Любовь и прочие обстоятельства - Эйлет Уолдман

Каролина прижимает Уильяма к плоской груди и причитает:

— Уильям, милый. Ты в порядке? Бедный малыш. Испугался?

Шарлин, кажется, смущена столь бурными проявлениями абсолютно неуместной материнской тревоги.

— Все в порядке, Каролина. Просто на этой неделе у него были некоторые проблемы, вот и все.

«Конечно, предательница, теперь проявляй сочувствие», — думаю я.

— Уильям, милый, тебе вовсе не обязательно сегодня ехать к папе, — продолжает Каролина. — Соня ждет в коридоре. Ты едешь домой.

— Сегодня среда, — напоминаю я, будто дело только в этом.

Можно подумать, Уильям просто перепутал день. Как будто он не знал дней недели наизусть уже в полуторагодовалом возрасте.

Каролина злобно смотрит на меня. Она поднимает Уильяма и выводит, я иду следом. По пути к двери миную стенд с рисунками и немедленно замечаю рисунок Уильяма — он заклеен до середины. Я смотрю на него, пытаясь в подробностях разглядеть чуть заметного ангелочка. У малютки курчавые волосы, и она улыбается. Крылья хорошо прорисованы и украшены причудливыми завитушками, сердечками и даже почему-то знаками доллара. Из моей дочери получился чудесный ангел, Уильям постарался на славу.

— Разве не прелесть? — спрашивает Шарлин.

— Да, — отвечаю я и выхожу.

Когда двери моего лифта открываются, я вижу, что Каролина с Уильямом обогнали меня всего на пару шагов. Я проклинаю дурацкие лифты в детском саду на Девяносто второй улице, собираюсь с духом и иду за ними по пятам. Каролина протягивает Соне детскую подушку и крепко держит Уильяма за руку.

— Здравствуй, Соня, — говорю я.

Она кивает:

— Здравствуйте, Эмилия.

— Ну ты даешь, — обращается ко мне Каролина.

— Что?

— Ну и нервы у тебя, черт возьми. Попытаться силой забрать мальчика после того, что ты с ним сделала… Это ненормально. Ты больная, ты это понимаешь?!

В коридоре полно людей — посетителей тренажерного зала, пожилых женщин, идущих в социальный центр, родителей, детей постарше, которые посещают здесь внешкольные занятия… Каролина говорит негромко, но слышно, так что назревает скандал.

— Я ничего такого не делала с Уильямом. Это была случайность. Мы поскользнулись, и он немного промок. Черт возьми, он угодил ногой в воду, а не в кислоту!

— Да как ты посмела? — Каролина делает шаг вперед и приближает свое красивое лицо к моему. Глаза у нее бледно-голубые, даже белки — с голубоватым оттенком, точно снятое молоко.

— Что я посмела? — Я слегка отступаю.

— Ты повела его в Гарлем! — шипит она. — И даже не надейся, что я не знаю про каток! Ты вывела его на лед без шлема! Твое счастье, что он не убился!

Я вздыхаю. Уильям меня выдал.

— А что вы имеете против того, чтобы ваш ребенок побывал в Гарлеме?

Женщина, которая вмешалась в наш разговор, ростом не выше полутора метров. Она горбата и держит трость, точно меч. Голос у нее низкий и хриплый, даже слишком, для такого хрупкого, птичьего тела.

— Вы сказали «Гарлем» таким тоном, будто это что-то ужасное. Вам не стыдно, леди?

Каролина отскакивает от меня и с открытым ртом смотрит на мою престарелую защитницу.

Старуха продолжает, и ее обращенное к нам лицо напоминает сморщенную луну:

— Я много раз ходила в Гарлем на танцы, слушать музыку или ужинать. Одна или с подругами. У нас не было денег на такси, и мы шли домой пешком. Всю дорогу. И никто нас пальцем не тронул. Так что подумайте дважды, прежде чем критиковать Гарлем. И вот еще что… — Она воздевает скрюченный палец, но из-за малого роста устремляет его не в лицо, а в живот Каролине. — Страховку вы небось ей не оплачиваете — этой девушке, на которую сейчас кричите? И в пенсионный фонд денег не кладете. А как насчет сверхурочных? Вместо того чтобы ругать няню, которая показала вашему ребенку город во всей красе, вы бы лучше подумали о собственном поведении. Нечего вести себя как зажравшаяся кошка!

— Она не моя няня, — жалобно возражает Каролина. — Она жена моего мужа. И я бы попросила вас не лезть не в свое дело.

— Это мое дело, дружочек. Детей воспитывают всем миром. Тебе бы прочесть эту книжку[13]. Так вот, я и есть мир, девочка, нравится это тебе или нет. — Старуха опирается на палку и бредет прочь.

— Я не только жена Джека, — говорю я. — Я еще и мачеха Уильяма.

— И что? — спрашивает Каролина. — Это ничего не значит. У тебя нет никаких прав на моего сына. Никаких. Никаких, понимаешь? И если ты еще раз причинишь ему вред, если бросишь его в озеро или отведешь в Гарлем, или на каток, или хотя бы в Центральный парк, я подам на тебя в суд за жестокое обращение с ребенком.

Я замечаю, что Каролина не упомянула мороженое. Видимо, Уильям кое-что сохранил в тайне.

Каролина так придвигается ко мне, что ее длинный каштановый волос, повинуясь законам статического электричества, тянется ко мне и касается моей губы.

— Держись подальше от моего сына. — Она брызжет слюной мне в лицо.

— Каролина, — негромко зовет Соня. — Доктор Соул. Каролина… — Она легонько тянет ее за руку, отрывая от меня. — Только не перед мальчиком.

Соня указывает на Уильяма, чья рука зажата в крепкой хватке Каролины. Он стоит, отклонившись всем телом назад, словно катается на водных лыжах. Он смотрит вниз, и я вижу, как на пол летит слезинка, за ней другая. Уильям плачет — молча, без движений. Его тело не вздрагивает от рыданий, оно напряжено, как проволока. Мать тянет его за руку, а слезы срываются на грязный каменный пол коридора.

Соня обнимает Каролину и отводит в сторону, потом ослабляет ее хватку и сама берет Уильяма за руку. Как ни странно, Каролина позволяет себя увести, подчиняется спокойной силе этой молодой женщины. Она отходит, а потом вдруг несется через весь коридор к входной двери, оставляя нас троих стоять тесной группкой в вестибюле.

— Спасибо, — говорю я.

Соня кивает, подбирает детскую подушку, которую Каролина бросила на пол, и ведет Уильяма к выходу. Я иду следом и вижу, как они лавируют между клумбами. Каролина нетерпеливо ждет, уперевшись рукой в бедро. Я останавливаюсь возле дверей, подальше, и вижу, как Каролина ловит такси. Ей везет куда больше, чем мне, даже с проклятой детской подушкой. Она открывает дверцу и пускает вперед Соню, которая лезет в салон и закрепляет подушку. Уильям забирается в машину, и Соня пристегивает его, проверив ремни на прочность. Каролина наклоняется и что-то говорит водителю, а потом захлопывает дверцы и поднимает руку, чтобы остановить второе такси.

Глава 24

Когда водитель спрашивает, куда ехать, я медлю. Мне нестерпимо думать о возвращении домой, где придется ждать Джека, а потом рассказывать ему о случившемся. И я говорю: «Угол Мэдисон и Восемьдесят пятой».