Тысячеликий демон - Ростислав Левгеров

Злоба медленно обернулся.

– Ага. Слышу. Пустая бравада говоришь? Что, я тебе братца тваво напомнил? Мы со Светозаром дружили по малости лет. Так и есть, дружили. Он всегда смотрел на меня с завистью, подражал. А я и не противился, пусть хоть на мужика будет похож, парень-то. Только быстро он возомнил себя невесть кем. Думал, что ему всё подвластно и дозволено. Побил, да что там, изувечил сестренку мою – вот так другу-то удружил! Помнишь?

– Злоба, – сквозь зубы произнес Горыня. – Уймись.

– Нет уж, ты мне рот-то не затыкай. Светозар выбил ей все зубы, надругался. Думал, ему все с рук сойдет. А я в ответку – пару-тройку зубов вынес гаду-то. Крепко же мне тогда досталось от Вятки, исполосовали мне спину вдоль и поперек и сослали на дальний рубеж, поближе к степнякам. Но правда была на моей стороне. Братец твой, слава Высеню, благополучно подох, а Вятко образумился и вернул меня из ссылки.

Стучали топоры и мечи, с треском раскалывались сухие скамьи. Горыня молчал, не смея поднять голову, слушал, не шелохнувшись. А Злоба вошел в роль, и продолжал, нимало не заботясь о том, что подумают остальные.

– Вот – именно так. – Густой бас великана, дрожа, расходился по терему и по двору, впитываясь, кажется, во все уголки. – Подох, сукин сын. И я считаю, я уверен, что это отродье и превратило твоего отца, да и тебя отчасти, в то дерьмо, кем вы являетесь. Ты думаешь, о Светлогоре никто не знает? Думал, что никто и не подозревал о том, как вы там над бедолагой измывались? Напрасно, напрасно. Весь Стан знает. Вам срам и всему вашему роду. И не зыркай на меня. Я тебя не боюсь. Мне даже смешно об этом говорить – боюсь! Ты, собака, поднял руку на родную сестру!

Искра, поначалу слушавшая Злобу с удовлетворением, все больше злилась. Глядя на родного брата – пристыженного, униженного, уничтоженного, – она прониклась к нему острой жалостью.

Она подошла к Злобе и влепила ему крепкую пощечину, оборвав того на полуслове.

– За что? – пробормотал он, потирая щеку, и вдруг заметил, как зло поглядывают на него дружинники. – Что я такого… сделал?

– А то, что ты баба плохая, – сказал Лещ. – Распустил язык, герой. Правильно, госпожа. Неча тут кости друг дружке перемалывать. Делом када займемси? Вы гляньте-ка – хмарь-то, она тово и ждёть, кабы нас стравить, шшоб мы глотки себе перегрызли. Али не так?

Отряд двинулся к Жертвеннику в полнейшем молчании. Хмарь пузырилась, отступала, отлетала, закручивалась над головами венежан, заставляя их судорожно вытягивать перед собой факелы и молиться, и изрыгать проклятия.

Хмарь искрилась и чудно, как-то успокаивающе шипела, и в то же время рычала, и как будто заигрывала с людьми – досадной пылью, покрывшей стол Вселенной. Сейчас она смахнет ее и не останется даже воспоминания…

Искра заметила Девятку. Тот ехал, хищно выгнув спину и с ненавистью – ненавистью! – вперив взор в Горыню, ехавшему впереди.

Он хочет его убить! Как же так? Да он ли это – ее "дядька"? Где его кривоватая хитренькая улыбка? Добродушные морщинки вокруг глаз? Искра вдруг поняла, что совсем не знает его – бывшего раба, бывшего вора, разбойника, искателя приключений – десятника Девятку. Что за тайны он скрывает? Зачем он вернул кинжал брату? Что за ритуал это? Что он означает – приговор? Вызов?

Искра не помнила, как очутилась рядом с ним.

– Если ты тронешь Горыню, – прошептала она ему в ухо, – пожалеешь.

Девятко резко осадил лошадь, и вцепился в ее руку. Пальцы его были холодны и невероятно сильны.

– А что ты мне сделаешь? – прошипел он.

Искра испугалась.

– Пусти меня. Пусти, а то я закричу.

– Иди! – рявкнул он и оттолкнул девушку, да так грубо, что она чуть не упала с лошади.

Искра холодно взглянула на него, прошептала:

– Прощай. – И пришпорила лошадь.

С лица Девятки точно слетела маска. Он резко переменился – взгляд его снова подобрел, он опечалился, встревожился…

– Постой! – крикнул он ей вслед. – Погоди!

Но княжна ему не ответила.

"Что это я? – подумал он. – Что на меня нашло?"

И тут его охватило доселе не испытываемое им чувство тревоги, опустошения, отчетливого предчувствия…

Девятко словно наткнулся на старую, обомшелую полуразрушенную стену, выплывавшую из дымчатого сумрака справа, и терявшуюся в такой же мгле слева. Стена преграждала вход в Пустоту, в Ничто, но в ней обнаружилась расселина. И вихрь, несущий с собой тысячи опавших листьев, песок, град, бог знает что еще, затягивает его туда. И он не может сопротивляться этой силе.

Он знает что…

И снова его захлестнула ярость, разбудившая дремавшее в нем много лет прошлое. Рука стиснула рукоять ножа, он оглянулся, задыхаясь от снедаемой его ненависти, и тотчас сник.

Усталость накрыла его своим густым пологом, а за тем сомнения, сожаление по поводу столь внезапно потерянного друга, но он не мог с собой совладать.

В ту ночь каждый из них начал сходить с ума.

Отряд продвигался вперед мучительно медленно. Он походил на диковинного зверя, ощетинившегося множеством факелов, пригнувшегося, затаившегося в ожидании.

Мгла бурлила, кипела, и как обезумевший от бессилия зверь кидается на прутья клетки, так и она почти касалась огня. Постепенно нарастал вой – истеричный, неприятно высокий и спустя полчаса вокруг громыхала неумолчная адская какофония.

Эти звуки сотрясали все естество людей и животных, мысли путались, настроение без конца менялось, то горяча кровь исступленной, слепой яростью, то охлаждая диким животным страхом.

Время остановилось, мир исчез и отряд остановился. Кони перепугались и отказались идти дальше. Люди впали в ступор, все эмоции, чувства покинули их.

Они глядели в лицо Хаосу и внимали его речам.

Вихрь кружился и кружился, принимая бесконечное множество едва уловимых форм и очертаний – гротескные, уродливые лица с перекошенными размывающимися ртами и огромными глазами; фигуры странных животных, чудовищ, детей, женщин переплетавшихся в сумасшедшем танце; линии, круги, ладони, следы на песке; снова глаза, рты.

Сотни, тысячи, мириады ртов, шепчущих, разговаривающих, кричащих, плачущих, молящих, проклинающих, воспевающих…

Искра сползла с седла и упала на землю.

Она сжала уши. Закрыла глаза, сжалась в комок.

Я люблю тебя.

Где ты?

Где ты? Не прячься!

Темно.

Скажите мне… скажите мне, где она?

Там…

Да, теперь я вижу. Вижу.

Эй, очнись!

Почему твои глаза закрыты? Почему ты молчишь? Почему я не чувствую тебя?