Мегатерион - Фрэнсис Кинг

Некоторое время спустя, когда большая часть церемонии прошла, я увидела, как Рауль берет кривой индийский нож со своего места у жаровни, и подходит к алтарю, на котором находился извивающийся мешок. Он развязал его, вытащил наружу за загривок сопротивляющуюся и напуганную Мишетт и держал ее на длине вытянутой левой руки над своей головой. В правой он держал кривой нож с острием, направленным к жаровне. Мистик обездвижил сопротивляющуюся Мишетт прикосновением платка, пропитанного эфиром, к ее носу. Все теперь было готово для жертвенного заклинания, написанного Раулем специально для этого случая, и которое он теперь должен был произнести вслух в утомительной позе, мною описанной…

Когда он приблизился к той точке, где должно было произойти убийство, Лиа сошла со своего треугольного табурета и взяла чашу с алтаря, держа ее под Мишетт, чтобы наполнить кровью, ни одна капля которой не должна быть потерянной. В конце концов наступила развязка. Я увидела, как он заносит кривой нож над кошкой, затем зажмурила глаза, пока это не закончилось… он возложил трупик на алтарь. После того, как он это сделал, его силы иссякли, и Мистик должен был взять на себя руководство церемонией.

Завершая заклинание, он взял чашу, содержащую кровь, произнес какую-то священную формулу над ней и протянул ее Лиа, стоявшей рядом. Вместе они приблизились к Раулю. Мистик затем резким движением скинул капюшон с лица Рауля и, промакнув палец в крови, начертил знак Пентаграммы на его белом блестящем челе, и также поступил в отношении всех остальных, закончив собой…

Мистик взял небольшую серебряную чашку, в которую он слил из чаши немного крови и протянул ее моему мужу, осушившему ее досуха.

Вскоре после этой церемонии Кроули и Лавдей заболели. Кроули, воображавший себя врачом-любителем, предположил, что они страдают от болезни, называемой средиземноморской лихорадкой, местный же врач диагностировал инфекционное воспаление печени и селезенки, тогда как Бэтти Мэй думала, что ее муж — которому было гораздо хуже, чем Кроули — был отравлен смесью кошачьей крови, которую он выпил, и многих наркотиков, предоставляемых ему Кроули.

13 февраля 1923 года Кроули записал в своем «магическом дневнике», что он почувствовал поток магической силы, «иссиня черный и молчаливый», угрожающий Аббатству. На следующий день Лавдею стало еще хуже. Доктор Мадджио, местный врач, диагностировал острую кишечную инфекцию. Двумя днями позже Лавдей умер, непосредственной причиной смерти стал паралич сердца. На следующий день его тело было подвергнуто оккультному погребению под неодобрительными взглядами трех местных монахов. Кроули был облачен в магическое одеяние, драпированное оккультной символикой; вокруг головы он обвязал золотую ленту, на которой было начертано имя архангела Уриэля, на его груди был алый крест с темно-желтым, как у топаза, центром, а на пальцах были странные кольца. Над гробом Кроули читал из «Книги Закона» и из своей мистической пьесы «Корабль», опубликованной в десятом номере «Равноденствия». Именно такие похороны сам Лавдей, забросивший свою многообещающую карьеру ради магики Кроули, желал бы иметь. По окончании церемонии, Кроули вернулся в Аббатство и отключился на своей постели. Его температура поднялась до 102 градусов, и оставалась на этой кризисной отметке в течение трех недель. Затем она поднялась до 104-х, у него началось обильное жестокое потоотделение, а затем температура вернулась на нормальный уровень. Через месяц после похорон он впервые поднялся с постели.

