Двое из будущего. 1903 -… - Максим Валерьевич Казакевич

Заметив меня, подошел сторож, старик в неприметном тулупчике и с двустволкой на узком плече.

— Здравствуй, Моисей Давидыч, — уважительно поприветствовал я его. — Это ты стрелял?

— Я, Василий Иваныч, — сознался старик.

— И куда же?

— Дак в поджигателей, — простодушно ответил он. — Заметил возню возле стены, окрикнул их, да и стрельнул когда побежали.

— Ну и как, попал?

— А тож! — в его голосе послышалась гордость. — Одного точно подстрелил, а другой утек, подлец.

— Правда?! — радостно воскликнул я. — И где же эта раненая сволочь?

— Дак вон же валяется, — он кивнул куда-то в сторону, в темноту. — Поди не подох еще.

А под забором действительно валялся налетчик. Почти не шевелился, прикидывался мертвым, но ничего, едва мы начали к нему подходить, он ожил и быстро-быстро что-то затараторил по-китайски, замахал руками.

— А ну-ка, хлопцы, — обратился я к Петру и Данилу, — под белы ручки этого товарища и на склады его. Моисей Давидыч, у вас же ключи есть?

— Есть, как же не быть. Я же охраняю! — с гордостью в голосе ответил старик и споро ушел в свою коморку.

И когда мы затащили брыкающееся и рыдающее тело, укрыли его от лишних глаз и зажгли яркий свет, я ахнул:

— Так я же тебя знаю! Ты же этот…, ну как там тебя…, а, вспомнил — цыган! Чжиган Лай! Это ты же у меня на стройке, падла, работал. Все добавки просил и про детей своих рассказывал.

— Разве, Василь Иваныч? — прищурились хлопцы. — Вроде не он.

— Да он, он это. Грязный только как будто из выгребной ямы выполз и оброс сильно. Ну что, — обратился я уже к китайцу, — как твои шестеро деток? Не голодают?

Конечно, он меня не понимал, лишь смотрел на меня затравлено и незаметно пятился, зажимая окровавленную ляжку. А та, продырявленная над самой коленкой, выгибалась неестественно. Моисей Давидыч, видимо, засадил ему свинца в самую косточку, раздробив ее. И судя по всему, китаец теперь остался без ноги, такие раны в эту эпоху лечились очень плохо. И то, это если повезет. Сейчас, без антибиотиков, люди зачастую умирают не от потери крови и не от сложных ранений, а от занесенной инфекции, с которой бороться не было никакой возможности. Китаец пока держался, постанывал немного, слезу пускал, но особой боли не чувствовал — шок смазывал все ощущения. Но долго это продолжаться не будет и совсем скоро он прочувствует все сполна, все до последнего обнаженного нерва.

— Вот что, Петро, вот этому надо ногу пережать, чтобы он от потери крови не сдох. А ты, Данил, не знаю где и как, но достань мне опиум или героин. Любой наркотик. Понял? Без него этот подохнет, а нам его еще допросить надо.

— Сделаю, — деловито ответил Данил и умчался в темноту ночи. А я, найдя глазами нашего славного героя, попросил его. — Моисей Давидыч, вы же знаете где я живу?

— Конечно, знаю, как же не знать.

— Пожалуйста, тогда сбегайте ко мне и приведите сюда мою служанку Юн. Она будет за переводчика. И побыстрее, прошу вас.

Старик убежал, и я остался с Петром и китайцем. Он споро затягивал ремень на разбитой ляжке и аккуратно рвал штанину, обнажая рану. Как я и предполагал, кость у китайца разлетелась на осколки и собрать ее не представлялось никакой возможности. И скорее всего он подохнет от заражения крови в течение недели. Если только не отрезать эту ненужную уже ногу к чертям собачьим. Что ж значит китаец, когда поймет весь расклад, запоет соловьем и сдаст всех и вся, лишь бы выжить. Ведь только я способен оплатить ему операцию и только от моей воли сейчас зависит его жизнь. И с этой мыслью я присел на жесткий табурет и принялся ждать мою драгоценную Юн.

Глава 9

Встревоженная служанка прибежала минут через двадцать. С большими от испуга глазами, с белым лицом, она, едва зашла и заметила лужи крови, чуть не упала в обморок. Охнула, чирикнула что-то на своем и стала заваливать в руки Давидыча. А старик и рад подержать в руках молодую девчушку. Приобнял ее за плечи, отвел к табуретке и аккуратно усадил. Потом похлопал по бледным щекам:

— Ну же, девонька, не время сейчас в обмороки падать.

И та вскоре совладала с чувствами, пришла в себя. Выпрямилась на табуретке, вздохнула и, косясь на кривляющегося на полу китайца, сказала:

— Что, господин, звал?

— Щас, Юн, подожди. Данил прибежит, принесет обезболивающее и мы начнем. Будешь переводить, что вот этот идиот нам скажет. Поняла?

Может она и не все мои слова уловила, но общий смысл до нее дошел и она утвердительно кивнула. А вскоре и мой солдат примчался, принес флакон с героиновым порошком, говорил, что по соседям пришлось побираться.

Я не знаю, какова должна быть дозировка, чтобы не отправить китайца на тот свет раньше времени, поэтому…, поэтому пришлось дать ему наугад. Насильно раскрыв ему рот, всыпал в рот четверть чайной ложки и отошел. Китаец подавился, закашлялся, но наркотик проглотил. Сейчас надо подождать. А пока мы ждали обезболивающего эффекта, я снова обратился к сторожу:

— Моисей Давидыч, еще одна просьба. Пожалуйста, приведите сюда доктора, лучше хирурга. Скажите ему, что предстоит отнимать ногу.

Он пожал плечами но, тем не менее, ушел. Ну а мы, выждав несколько минут и заметив, как китаец стал чуть-чуть успокаиваться, начали:

— Юн, переводи.

Она со страхом и брезгливостью приготовилась:

— Скажи этому, что я послал за доктором, чтобы спасти его никчемную жизнь.

Она перевела и китаец закивал головой, затараторил. Юн внимательно выслушала и кратко доложила:

— Ему жаль. Ему больно и еще он плосит.

Я мотнул головой и Петро всыпал еще чуть-чуть порошка в уже подставленную пасть с гнилыми зубами.

— Кто тебя послал? Кто платил деньги?

— Он говолит — японец.

— Кто?

— Говолит — не знает. Не видель ланьще.

— Опиши, — потребовал я, суровея.

Первый японец, о котором я подумал, был Сато Хирото. И я ожидал услышать описание его внешности, но к своему удивлению ошибся. Китаец описывал мне совсем другого человека:

— Високий, в дологой евлопейски костюмь, очки. Говолил по-китаски.

— Как познакомились?

— На голе подосел, хотел сто лублей дать.

— Где подошел? — не понял я.

— На голе, где стлоите.

— На Высокой?

Юн переспросила раненого, тот закивал. Понятно, значит, и на Высокой горе он у меня поработал, да только я его там не помню. Там народу было столько, что всех и не увидишь. И кстати,