Дневник разведчицы - Софья Аверичева

Подполковник, заметив меня, кричит:

— Пять суток гауптвахты!

— Есть, пять суток! — радостно отвечаю я и блаженно улыбаюсь.

Озерский и сам улыбается:

— А за смелость представляю вас, Аверичева, к ордену Красного Знамени!

Минна Абрамовна, чтобы сбить спесь с немца, говорит:

— Вот эта женщина взяла вас в плен!

Рыжий пробует шутить:

— О, я очень рад, что меня русская женщина пленила.

А глаза у него пустые, холодные, с выгоревшими ресницами.

Пришла в роту и стала готовиться к гауптвахте. Капитан Печенежский смеется: «Да пошутил командир полка, а ты поверила!» Ребята развесили мокрую одежду, обувь на кустах и уже похрапывают. Я перевязала раны, лежу под кустиком на плащ-палатке за дневником. Клонит ко сну. Но не тут-то было: зовет капитан Печенежский. Натягиваю на себя еще не просохшее обмундирование. Ординарец командира полка Соковиков привел трех лошадей. Анистратова, Ахмедвалиева и меня посылают на дивизионный слет разведчиков.

19-е июня.

Когда мы подъехали к месту сбора, работа слета уже была в разгаре. На поляне волновалась, шумела, колыхалась большая толпа бойцов, а в середине шла, на первый взгляд, непонятная борьба. Кто-то кого-то поймал и тащил волоком. «Что это за куча мала?» — спросили мы у ездового, который подбежал к нам, чтобы взять лошадей. Оказывается, это командир дивизии проводит с разведчиками занятие по блокированию дзотов и захвату пленных. Ездовой с удовольствием поясняет: «Видите, видите, вот товарищ Турьев самолично ползут на пулеметную точку!»

Группа разведчиков, извиваясь змейкой, ползет меж кустами. Я узнаю друзей из дивизионной разведки. Яков Ивченко, Владимир Чистяков, Дмитрий Ершов, Иван Самохвалов, Иван Козырев… А впереди разведчиков Турьев. Несмотря на свою огромную фигуру, он передвигался по-пластунски с такой быстротой, что позавидуешь. Бросок!.. «Языку» — кляп в рот… Тащит… Крики, смех!

После практических занятий разведчики разместились на лужайке. Заместитель по политчасти командира дивизии Смирнов рассказывает о положении дел на фронтах. Наша армия теснит немецких захватчиков. Недолго и нам стоять в обороне. Скоро двинемся вперед, на запад.

В связи с будущим наступлением на нашем участке фронта Турьев поставил задачу перед разведчиками: активизировать боевые разведывательные действия наблюдением, силовой разведкой, захватом контрольных пленных, чтобы точно знать силу и замыслы врага.

Комдив сообщает о проведении удачной боевой операции нашей ротой, специалистами бесшумной блокировки дзотов. От пленных получены интересные сведения. Затем полковник предоставляет слово Анистратову, который толково, с юморком рассказал о ходе операции.

В перерыве наскоро поговорила с Володей Чистяковым и Янкой Ивченко. У них новый командир роты, капитан Шагурин. Ярославец. А Яков — помкомроты, получил орден и повышение в звании. «Як кажуть — пишлы наши в гору: батька повисывся, а я одирвався», — шутит уже не младший, а старший лейтенант Ивченко. Полковник Турьев разобрался в истории с операцией у смолокурки под Песчивой и вернул Ивченко в роту. Узнала от разведчиков, что Васильев тоже здорово воюет. Он — капитан, командир взвода пешей разведки 1350 полка — за выполнение боевой операции награжден орденом Отечественной войны. Ребята показали мне номер газеты «За Отчизну», где красными буквами написано: «Слава отважным разведчикам-автоматчикам, выполнившим задание на «отлично»!

Домой возвращались проселочными дорогами. Сегодня не надо спешить. Все равно рота отдыхает. Анистратов ни с того ни с сего нахмурился, помрачнел. Мубарак Ахмедвалиев напевает мне на своем языке песенку. Слов я не понимаю, но что-то тревожит меня в этом восточном напеве.

А в роте у нас гости. Командир полка Озерский, замполит майор Орлов, парторг капитан Панов. Они пришли, чтобы поздравить нас с победой, просто побыть с нами в этот вечер, как выразился Орлов. Командир полка сообщил, что из штаба армии пришел ответ на рапорт Анистратова о переводе его в механизированные войска. Эта весть взволновала не только нас, но и самого лейтенанта. Он притих, задумался. А тут еще советы командира полка.

— Вот так, вдруг, бросить своих боевых друзей, у которых завоевал уважение… Не советую! — убедительно говорил подполковник. — Предлагаю рапорт отозвать…

Из политотдела дивизии приехала бригада артистов. Гармонист развел меха. Пришли девушки из санчасти. Началось веселье. Я растанцевалась до того, что у меня слетел с ноги мой пудовый сапожище и чуть не убил гармониста. Подполковник приказал сшить мне новые хромовые сапоги, как у многих девушек нашего полка. Блеск! Скоро буду щеголять в мягких сапожках. А то мои, кирзовые, драные, совсем скособочились.

В конце вечера узнаем: Озерский все же убедил лейтенанта не покидать полк. Назначил его на должность офицера разведки полка, то есть ПНШ полка по разведке.

9-е июля.

Переселились на новое место жительства, совсем недалеко от переднего края. Живем в землянках, расположенных в оврагах. Анистратов переселился в штаб полка. Парторг Хакимов в медсанбате, и функции парторга временно возложены на меня.

Жизнь идет по-прежнему. Ведем ежедневные поиски и наблюдение.

Получили письмо от Алексея Ушанова. Я, хоть и не застала его в роте, но все о нем знаю по рассказам ребят. Он вернулся домой из госпиталя в тяжелом состоянии. Контузия и ранение сделали свое дело: систематические припадки выматывают последние силы. Он не работает, а жизнь трудная.

Написали мы Алеше дружеское письмо, собрали немного денег в роте и послали. Кроме того, обратились с письмом в Костромской военкомат с просьбой помочь отважному разведчику, нашему боевому другу и товарищу Алексею Ниловичу Ушанову.

20-е июля.

Нет давно писем от родных. Отчего они упорно молчат? Что с ними? Не случилось ли что-нибудь нехорошее?.. Жив ли Лорш? А Людмилка хоть и редко пишет, но как согревают ее письма!

22-е июля.

Нам вручали правительственные награды за операцию под деревней Сидибо-Никольской. Командир полка Озерский так расчувствовался, что после ордена Красного Знамени передал мне собственный кинжал с перламутровыми накладками на рукоятке и ножнах. Потом он горячо говорил о том, как верит нам, бойцам-автоматчикам, и как надеется на нас командование полка. Мне кажется, я всю жизнь буду в долгу перед нашей Родиной и партией. Мы теперь только и думаем, <ем и как оправдать это огромное доверие.

Вот уже который день стоит отчаянная жара, а мы: вое дело продолжаем.

Долгим наблюдением установили, что у гитлеровцев днем, особенно в середине дня, оборона ослабевает.