Монтаньяры - Николай Николаевич Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я понял, — напишет позднее Марат, — что нужно гораздо сильнее действовать для того, чтобы бороться с пороками, а не ошибками. Это было возможно только при помощи ежедневной газеты, в которой мог быть услышан голос суровой правды, в которой законодателям напоминали бы о принципах, в которой разоблачались бы мошенники, нарушители долга, изменники, раскрывались все заговоры, выслеживались все тайные замыслы, а при приближении опасности били бы в набат». Марат принял самое важное в жизни решение и определил свою историческую судьбу. Но легко сказать — издавать газету!
Хотя новые газеты в то время десятками появлялись каждый день, сделать это практически оказалось нелегко. 19 июля Марат увлеченно излагает свою идею комитету дистрикта, но его члены, зажиточные буржуа, слушают скептически. Они не склонны доверять этому доктору Марату. Предложение отклонено, Марат выходит из комитета и решает действовать самостоятельно, в одиночку!
Пока же Марат продолжает бомбардировать лидеров левых в Собрании своими письмами. Одно из них, написанное 27 июля, случайно сохранилось, и это поразительный документ. Марат требует в нем создания Революционного трибунала! Значит ли это, что именно он был инициатором террора? Нет, это не так. Марат пишет по поводу расправы народа в дни взятия Бастилии над Делоне, Флесселем, Фулоном и Сертье. Он считает их виновными, но осуждает самосуд. Он против жестоких расправ толпы и, чтобы предотвратить их, считает необходимым учреждение юридического правомочного органа революционного правосудия. Марат предвосхищает то, что в будущем сделает Конвент.
Недруги Марата будут писать, что с началом революции он впал в «разоблачительную истерию». Все зависит от того, какими словами обозначить страстно-нетерпеливое, жгучее, испепеляющее самого Марата желание успеха революции, его истинно пламенное стремление служить ей как орудию освобождения порабощенных и униженных. Он приходит в ужас от того, что чудо освобождения и спасения людей может обернуться для них горем и несчастьем. Поэтому он дрожит от яростного негодования, когда видит эту опасность, и не может сдержать вопль отчаяния при малейшем признаке обмана народа.
Учредительное собрание, которому он еще недавно доверял и на которое надеялся, потеряло его доверие после того, как пресловутой «ночью 4 августа» устроило фарс, возмутившую его сцену лицемерного великодушия. 7 августа он пишет гневное «Разоблачение усыпителей народа». Его негодование совершенно оправданно, хотя призыв Марата немедленно распустить Собрание и заменить депутатов не только поражает и шокирует: он просто неосуществим. Если Марат и прав, то, как с ним будет часто случаться, прав слишком рано! Но ведь это и называется пророчеством…
Можно назвать и демагогией, если вспомнить, что постоянной главной страстью Марата является его стремление к славе. Видимо, здесь снова сложное сочетание всех разнообразных и скрытых импульсов, определявших его слова и действия.
11 августа ему каким-то чудом удается выпустить один номер газеты «Монитор патриот», в котором он раскрывает смысл многочисленных конституционных проектов, обсуждаемых Собранием. Только один Марат по-настоящему смело срывает с них все покровы: права получат лишь буржуазия, богатые, а на долю гигантского большинства голодных бедняков не останется ничего, кроме звонких и пустых фраз.
Итак, он выполнил свой долг, он предупредил. Но кто заметил, а тем более прочитал его жалкий листок? Да и какие могут быть основания для тревоги, если в Версале заседают депутаты, среди которых несколько сотен лучших юристов, законников Франции? Если бы они еще любили народ, как Марат, мучились бы и страдали, болели за него так же, как он… Увы, поверить в это трудно, и надеяться на них нельзя. Значит, Марат должен любой ценой сделать это! И он делает, он пишет в первые дни августа, как сам говорит, «беглый набросок» конституции и Декларации прав человека, объемистый документ в 60 страниц. Он совершенно не похож на привычные конституционные тексты. Это не сухо-торжественный трактат с чеканными, но холодными юридическими формулами. Скорее это какая-то исступленная поэма ярости и гнева, мудрости и наивности, ужаса и восторга. А ведь наш бедняга, наверное, написал ее в своей жалкой каморке при тусклой свече за какую-нибудь одну бессонную ночь, дрожа от нетерпения и жгучего желания подарить людям счастье! И, конечно, обрести славу! Проект конституции Марата напоминает какой-то основной закон сказочной Земли обетованной, а не кодекс меркантильной буржуазии. Да ведь, по правде говоря, Марат и не хочет буржуазной революции, а мечтает об иной, народной революции. Но он не до такой степени слеп, чтобы быть совершенно непрактичным, и поэтому он ссылается на всеми тогда признаваемого Монтескье, сдабривая его резко усиленной дозой утопического эгалитаризма Руссо.
Марат прямо заявляет, что в обсуждаемых в Версале документах «права народа нарушены», и поэтому он решил «раскрыть великие истины» своим голосом, исходящим «из недр народных масс». Если его предостережения не будут услышаны, заявляет Марат, Францию ожидают «страшные потрясения».
Главное в его проекте, и в этом он далеко обгоняет свою эпоху, посягательство на священный для буржуазии принцип частной собственности. Марат заявляет, что на основании естественного права, «когда какому-нибудь человеку недостает всего, он имеет право отнять у другого имеющиеся у него в избытке излишки… Человек вправе покуситься на собственность, на свободу, даже на жизнь себе подобных». Но такое естественное право ограничивается общественным правом, защищающим права других членов общества. Однако эта защита должна содержать принципиальное исключение: «Закон должен предупреждать слишком большое неравенство состояний, устанавливается предел, какой они не должны переступать».
Общество обязано обеспечивать всем равное право на жизнь, оно «в долгу перед теми своими членами, которые не обладают никакой собственностью и чей труд едва достаточен для удовлетворения их насущных потребностей, для обеспечения их средств, которые позволяют им питаться, одеваться, иметь подходящее жилище, лечиться во время болезни, доживать свой век в старости и воспитывать своих детей… Те, кто утопает в роскоши, должны взять на себя заботу о покрытии потребностей тех, кто лишен самого необходимого».
Но это уже далеко выходит за пределы целей буржуазной революции, которую Марат
