Время для жизни (СИ) - taramans

Эту песню он довольно часто слышал, правда ни про авторов, ни про время ее написания – ничего не знаю. Она ему нравилась – задорная такая, веселая.

- Давай я тебе пару куплетов напою. Только негромко, почти на ушко, подсядь поближе…

- В роще пел соловушка, там вдали,

Песенку о счастье и о любви

Песенка знакомая и мотив простой

Ой! Как ты мне нравишься! Ой-ёй-ёй-ёй!

Иван увлекся, встал у лавочки и пел чуть громче, чем хотел. Даже пританцовывать начал, видя, как Варя раскраснелась и заблестела глазками. Песня ей нравилась, тут и слепому было бы видно! Она тоже вскочила и закружилась в танце.

- Вот… такая песенка! Ну как тебе!

Она подскочила к нему, и обняв, расцеловала, правда – только в щеки.

- Здорово! Правда – здорово! Ой, как же я рада, что Игорь уговорил меня сюда приехать! Я ведь не хотела! Какой ты молодец, Ваня.

«Ага… молодец-то – молодец, а только стоило ему за попу ее взять – сразу отскочила!».

- Так… а как же нам это все на музыку положить, ноты записать? Илью снова просить – я не хочу. Как же быть-то?

Она смотрела на него с ожиданием, что он и найдет решение.

- А ты… ты же тоже музыкант? Ты сама сможешь подобрать ноты, записать?

Варя явно загрустила:

- Во-первых – мне негде это делать. Во-вторых… н-н-н-е-т… не получится у меня. Это Илья у нас – музыкант талантливый, он даже пробовал сам что-то сочинять. А я… так, певичка. Ну играть могу – на гитаре, на аккордеоне немного. Нет, Ваня, не получиться.

- Ну вот что с тобой делать, а? Ладно… давай подумаем.

Они вернулись за давно уже закипевшим чайником. Здесь он вновь развернулся к ней:

- Ну-ка… иди сюда! – обнял ее, притянул руками за попу, но целовать не стал. Глядя в глаза, сказал:

- Попробую с Ильей переговорить. Скажу – что лишним номер для концерта не будет. Уговорю. Вот только… смотри, Варенька… если обманешь меня – хрен тебе, а не песен в дальнейшем!

- Тебя попробуй обмани… вон как зырнул на нас с Игорем. Как волчара матерый! Знаешь, я еще маленькая была, а у нас на станции, зимой, волк повадился в стайки лазить – то овцу задерет, то кур передавит. И собаки его боялись, даже тявкнуть не смели. Но потом мужики его подловили. На наш двор притащили, а он живой еще был. А нам же интересно! Вот мы и разглядывали его. Подходить-то боялись, а так – чуть поодаль стояли. Матерый был волчище – ну тятя так мой сказал. И вот смотрю я на него, а вдруг – он глаза-то и открыл! И взгляд у него такой… такой тяжелый, умный… и вроде как видно, что будь его воля он бы всех нас загрыз! Я тогда так испугалась, как завизжу… Знаешь, даже описалась с испуга! Вот и ты так же – как зыркнул, меня аж в дрожь кинуло… и сразу тот волк вспомнился.

Она даже не обращала внимания на то, что его руки весьма вольно мнут-поглаживают ее попу, все смотрела в его глаза.

- Я, Варюшка, своих не грызу. Я своими дорожу, а уж женщин – только поглаживать, да ласкать умею. Ну… если только чуть-чуть кусну тебя … вот, за попу. Не больно… Я ведь и правда тебя очень хочу!

Она сама поцеловала его в губы.

- Ну все, все… пошли. А то нас мужики уже потеряли, еще невесть что подумают!

Они вернулись в кабинет директора, но там никого не было. Зашли в актовый зал. Игорь и Илья были там. Оба взъерошенные, как воробьи после драки, сидели друг возле друга, оседлав скамейки и что-то чиркали в нотах.

- Ага… вот так будет лучше, - Илья взял стоящий рядом на полу аккордеон и заиграл. Иван узнал «Глаза».

«А похоже! Я не музыкант, не могу определить – на сколько процентов Илья попал в прежнюю, знакомую мне мелодию. Но – похоже!».

- Я сейчас наверх сбегаю, чашки принесу. По-моему, их сейчас наверх не загонишь, Варя снова убежала в кабинет.

Когда вернулась, принесла не только чай, но и остатки вина в бутылке.

