Пламя одержимости - Майк Омер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фрэн Грин, волонтер церкви: «До того, как я присоединилась к церкви Братства Лилии, я чувствовала себя потерянной и одинокой. Теперь же я часть большой семьи и каждое утро просыпаюсь с осознанием того, что все мы служим Божьему делу. Благодарные улыбки и слова признательности, которые мы получаем от тех, кому помогаем, дарят мне чувство смысла жизни и счастья».
Было немного странно удалять подобные строки. Почти как если бы они и в самом деле лишали эту безликую Фрэн смысла жизни и счастья.
Письменного стола в комнате не было, поэтому трудились они прямо на полу, и к этому времени у Дилайлы уже заболел затылок. От запаха перманентных маркеров кружилась голова и подташнивало. Две двухъярусные кровати и коробки занимали большую часть комнаты, из-за чего та казалась тесной и душной. Хотелось открыть окно, но на улице было слишком холодно.
– Зачем мы вообще это делаем? – простонала Дилайла, выпрямляясь и массируя шею. – Кого волнует, кто там цитируется в этом буклете?
Роуз покосилась на нее.
– Отец – человек слова.
– Конечно. – Дилайла поерзала, сразу почувствовав себя виноватой. – Но… я хочу сказать… это не такая уж плохая цитата.
– Эта женщина, – ответила Роуз, почти что выплюнув это слово, – бросила нас и говорила о нас плохие вещи. И пыталась убедить уйти и других. Она не заслуживает того, чтобы упоминаться в этом буклете. Не заслуживает даже того, чтобы просто упоминать о ней.
Дилайла поспешно кивнула.
– Ты хорошо ее знала?
– Одно время я считала ее своей близкой подругой, – с отвращением произнесла Роуз. – Мы спали в одной комнате, как сейчас мы с тобой.
– О… – Дилайла достала еще один буклет и опять вычеркнула три фразы поскрипывающим на глянцевой странице маркером: «Теперь же я часть большой семьи и каждое утро просыпаюсь с осознанием того, что все мы служим Божьему делу…» Она опять подумала о своих детях. Анна взяла их обоих с собой в город, чтобы купить кое-какие продукты для общины. Дилайла почувствовала некоторое облегчение. Не похоже, чтобы в данный момент она могла бы уделить им то внимание, которого они заслуживали, да и Эмили была только рада прокатиться. Но Дилайла все никак не могла отвыкнуть от того, что они постоянно должны быть рядом. А за последнюю неделю она вообще с ними практически не виделась.
– Как зовут твою дочь? – спросила она у Роуз, доставая из коробки еще один буклет.
– Лори, – ответила та.
– О, какое красивое имя!
– Да. – Роуз улыбнулась про себя, тоже открывая очередной буклет. – Моя мама хотела, чтобы я назвала ее Гертрудой, в честь моей бабушки. Не, серьезно? Тебе хотелось бы, чтоб твоего маленького ангелочка звали Гертрудой?
– Лори сейчас со своим отцом?
– Нет. – Роуз поджала губы. – Отец Лори убежал со всех ног, как только узнал, что я беременна. Нет, Лори сейчас с моими родителями.
– О… А почему не с тобой?
– Ну, последние пару лет я была слишком занята в общине. И хотела обеспечить Лори хоть какую-то стабильность и благоприятную среду. Мы ведь постоянно переезжаем с места на место. И тогда Отец предложил ненадолго отвезти ее к моим родителям. Пока мы не найдем место, где сможем по-настоящему обосноваться.
– И давно она уже живет у твоих родителей?
– Скоро уже два года, – практически шепотом ответила Роуз.
Дилайле пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть. Два года? Она-то думала, что речь идет о какой-то паре недель. И это называется «ненадолго»?
– Но Отец сказал, что мы очень скоро найдем где окончательно поселиться. Он думает, что к лету Лори уже будет с нами. Может, когда мы окажемся в Калифорнии.
– О, вот как? – сказала Дилайла. – А когда ты в последний раз ее навещала?
– Я… Знаешь, как это трудно, когда приходится опять прощаться? Отец сказал, что не стоит сбивать ее с толку. Летом Лори вернется ко мне навсегда. И это будет действительно хорошо для нее… для нас. Потому что до того, как мне пришлось отправить ее… до того, как она уехала к ним погостить, я никак не могла на чем-то как следует сконцентрироваться, и это всех напрягало. Нам следует полностью сосредоточиться на наших задачах. Ради нашего будущего.
– О…
– Помню, как в тот раз, – теперь слова хлынули потоком, – я пыталась читать Евангелие, и у меня не получалось сделать это достаточно быстро, а Отец сказал, что мне надо обязательно прочесть к утру, а Лори постоянно меня о чем-то спрашивала – просто, знаешь, про всякую чепуху, и все время меня отвлекала, и в конце концов я накричала на нее, и она расплакалась, а потом пришел Отец и захотел узнать, что это за шум, потому что он пытался работать. Понимаешь, в то время в группе были и другие дети, и они постоянно шумели – сама же знаешь, что такое дети, и… и…
На буклет в руках у Роуз шлепнулась слеза.
– Прости, я не хотела тебя расстраивать, – поспешно произнесла Дилайла.
– Всё в порядке. – Роуз шмыгнула носом. – Я рада, что Отец велел мне отправить ее к моим родителям. К лету она подрастет и не будет так много шуметь. Позволит мне нормально работать и не будет беспокоить Отца. Или кого-то еще.
– Наверное, Отец сильно изменился за последние годы, – предположила Дилайла. – Поскольку он очень хорошо относится к Эмили и Рону. Всегда улыбается им и никогда на них не жалуется.
– Да, – отозвалась Роуз. – Поначалу он очень терпелив. Как это было с Лори. И с Терри тоже.
– Терри? – спросила Дилайла, несколько сбитая с толку.
– Еще с одним ребенком, который был с нами.
– Его тоже пришлось куда-то отослать?
– Я… он пострадал. Его забрала социальная служба.
– Социальная служба? – переспросила Дилайла, затаив дыхание.
– Слушай, надо наконец сосредоточиться на этих буклетах, иначе мы никогда не закончим.
– Но что случилось с этим Терри? Как он пострадал?
– Чисто по глупой случайности. И этого больше не повторится. – Покачав головой, Роуз прошептала: – Никогда. Мы больше такого не делаем. Он сказал, что мы больше этим не занимаемся.
– Чем? – У Дилайлы сдавило горло. – Роуз, о чем ты говоришь?
– Мне нужно сосредоточиться, Дилайла. И тебе тоже. Посмотри, сколько еще буклетов в твоей коробке.
Дилайла потрясенно уставилась на Роуз. Теперь та работала быстро, хватая буклеты по несколько штук за раз и яростно вычеркивая одиозную цитату. Губы у нее беззвучно шевелились в чем-то похожем на молитву.
Где
