Именем закона. Сборник № 2 - Игорь Гамаюнов

Он даже, кажется, сочувствовал Викторову и Сокольникову.

— Мы посмотрим, — только и сказал Викторов, засовывая бухгалтерский отчет в свою папку.

Сегодня Сокольников впервые в жизни ехал на настоящей оперативной машине с сиреной и рацией. Машину вызвали, чтобы перевезти изъятые документы: в руках такую кучу унести было невозможно. Водителя машины — крепкого, коренастого, уже в возрасте — все называли просто: Гена. Гена водил с показной лихостью — входил в повороты, почти не снижая скорости, резко тормозил и заставлял двигатель реветь при переключении передач. Весь колесный транспорт делился для него на «чайников» — так он называл владельцев личных автомашин — и «таксеров». В первую группу, впрочем, он иногда заносил и грузовые автомобили. И те и другие, по его убеждению, ездить не умели и только мешали нормальному уличному движению. Пешеходов он вообще не признавал, для них в его лексиконе обозначения не было. Однако, как скоро убедился Сокольников, покидая свое рабочее место, Гена становился нормальным человеком.

Когда все книги перетащили, кабинет стал похож на изрядно запущенный архив. На подоконнике, на сейфах, на телефонном столике и шкафу для одежды лежали тома.

— Ну вот, — удовлетворенно оглядел кабинет Викторов. — Теперь давай подумаем над тем, что мы имеем и что будем делать дальше.

— Имеем тонну макулатуры, — пробормотал Сокольников, ощутил строгий взгляд своего начальника и умолк.

— Неким работникам завода «Стройдеталь» перестало хватать зарплаты, — заговорил Викторов. — Тогда они стали договариваться со строительными организациями и выписывать фиктивные накладные на стройматериалы. Знаешь, что такое «фиктивные»?

— Это значит, что липовые, — тон у Сокольникова был мрачноватый. Он чувствовал себя в положении школяра, и это ему не нравилось.

— Не совсем. Они, эти жулики, люди не глупые и машины порожняком с завода не гоняли. Просто грузили поменьше, чем показывали в накладной. Или другим сортом, подешевле. А излишки, естественно, продавали на сторону. Понятно?

Сокольников кивнул.

— Все понятно? — допытывался Викторов.

— Все, все.

Викторов вздохнул:

— Хорошо тебе. А мне пока что очень многое не ясно.

Насмешки в его словах не было. Грустновато они прозвучали.

— А что именно не ясно? — осторожно спросил Сокольников.

— Да так… — Викторов легонько стукнул ладонью по столу. — Будем работать…

Сокольников уже хотел спросить, какая теперь будет у него задача, но в этот момент отворилась дверь и вошел старший опер Трошин. Его Сокольников успел запомнить. Дело в том, что Трошин был передовик. Его фотография, большая и цветная, висела на Доске почета. Мимо этой доски все по утрам шли на работу, что обеспечивало лучшим людям широкую известность даже среди новичков вроде Сокольникова.

На снимке Трошин получился очень удачно: русая шапка волос, внимательный, вдумчивый взгляд. По фотографии сразу было понятно, что старший оперуполномоченный Трошин человек надежный и положительный. Да и в жизни Трошин выглядел как настоящий отличник.

— Викторов, — сказал Трошин, — рыбный заказ брать будешь?

— Давай, — рассеянно согласился Викторов.

— А молодой твой?

Не успел Сокольников обидеться на такое обращение, как Викторов поправил передовика.

— Тут у нас все сотрудники, — сдержанно сказал он. — Олег, ты будешь брать заказ?

— Я не знаю, — ответил Сокольников, одновременно шаря в пустом кармане. — А что за заказ?

Трошин положил перед ним листочек со списком и снова повернулся к Викторову.

— Я слышал, ты «Стройдеталь» начал бомбить?

— От кого же ты, интересно, это слышал?

— Между прочим, я тоже в отделе работаю.

— Да ну? — спокойно удивился Викторов.

— Там все непросто.

— А что конкретно? Почему? По какой причине?

— Если хочешь, как-нибудь поговорим. — Трошин не принял насмешливого тона и в свою очередь решил уколоть: — Я тебе сочувствую, Викторов… После таких реализаций к дантисту ходят.

— Смотри ты… А зачем?

— Зубов недостает.

— Это хорошо. — Викторов выглядел задумчивым. Даже немного сонным. — Ты мне вот что скажи, Женя…

— Да?

— Деньги за заказ тебе отдавать?

Трошин ждал другого вопроса. Он внимательно посмотрел на Викторова и, поиграв бровями, сказал:

— Деньги принимает Тоня. Желаю успеха, Викторов.

Сокольников догадался, что в их отношениях не все было ладно, но причины не понимал. Ему казалось странным, что два таких значительных человека не дружны между собой.