- Да черт с ними! Давай вот, вино допьем! – она налила и протянула Ивану чашку. Иван медленно выцедил вино, глядя на нее. Она, видя это, зарумянилась, отвернулась и допила свое.

- Ну так что? На этом остановимся? – Илья посмотрел на Игоря.

Тот задумчиво почесал карандашом нос:

- Ну… пока да! Я потом еще подумаю, может что поправлю!

- Мужчины! Я вам чай налила! Вот! – Варя поставила перед ними чашки с чаем, поломала на обертку плитку шоколада, - а мне Иван еще одну песню сочинил, вот!

«Не выдержала, все рассказала! А я думал, как Илью к этому подвести!»

Игорь покосился на Варю с явным одобрением:

- Вот ведь! На ходу подметки рвет! А что за песня? Можно услышать?

- Не-не-не… не сейчас. Уже голова кругом идет от этих песен, нот и прочего. Я понимаю, вы фанаты музыки, но я-то обычный человек! Я и так этим уже сыт по горло! Илья, еще одна веселая, задорная женская песенка нашему концерту ведь не помешает, правда?

Илья вздохнул, покосился на Варю, и промолчал.

Илья с Калошиным еще договаривались по репетициям. Косов в это дело не влезал. Игорь пообещал, что через две недели, они снова приедут уже с какими-то результатами.

- Что значит – с какими-то? Через три недели все должно быть готово, а значит и пару репетиций нужно будет здесь провести! Здесь, а не где-то там! – Илья вновь взбодрился, не иначе, - а генеральную – вообще всех нужно будет здесь собрать, отрепетировать весь концерт! Полный прогон устроить!

Они опять сцепились с Игорем, который доказывал, что если пионеры и прочая самодеятельность идут первой частью, то и нечего им, то есть его ансамблю, здесь делать!

- Ансам-бля…, без ансам-бля, сам бля… - пробормотал Иван.

- Что ты говоришь? – оба повернулись к Ивану.

- Да нет… ничего. Просто анекдот вспомнил, про пьяного конферансье.

- Расскажи, а то и правда уже устали и надо заканчивать, - попросила Варя.

- Да он… глупый.

- Давай глупый! Нам сейчас – любой подойдет! – разминая папиросу, сказал Игорь.

- Ну…

«Идет концерт на летней эстраде. Между номерами, пожилой конферансье в гримерке прикладывается к бутылочке коньячка. И уже ближе к концу концерта, почти на бровях, выходит на сцену, объявлять очередной номер:

- Счас пирд вами вы-ы-ступит сионист Пидоров! Прдон! Пи-о-ни-ст Сидоров! Выступает маэстро без ансамбля…сам бля… то есть один бля! Во бля!».

Творческие люди развеселились и наперебой начала вспоминать смешные случаи на концертах. Правда, Иван ничего толком не понял, так как они, рассказывая ему всем им известные курьезы, хохотали, перебивали друг друга, что-то мычали нечленораздельно. В общем, богема, мля!

Фух… Иван умылся после утренней зарядки, даже обмылся, и теперь отдуваясь, вытирался полотенцем, стоя во дворе дома.

«А нормально так посидели вчера. И гостей проводили уже без этой, поднятой на загривке щетины! Видать прав был Матроскин, когда говорил, что совместный труд – он объединяет! В нашем случае, даже вот таких людей, которых друзьями-приятелями точно не назвать! Надо будет с Илюхой еще поговорить. Так сказать, провести психологическую беседу, по поводу – прощения долгов… разных. Нет, Игорьку этому – может и не прощать. А вот с Варей… как-то нет у меня к ней такого… осуждающего отношения. Ну да… хочет девушка комфортной жизни. Вильнула хвостом, и при этом ошиблась. Бывает!».

Косов, в прошлой жизни Елизаров, вообще не был склонен осуждать женщин. Как их осуждать-то? Это же женщины! С мужской точки зрения – у них и ума-то нет! А в тех, редких случаях, когда ум все же есть – то он явно дан этим особям врагом рода человеческого, а значит сей ум – дьявольский! Вот и получается – «Ибо не ведает она, что творит»! А уж если женщина красивая, то и вообще… не осуждать ее надо, а… взять с нее виру, определенным способом!

«М-да… про способ. Вчера он явно… переволновался. Варя эта! «Эту сову мы разъясним!». Интересно, а Вера сегодня придет? Хотелось бы, чтобы - да!».

Вчера он отпросился у Ильи на сегодня, на полдня – отоспаться.