Час Самайна - Сергей Пономаренко

Городской морг, подвал при небольшой больнице, встретил ее зловонием. Здесь Женя с облегчением узнала, что тело уже захоронено и опознавать нечего. Местный врач-анатом толь­ко развел руками.

— Жара последние дни стоит ужасная, а у нас льда нет. Да и откуда сейчас лед? Больше двух-трех суток трупы держать не можем, их раздувает от газов, чернеют.

— Меня подробности не интересуют... Скажите, у Нины... у этой девушки были на шее большие родимые пятна?

— Да, и в акте экспертизы я это отразил.

На этом и порешили. Проведя опознание по родимым пят­нам на шее, дали скорбную телеграмму в Москву родным не­счастной девушки.

Из стихов, прочитанных по дороге в милицию, ей поче­му-то запомнился один, похожий на стон-плач и начинаю­щийся словами:

Вы большой, вы с глазами бездонными,Для меня вы мечта и загадка,Сердце плачет неслышными звонами..

За стихами ей почудился зловещий образ Блюмкина, который еще ранней весной отправился выполнять новое секретное задание.

Экспедиция продлилась до осени. Было собрано много фактического материала, столкнулись с загадками, ответы на которые находились в области иррационального.

В одной из подземных пустот обнаружили каменную клад­ку. Барченко попробовал раскопать ее силами экспедиции, затем привлек наемных рабочих, но в конце концов понял, что это может затянуться надолго и потребуются дополнительные средства, поскольку это часть древнего циклопического со­оружения. С началом дождей работы пришлось свернуть.

В один из последних дней, когда была уже намечена дата отъезда, Женя, заметив, что Барченко не радуют результаты экспедиции, решилась на откровенный разговор.

— Александр Васильевич, чем вы так огорчены? Ожидали большего от экспедиции?

— Если честно, то да. Даже если то, что мы обнаружили под землей, соответствует моим предположениям.

— Есть какое-то мнение относительно того, что именно мы обнаружили?

— Да. Думаю, это пирамида, подобная египетской, но го­раздо древнее. То, что мы раскопали, соответствует граням пирамиды, в которых присутствует «золотое сечение».

— Но тогда это открытие в археологии!

— Похоже на то, Женя, однако есть несколько «но»... На­стоящей целью нашей экспедиции был поиск подземных го­родов неведомой высокоразвитой цивилизации и установле­ние с ней контакта.

— Вы шутите, Александр Васильевич? Люди под землей?!

—  Может, не под землей, а в другом измерении... Такую цель поставил передо мной товарищ Дзержинский в присутствии Глеба Ивановича. Это предположение вызвано не только древней легендой об исходе тавров в Иной Мир, которую я тебе уже рассказывал, но и часто наблюдающимися в здешнем небе странны­ми объектами. Масса очевидцев видели их! Они не могут быть представителями какого-либо государства, так как их технология ушла на много столетий вперед. Не похожи они и на неизвест­ные природные явления — ведут себя слишком разумно. Раз они часто здесь появляются, то, возможно, где-то базируются. Это не Север, где один человек на сотни километров, край здесь обжитый. В горах они не могут скрываться — нашлись бы сви­детели. Остается то, что находится под землей, в море и, воз­можно, на небе. К сожалению, цель нами не достигнута — их местоположение не установлено и контакта не произошло.

Женя вздохнула и ничего не ответила.

— Раскопки пирамиды[20], наверное, тоже не скоро будут про­водиться, так как на них могут потребоваться годы, а то и де­сятилетия. Археологов не допустят, пока там не побывают гэпеушники. Поэтому радоваться не приходится.

Несмотря на опасения Барченко, результатами экспедиции ру­ководство осталось довольно, и жизнь лаборатории потекла по прежнему руслу. По запросу Барченко сюда начали направлять предметы, применяемые шаманами и магами при обрядах.

А вскоре стали прибывать и сами шаманы, деревенские колдуны, ведьмы, юродивые, обладающие «целительной силой», которые добровольно-принудительно показывали свое искусство. Некоторые не хотели раскрывать секреты и прямиком отправлялись на Соловки, в лагерь. Барченко такая практика не понравилась. Он всячески возражал против этого и наконец добился понимания у Бокия, после чего поток магов иссяк, а если кто и привлекался, то сугубо на добровольной основе.

В основном это были люди психически больные, но, к удив­лению Жени, многие и в самом деле обладали исключитель­ными способностями. Насмотревшись на них, она начала опасаться за собственный рассудок, вспоминая о своих «ясновидениях», которые нашли подтверждение.

