Огни большого города - Натали Гарр

– Скажи только, как тебе помочь, и я…

– Господи, я что, прошу о помощи?! – закипает он вновь и, вскочив, отходит к окну.

– Не просишь, но…

– Послушай, Кэтрин, – прерывает он меня, – я очень признателен тебе за поддержку, и я не хочу грубить, но лучше… отвали.

– Джейсон…

– Отвали! – рявкает он через плечо и обнимает себя руками.

Чувствую, что вот-вот разревусь, поэтому встаю и, бросив на него короткий взгляд, выхожу в коридор.

Черт, почему мне так больно?

Мы ведь едва знакомы, и любая другая на моем месте послала бы его ко всем чертям.

Я знаю, что должна уйти, но не двигаюсь.

Иногда люди прогоняют нас, но хотят, чтобы мы остались. Иногда они отказываются от нашей помощи, но ждут, что мы им поможем. Иногда они обижают нас, но на самом деле любят.

Джейсон действительно дорог мне, и я не могу позволить ему упасть, даже если это будет стоить мне немалых усилий.

Подкрадываюсь к кухне и осторожно спрашиваю:

– Ты ведь придешь на работу?

– Да, – сухо бросает он. – В среду.

– Хорошо.

Значит, мы еще увидимся.

Оставив Торна в покое, я спускаюсь вниз, достаю из сумки айпод и включаю первую попавшуюся песню.

Лежу на полу в гостиной и вспоминаю свое детство.

Мне шесть, родители подарили мне красивый цветной велосипед, точно такой же, как у моей подруги Кортни. Я счастлива, а они волнуются. Вдруг я выскочу на дорогу и, не дай бог, угожу под грузовик. Но мне все равно. У меня велосипед, и я катаюсь везде, где только пожелаю: по дороге, по опасным скатам вдалеке от детской площадки. Ведь я сама в состоянии заметить грузовик или оценить небезопасность спуска. Я просто знаю, что они подстраховываются.

Тогда я ни разу не упала и, к счастью, не попала под грузовик. Но мне потребовалось около десяти лет, чтобы понять своих родителей. Они просто любят меня и потому беспокоятся.

А кто беспокоится о Джейсоне? Его мама умерла, а отец пьет. Мой отец ушел от нас, но он постоянно звонит. Конечно, я зла на него, очень зла, но что, если бы он совсем исчез?

Принимаю вертикальное положение, голова начинает кружится. Я слишком долго провалялась на полу и даже успела проголодаться.

Выхожу из комнаты и включаю везде свет. На большой город опустилась ночь. На моем айфоне всего одна эсэмэска от мамы, что лишний раз подтверждает мою теорию: родители всегда беспокоятся о своих детях. Я должна бы обрадоваться, что в отличие от Торна вообще получаю такие сообщения, но, к своему стыду, разочаровываюсь, поскольку ждала весточки от кое-кого другого. От того, кому точно наплевать на меня.

Достаю из холодильника ветчину, ломтики сыра в индивидуальных пакетиках и банку горчицы.

Пытаюсь сосредоточиться на сэндвичах, но Эддингтон вихрем вторгается в мои мысли и будоражит все отложенные на потом рассуждения.

О’кей, я в игноре. Наш секс для него ничего не значит, но какого фига он платит мне столько денег? Выпендривается? Мол, смотри, какой я крутой, богатый, но не твой? Знай свое место, Бэйли! Глупая, нелепая собачка!

Убираю горчицу, включаю чайник и быстро мою руки.

Он был помолвлен. Черт, невеста – это серьезно. Что могло произойти, чтобы свадьба сорвалась? Может, он изменил ей? Или она ему, и поэтому он превратился в такого неприступного брюзгу? Хотя с неприступным я погорячилась. Недолго он сопротивлялся. Спокойно уложил в постель свою сводную кузину-девственницу, которая на одиннадцать лет младше его.

Пока я наливаю себе чай, в голове крутится только одно слово: «несправедливость». И раз уж я попалась на крючок этого «господина», то так просто он не скинет меня с удочки. Он мне все объяснит.

Глава 13. Важный день

Выяснить, во сколько Босс явится на работу, – задача довольно простая.

Главное – обладать даром убеждения, ну, или уметь искусно врать, чему я определенно научилась в Нью-Йорке. Стою в переулке между ED Group и банком и нервно кусаю губы. Надеюсь, этой курицы Жаклин сегодня не будет, я и так взвинчена и с утра пребываю в дерьмовом настроении, а ее холеная морда усугубит положение.

К тому же она является потенциальной похитительницей моего счастья, так что у меня есть уважительная причина надрать ей задницу.

Черный «БМВ» подъезжает к зданию на семь минут позже, чем ожидалось. Ай-яй-яй, мистер Эддингтон. Не так уж вы и пунктуальны.

Роберт выходит из машины, и мое сердце начинает отстукивать быстрые мощные удары, а в животе появляется знакомая щекотка.

Боже, почему ему так идет этот обычный черный костюм и белая рубашка?

Интересно, если напялить на него пакет из DHL, он останется таким же безупречным?

Роберт замечает меня практически сразу. Его лицо беспристрастно, плечи откинуты назад, стойка, как всегда, грациозная и высокомерная. Не знаю, как мне удается держаться на ногах, ведь я ощущаю себя ватным облачком, плывущим по 42-й улице Манхэттена навстречу настоящей американской мечте.

Эддингтон открывает рот, судя по кислой гримасе, не для того, чтобы сделать мне комплимент, но я опережаю его:

– Нам надо поговорить.

Он облизывает губы, разумеется, завораживая меня этим, и неохотно кивает.

– Слушаю. – Тон деловой, словно той ночи никогда не было.

У меня сердце сжимается.

– Ты повысил мне зарплату, – решаю начать с этого, отложив самый важный вопрос на потом.

– Да, – сухо подтверждает он.

– С чего вдруг?

– Подумал, что той суммы недостаточно.

О боже, нет…

– Недостаточно за что, – я краснею, – за «кхм»?

Роберт бросает на меня сердитый взгляд, в котором отчетливо читается неодобрение, но ничего не говорит.

– Ты что, откупаешься от меня деньгами?

От одной только мысли, что это возможно, меня передергивает.

– Не неси чушь. – Он возмущенно фыркает. – Сама знаешь, что это не так. Боже, я бы даже не додумался до такого.

– Уверена, ты себя недооцениваешь, – презрительно проговариваю я. – Мне не нужна такая зарплата!

– Как хочешь. Можешь выбросить половину, если она лишняя.

Выбросить десять тысяч долларов? Он в своем уме?

– Нет, забери их обратно, – настаиваю я.

– Даже не подумаю.

Упрямый гад!

– Тогда объясни, почему ты решил, что той суммы недостаточно? – испытующе гляжу на этого красавца, который, похоже, совершенно не понимает причин моего негодования.

– Просто так. – Роберт пожимает плечами. – Считай это моей прихотью.

Прихотью? Так вот в чем дело.

– А то, что между нами произошло, тоже было твоей прихотью? – взволнованно говорю я, оглядываясь на снующих туда-сюда людей.