те, кому была уготована судьба «бывших», не только радикально непримиримые большевики, но и те круги в различных столицах, которые увидели в русской революции опасную «заразу». Вначале не веря, что большевики долго продержатся, занятые междоусобной борьбой, вскоре бывшие союзники России сделают все для того, чтобы погасить факел русской революции. «Всемирный империализм, – отмечал В. И. Ленин, – который вызвал у нас, в сущности говоря, гражданскую войну и виновен в ее затягивании…»{312} Если это и верно, то лишь с одной стороны. В яркое пламя Гражданской войны подбросили свою «связку дров» и большевики, и те, кого они лишили всего. Вот тогда, по выражению Троцкого, на революцию и накатил «девятый вал».
К слову сказать, когда Троцкий окажется в Турции, то у него будет намерение написать книгу о Гражданской войне в России, о создании Красной армии. Но случилось непредвиденное: во время пожара на его вилле сгорела бóльшая часть рукописей и книг по этой теме. В архиве НКВД хранятся выкраденные в 30-е годы у Троцкого письма. В одном из них, адресованном Елене Васильевне Крыленко, сестре наркома юстиции СССР и жене троцкиста Истмена, жившей в Париже, изгнанник писал: «Особенно жаль – погибли мои книги о Красной Армии и материалы, подготовленные для работы о гражданской войне»{313}. Архив спецслужбы, правда, не дает ответа: был ли пожар случайным или это дело рук людей Менжинского? Так или иначе, но отдельной книги о гражданской войне Троцкий не написал…
С 1918 по 1922 год артиллерийская канонада, грохот сабельных атак, стоны измученных страшной войной людей будут заглушать все звуки на бескрайних равнинах Отечества. Соотечественники яростно, беспощадно, исступленно начнут уничтожать друг друга. Позже это будет оцениваться иначе. Один из видных деятелей большевизма А. С. Бубнов назовет Гражданскую войну «образцом перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетарско-социалистическую». Именно Гражданская война, писал он в 1928 году, «практически двигала вперед это перерастание»{314}. В этой кровавой круговерти «перерастания» еще выше взойдет звезда Троцкого. Он приветствовал эту войну, в которой был шанс, по его мнению, не только одним ударом решить вопрос уничтожения всех эксплуататорских классов в России, но и подтолкнуть к мировому революционному пожару пролетариат других стран. Осенью 1918 года, когда Москва предложила, чтобы в целях безопасности пароходы с хлебом прошли по Волге под флагом Красного Креста, Троцкий в телеграмме Ленину запротестовал: «Считаю недопустимым пропустить пароходы под флагом Красного Креста. Получение хлеба будет шарлатанами и глупцами истолковываться как возможность соглашения и ненужности (курсив мой. – Д. В.) гражданской войны…»{315} Русским якобинцам эта братоубийственная сеча была нужна для достижения их «великой цели».
«Законы» революции
Сложив с себя полномочия наркома по иностранным делам, Троцкий, напомню, неожиданно для многих 14 марта 1918 года был назначен народным комиссаром по военным делам (а позже и по морским делам). Одновременно он стал и Председателем Высшего Военного Совета Республики (ВВСР). Как это произошло? Почему Ленин остановил свой выбор на Троцком?
На мой взгляд, Ленин более чем кто-либо понимал, что сейчас в этом деле главную роль будет играть способность политически оценить необходимость создания военной организации как важнейшего элемента выживания революции. Здесь нужна революционная страсть, помноженная на решительность, талант лично возглавив массы, умение твердой рукой пресечь партизанщину, неорганизованность, стадность. Руководитель этого ведомства в тот момент должен был обладать популярностью, партийным авторитетом и политическим весом. Ленин решил, что таким человеком является именно Троцкий.
Было еще одно, очень важное обстоятельство, повлиявшее на выбор Ленина. Ему было ясно, что боеспособную Красную армию невозможно создать без помощи военных специалистов – генералов и офицеров старой армии. Но очень многим большевикам, в том числе и некоторым вождям партии, это казалось недопустимым. В этом вопросе Троцкий без колебаний встал на сторону Ленина. Именно Лев Давидович еще до назначения его в военное ведомство предложил создать для руководства обороной страны и строительства Красной армии Высший Военный Совет (ВВС) из бывших генералов, согласившихся сотрудничать с советской властью. Высший Военный Совет возглавили комиссары, но основную роль в нем играли военные специалисты во главе с бывшим начальником штаба Ставки царской армии генералом М. Д. Бонч-Бруевичем.
Лидер революции редко ошибался в людях. Не ошибся он, как подтвердит история, и в случае назначения Троцкого на пост наркомвоена. Ленин людей «примерял» на себя.
Ленин проницательно увидел, что в ситуации, когда революция висела на волоске, руководителем военного ведомства должен быть не столько профессионал, сколько человек, обладающий огромной энергией, способный заразить все свое окружение непоколебимой уверенностью в успехе. Троцкий оправдал надежды Ленина в Октябрьском восстании, в разгроме мятежа генерала Краснова.
Выскажу еще одно предположение. Ленин верил в мировую социалистическую революцию. Он знал, что если бы она произошла, то непременно втянула бы в свою орбиту и нашу страну. В этих условиях Троцкий был бы особенно полезен этому процессу. А он и не скрывал,
