Городок Нонстед - Марцин Мортка

Он ее не дослушал, и вошел в комнату. Фиона лежала на кровати. Ее длинные, рыжие волосы были рассыпаны по подушке. Они казались мертвыми. Кожа была бледной, полупрозрачной, даже родинка как-то поблекла.

Дрожащими руками я сжал ее ладонь, поднес к губам и поцеловал, долго и жадно. Ладонь была теплой.

— Боже мой, — прошептал англичанин, убирая волосы Фионы со лба. Они были давно немыты, местами слиплись. Пахли ветром и страхом. Он несмело коснулся века девушки.

— Спит, — озадаченно прошептал он.

— Сном бы я это не назвала, — сказала миссис Микельсен. — Дыхание не глубокое. Я не много в этом понимаю, но сказала бы, что это лекарственная зависимость. Она приняла слишком много разных препаратов. Посмотрите, как она выглядит.

Натан увидел все больше подробностей. Джинсы, измазанные на коленях. Грязные тенниски. Потерянная сережка. Давно не мытые ладони. Остального он не увидел — мир неожиданно покрылся туманом и затрясся. Одинокая слеза оторвалась от ресниц, затем еще одна и еще.

— Фиона, — рыдал он, раскачиваясь взад и вперед. — Фиона, что с тобой произошло… Что случилось… Что они с тобой сделали…

Она не отвечала. Лежала с закрытыми глазами, неглубоко дыша чуть приоткрытым ртом. Мир то покрывался влагой, то прояснялся.

— Схожу за чаем, — тихо сказала Альбертина Микельсен и вышла.

Натан всхлипнул, накрыл Фиону одеялом и поднялся, вытирая глаза и ругая себя за плаксивость.

Постепенно до него стало доходить, что же происходит. Факты пробивались в его мозг, несмотря на шок и удивление. Неожиданно проблемы Нонстеда стали далекими и незначительными. Фиона нашлась. Живая!

Он толкнул двери и вышел на деревянный помост, который тянулся вдоль ряда дверей на этаже. Холодный влажный воздух одурманивал. Натан дрожащими пальцами достал сигарету и закурил. Он глубоко затянулся, выпустил дым, наблюдая, как облачко заслоняет свет единственного фонаря.

— Я нашел Фиону, — прошептал он и недоверчиво покрутил головой. — Нашел Фиону. О, Боже, если бы не эта бабуля… Я даже не поблагодарил ее.

Он поднял голову, пытаясь рассмотреть женщину. Мотель был темным и безлюдным. Скорее всего, в эту пору года не заходил сюда даже хромой пес. Через минуту он увидел освещенное окно — наверное, там размещался офис мотеля. Свет шел от телевизора, его время от времени заслоняла чья-то фигура. Скорее всего, это была Альбертина Микельсен.

— Сочувствую человеку, который вынужден тут работать, — громко сказал англичанин. Он вновь был способен формулировать обычные человеческие мысли. — С тем же успехом, мотель мог бы находиться на Луне.

Окно неожиданно осветила тройная вспышка. Сигарета выпала из его пальцев и с шипением потухла в луже. Он оставался неподвижным. Холодный страх разливался по телу, превращая его в ледовую статую.

Двери офиса дрогнули, а затем открылись, выпуская Альбертину Микельсен, которая несла поднос с чашками. Стук ее каблуков привел Натана в чувство, побудил к действию. Он вошел в комнату, стал на колени, попытался поднять девушку с кровати.

— Фиона, просыпайся. Нам надо отсюда… — в отчаянии прошептал он. Ее тело, хотя и исхудавшее, было тяжелее, чем он ожидал. Стук каблуков приближался и вдруг стих перед дверями.

— Может, вы откроете? — прокричала миссис Микельсен. — У меня заняты руки.

Сердце Натана едва не выскочило из груди. Он вскочил и облизал пересохшие губы.

— Уже иду! — прохрипел мужчина, стараясь, чтобы голос звучал нормально. Он отчаянно осматривался, ища что-нибудь, что могло бы сойти за оружие. Но в убогой комнате не было ничего подходящего. “У меня заняты руки”, - повторил он про себя. И Натан понял, что делать. Спокойно открыты двери, как будто ничего не подозревая, а когда женщина подойдет, толкнуть поднос в лицо Альбертине Микельсен. Горячий чай обожжет и даст ему несколько секунд преимущества. Нужно будет найти оружие и тогда…

— Мне еще долго ждать?

Он подошел к двери, взялся за ручку и резко рванул. Альбертина Микельсен стояла на пороге, целясь в него из большого тизера, который держала обеими руками.

— Я же говорила, что руки заняты, — злобно улыбнулась она и нажала на спуск.

Электроды воткнулись в его тело. Натан ощутил боль, которую еще никогда не испытывал. Мир залила пурпурная краска.

Когда он сумел открыть глаза, увидел только размытые силуэты, в одном из которых сумел распознать Альбертину, сидящую в кресле. Она пила чай.

У женщины было спокойное довольное лицо, освещенное легкой улыбкой, наверняка выученной в ходе десятков уроков ассертивности (ассертивность — способность человека не зависеть от внешних влияний и оценок, самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него — Примечание переводчика). Выверенным движением она поставила кружку, поправила юбку и вздохнула.

— Уже время, мистер Маккарниш, — сказала она. — Я должна вернуть вас в реальность. Завтра в полдень у меня важное дело в Сиракьюз, а туда неблизкий путь.

Боль пожирала тело, рвало его в клочья. Фигура Альбертины то исчезала, то появлялась вновь. Натан Стиснул зубы и попробовал подняться, но мышцы не слушались. Он лежал на полу, обезумевший от ослепляющей боли.

— Паралич вскоре пройдет, — голос будто бы несся издалека. — Так, по крайней мере, написано в инструкции по использованию. Но вас я на всякий случай связала. Телефонным шнуром — убила двух зайцев одним выстрелом. У Вас тут важная встреча, мистер Маккарниш, и скоро. Жаль, если бы вы ее пропустили. В моей профессии это непростительный грех.

Она встала и сняла плащ, который висел на крючке возле дверей. Натан следил за ней взглядом. Он мог двигать только глазами.

До скорого свидания, — сказала женщина и вышла.

Из-за спазмов боли Натан уже ни в чем не был уверен. Он не знал, что тут делает, почему здесь оказался, действительно ли на кровати лежит Фиона. Он не был уверен, что может доверять своим ощущениям. Ему казалось, что, когда Альбертина шла к дверям, в зеркале на стене он увидел совсем другого человека. Потом наступила тьма.

— Натан?

Никогда раньше он не слышал, чтобы в одном слове было одновременно столько страха и надежды.

— Натан, это действительно ты?

С трудом он открыл глаза, титаническим усилием повернулся на бок. Подождал, пока пройдет приступ боли и зрение восстановиться.

— Фиона, — прохрипел писатель. — Да, это я. Ради Бога, что все это значит? Где ты все это время была? Что с тобой стряслось?

— Не знаю, — ее голос дрожал. — Натан, я и вправду ничего не знаю. То был какой-то сон, ненормальный кошмар. Натан, это ты? Боже, ты ли это?