В то же самое время Бэтти Мэй добилась билета в один конец в Англию от британского консула в Палермо, вернулась в Лондон и позвонила в «Sunday Express». То, что она рассказала журналисту, бравшему у нее интервью, сделалось ясным из заголовков, появившихся 25 февраля: «Новые Зловещие Откровения об Алистере Кроули. Смерть юноши-студента. Соблазненный «Аббатством». Ужасающее суровое испытание Молодой Жены. Планы Кроули». Эта история продолжилась на следующей неделе выпуском: «История Аббатства Кроули устами Молодой Жены. Кошмарные сцены. Наркотики, Магия и Отвратительные Занятия». Желтый еженедельный журнал «Джон Булль» присоединился к оскорбительной атаке, на самом деле зайдя так далеко, чтобы обвинить Кроули в практиковании каннибализма во время пребывания того в Кашмире: «Местные жители этих областей…утверждают, что он действительно обладал силой устрашать и убивать диких зверей какими-то магическими способами. В одной альпинистской экспедиции, как подтверждается на самом деле, когда кончилась провизия, он убил двоих из своих носильщиков-туземцев и разделал их тела для еды! Этот невероятный образец каннибализма цинично подтвержден самим «Зверем»…».

К тому времени присутствие Кроули и его Аббатства на итальянской территории и последующее плохое паблисити, начало раздражать Муссолини и его фашистское правительство. Ближе к концу апреля Кроули вызвали в местный полицейский участок и заявили, что согласно приказу об изгнании, изданному министром внутренних дел, он и его последователи должны покинуть Италию.

— Все мы? — спросил Кроули.

— Да.

— Могу ли я взглянуть на этот приказ?

Приказ был предоставлен ему, и он указал на то, что текст относился только к нему самому. С неохотой местный чиновник согласился, что Кроули был прав. 1 мая 1923 года Кроули покинул свое Аббатство в последний раз, проследовав через Палермо в Тунис. В течение некоторого времени кое-кто из его последователей оставались в Чефалу. Наконец, они все тоже покинули это место. Короткое, но насыщенное событиями существование Аббатства Телема подошло к концу.

14

CКИТАНИЯ МАГА

После своего изгнания из Сицилии Кроули в течение многих месяцев находился в Тунисе, пребывая в дешевом отеле, проводя большую часть времени в одурманенном состоянии, болтая, играя в шахматы и, как правило, слоняясь без дела, став еще более психологически и физически подсевшим на наркотики, чем когда это уже раз имело место. Он сам был неспособен решить точно, почему принимает так много наркотических доз; и был особенно озадачен своей склонностью к кокаину, который является наркотиком, обладающим больше психологическим, нежели физическим привыканием. Он написал в своем «магическом дневнике»:

Почему так бывает, что человек прожорливо принимает кокаин (но никакой больше другой наркотик), дозу за дозой, ни чувствуя потребности в этом, ни надеясь извлечь из этого что-нибудь хорошее? Я обнаруживал это каждый раз. Три дозы, аккуратно принятые, обеспечивают все, что человек может пожелать. Но покамест, если порошок все еще под рукой, почти невозможно не продолжить его употребление. Человек удачно сопротивляется, возможно, в течение нескольких ночей, затем соскользывает незаметно для себя в «продолжай, как будет угодно» наркотическую гонку без какой-либо гармонии или совершенно без причины. Человек поступает так даже, если на самом деле проклинает себя за свой глупый поступок и безрассудность. (Одна световая точка, которая бывает настолько неожиданным и полным подавлением, и возникает так просто, будто кокаин это капуста!) Глупость! Возникает не только страх, но и лошадиное ощущение неизбежной потери заветного и, возможно, незаменимого запаса. Почему бы не принять тридцать доз (или это шестьдесят? У меня нет ни малейшего намека на догадку), чтобы погрузиться в состояние ни доставляющее удовольствие, ни каким-либо другим образом желанное, но преисполненное неловкости, презрения к себе, тревоги, дискомфорта и раздражительности по поводу всегда присутствующей мысли: «Черт! Теперь мне придется терпеть эту реакцию», тогда как прекрасно осознаешь, что с тремя мог получить все, что хотел, без единого препятствия.