— Пойдем к Тоне, Олег? — будто встряхнувшись, предложил Викторов. — Так что насчет заказа?

— Я бы взял, — сказал Сокольников, — только у меня с собой денег нет…

Деньги Викторов ему одолжил. Дома Сокольников с немалой гордостью выложил на стол содержимое большого полиэтиленового пакета. Чего тут только не было! Банка красной икры и банка черной, лосось в собственном соку, полкило кеты, копченая спинка осетра и даже килограмм дефицитнейшей воблы в отдельном бумажном кульке.

Осмотрев все это, отец тихо присвистнул и покачал головой.

— Смотри-ка, мать, — с непонятной иронией сказал он. — Олег-то у нас — добытчик.

— А чем плохо? — Мать тут же отреагировала на интонацию. — Ведь не крадено!

— Это у вас всем дают? — нейтрально полюбопытствовал отец.

— Всем.

— Здорово. А у нас в цехе такой заказ на пятнадцать человек разыгрывают. Но без воблы.

— Сравнил тоже, — сказала мать.

— И где же такие наборы приобретаются?

— Недалеко. — Сокольников понемногу начал обижаться. — В рыбном возле Новокузнецкой.

— Скажи пожалуйста! Недавно туда заходил, так кроме минтая только луфаря увидел. Вообще тоже рыба… с плавниками. Еще иваси была.

Отец пошел и лег на диван.

— Ну, а если, к примеру, завтра в этом магазине придется проверку делать? — спросил он через минуту.

— Я магазинами не занимаюсь, — сердито ответил Сокольников.

— Ну, не тебе. Сослуживцам твоим.

— Что ж, и сделают… Собственно, зачем это вдруг там делать проверку?

— Мало ли! Покупатели пожалуются. Или кто-то проворуется. Могут они провороваться?

— Нет. — Сокольников постарался вложить в свои слова как можно больше убежденности. — В этом магазине все в порядке. Иначе мы бы с ними связываться не стали.

— А-а! — глубокомысленно сказал отец. — Тогда другое дело.

Мать не выдержала.

— Прекрати! — цыкнула она. — Чего дурака валяешь? Люди вокруг не хуже живут. Все воруют, что ли? Оглянись, прежде чем вопросиками шпынять.

— Все-все. — Отец повернулся на бок, носом в стенку, а газету положил на затылок.

Мать засмеялась и звучно шлепнула по газете полотенцем.

— Вставай, еда на столе…

Они ужинали, смотрели телевизор, все было как обычно, а Сокольников думал, что вопросы свои отец задавал неспроста. Действительно, что, если?.. Ну так что ж! Пойдут и проверят. Хотя конечно же не очень-то удобно устраивать проверку симпатичной заведующей в тугом крахмальном халатике, которая лично отпускала товар с такой приветливой улыбкой. Во всяком случае Сокольников предпочел бы с проверкой к ней не ходить. С другой же стороны получается, что в магазин теперь вообще не зайди! В другой район, что ли, ехать?! Надо бы с Викторовым поговорить на эту тему.

Когда Сокольников возвращался с обеда, в коридоре его остановил Трошин.

— Как раз ты мне и нужен, — радостно сообщил он. — У тебя время есть? Тогда зайди.

В его кабинет Сокольников попал впервые. Ничего себе кабинет. Самый светлый, наверное, в отделе — угловой, окна на две стороны. На самом видном месте переходящий вымпел «Лучший оперативный сотрудник».

На столе у Трошина лежали какие-то бумаги, и он быстро перевернул их лицевой стороной вниз, чтобы Сокольников ненароком не прочитал, а на его недоуменный взгляд назидательно заметил:

— Это сопутствующий принцип нашей работы. Привыкай.

— Какой «принцип»? — удивился Сокольников. — Не доверять никому?

— Доверие тут ни при чем. Важен порядок. Кроме твоего непосредственного начальника, никому не положено знать, чем ты занимаешься. Это называется бдительность.

— И Чанышеву не положено?

— Чанышев и есть твой непосредственный начальник. Не валяй дурака. Ты все прекрасно понял.

Сокольников готов был с ним согласиться, но что-то мешало. Мало приятного было в такой бдительности.

— Ты садись, — сказал Трошин. — Как у тебя с общественными науками?

— Нормально, — пожал плечами Сокольников. — А в чем дело?

— Яснее ясного это дело… Ты у нас молодой, растущий… — Последние два слова он проговорил как бы привычной скороговоркой. — Есть мнение доверить тебе важное общественное поручение. Станешь у нас политинформатором. Раз в неделю будешь рассказывать о текущих событиях внутренней и внешней жизни. То есть международной. Мы считаем, что тебе такое поручение по плечу. К тому же надо заботиться о своем служебном будущем. Показать себя на общественной работе ответственным и размышляющим товарищем. Все понимаешь?