Как-то, зайдя в кабинет к Барченко, она застала его в пре­красном расположении духа.

— Объявился твой дружок Блюмкин, — сообщил он.

Женя нахмурилась: «Почему это он мой дружок?»

— Сейчас в Монголии, занимается созданием местного ГПУ

— Ну и что с того?

— Из этого следует, что, побродив по Тибету, он Шамбалу не нашел! Таким, как он, там не место! Возможно, теперь уче­ным, а не авантюристам и убийцам разрешат отправиться на поиски Шамбалы для установления контактов с махатмами!

— Хорошо бы! — обрадовалась Женя.

— Как продвигается работа над таврским наследием?

Женя поняла, что Барченко интересуется древними свитками.

— Криптографы работают. Не везде текст хорошо сохра­нился, да и попадается много слов, которые, видно, имели специфическое значение и пока не поддаются объяснению. Из расшифрованного ясно, что в них описываются магические ритуалы и обряды. Думаю, работа с текстами потребует еще немало времени, даже трудно предположить сколько. Возможно, растянется на годы.

— Женечка, постоянно держите меня в курсе того, как продвигаются дела и когда можно будет воспользоваться полностью расшифрованным текстом. Мы не можем позволить себе роскошь заниматься расшифровкой текстов годами, хотя я по­нимаю всю сложность задания.

— Хорошо, Александр Васильевич, сделаю все возможное.

Несмотря на занятость, Женя все же нашла время навестить Галю. Та зарылась в кипу бумаг, разложенных на столе. Выгля­дела она неважно: нездоровый цвет лица, под глазами синяки от недосыпаний. Приход Жени Галя встретила с прохладцей — видно, недовольна, что оторвали от работы.

— Осталось совсем немного. Может, до конца месяца за­кончу, — сообщила Галя. — Хочется побыстрее, но уже под­ступает предательская мысль: чем занять себя вечерами, ког­да это закончится?

— Займешься собой, своим здоровьем, — немного резко ответила Женя. — Вид у тебя неважный. Говорю честно, как подруга. И как подруга прошу: поезжай куда-нибудь отдох­нуть, развеяться. Помнишь, ты мне рассказывала, как чудесно отдыхала зимой в Подмосковье.

Женя машинально взяла со стола открытку и прочитала:

«Эрлих, что же вы умерлих. Не пишете, не звоните. Мы с Шуркой вас лихом поминали. Г. Бен».

— Извини, случайно получилось, — растерянно сказала Женя, кладя открытку на место. — Когда нервничаю, должна что-то в руках вертеть.

— Ничего страшного. Написала открытку и второй день не могу отнести на почту. Может, на Новый год поеду в Ле­нинград. Как тогда Сережа...

— А я думала, что вместе отметим. Впрочем, до Нового года еще далеко, все может измениться. Главное, не замыкайся в себе, в воспоминаниях, будь на людях — и все будет хорошо. Должно быть... — Неожиданно Женя заметила за стеклом шкафа фотографию, на которой Галя была с молодым челове­ком в ратиновом пальто и серой шляпе. Она вздрогнула, по­чувствовав, как внутри все сжалось.

— Кто это? — спросила она, стараясь скрыть волнение.

— Это и есть Эрлих, поэт из Ленинграда. Мы с ним сфотографировались вместе, когда он зимой приезжал в Москву. Что с тобой?

— Ничего. Просто вспомнила, что болтаю здесь, а обещала няне прийти пораньше. Извини, буду прощаться. Очень тебя прошу — займись своим здоровьем, поезжай куда-нибудь от­дохнуть.

Женя быстро оделась и вышла из квартиры. На улице страх снова охватил ее. На фотографии был изображен человек, ко­торого она видела в своем «откровении» как предавшего Есе­нина. Это был Сальери от поэзии, с помощью которого был убит великий поэт. Рассказать об этом Гале она не могла, так как не знала, как та поступит из-за неуравновешенности харак­тера. Поступки ее были непредсказуемы. Да и над Галей навис­ла страшная опасность, исходящая ... от нее самой. Рассказать же Гале напрямую о том, что видела, Женя не могла. Услышан­ное могло спровоцировать, ускорить страшную развязку. Единственный выход — уговорить ее куда-нибудь уехать.

На что решиться? Галя собирается поехать в Ленинград. Эрлих, возможно, и имеет отношение к гибели Есенина, но если Галя им увлечена, то у нее появился смысл в жизни. Это может спасти ее от гибели, не даст реализоваться страшному видению, описанному во втором письме, которое хранится в сейфе Барченко.