Нечего терять - Ли Чайлд

Поглядел на красные кнопки.

Вспомнил о медицинских картах.

«Это клиника».

Он внимательно посмотрел на парней в инвалидных колясках.

«Клиника для людей с ограниченными возможностями».

Ричер еще раз взглянул на пыль и грязь.

«Это настоящая свалка».

Он вспомнил о сокращении на досках.

ЧМТ.

«Черепно-мозговая травма».

Ричер пошел дальше. Воэн уже вышла в коридор. Он догнал ее, когда она прошла до половины.

— С твоим мужем произошел несчастный случай? — спросил он.

— Не совсем, — ответила она.

— Тогда что?

— Догадайся сам.

Ричер снова остановился.

«Мужчины в инвалидных креслах были молодыми».

«Старое армейское здание, заброшенное, а потом переоборудованное».

— Военные ранения, — сказал Ричер. — Твой муж военный. Он был в Ираке.

Воэн на ходу кивнула.

— Национальная гвардия, — сказала она. — Его второй заход. Они продлили срок его службы. И его «хамви» не был бронированным. Он взорвался на СВУ[22] в Эр-Рамади.

Она свернула в следующий коридор. Там было грязно. На плинтусах собрались хлопья пыли. Кое-где виднелся мышиный помет. Лампочки почти не давали света — экономия на электричестве. Некоторые лампочки перегорели, но их не заменили — экономия на труде.

— Это здание принадлежит Управлению по делам ветеранов?[23]

Воэн покачала головой.

— Это частный подрядчик, — сказала она. — Политические связи. Полюбовное соглашение. Свободный выкуп недвижимого имущества и солидные бюджетные ассигнования.

Она остановилась перед большой зеленой дверью. Лет пятьдесят назад ее покрасил рядовой в соответствии с предписаниями Пентагона, получив краску нужного цвета с армейских складов. Затем работу рядового проверил младший офицер, после чего потребовалось одобрение офицера среднего звена. С тех пор никто не обращал на дверь внимания. Она потускнела и потемнела, на ней осталось множество царапин. Теперь на двери было нацарапано восковым карандашом: «Д. Р. Воэн», а также серия цифр — военный номер или номер медицинской карты.

— Готов? — спросила Воэн.

— Если ты готова, — ответил Ричер.

— Я никогда не буду готова, — сказала Воэн.

Она повернула ручку и распахнула дверь.

Глава

50

Палата Дэвида Роберта Воэна представляла собой куб с ребром в двенадцать футов, выкрашенный в темно-зеленый цвет под узкой кремовой полосой и светло-зеленый цвет над ней. Здесь имелся металлический зеленый шкафчик и металлический зеленый солдатский сундучок. Сундучок был открыт, в нем находилась чистая пижама. В шкафчике стопкой лежали папки и большие коричневые конверты, потрепанные и местами прорванные. Из них торчали рентгеновские снимки.

В палате стояла узкая больничная койка с зафиксированными колесиками и ручным механизмом, позволяющим поднимать изголовье. Сейчас оно было поднято под углом в сорок пять градусов. На койке, под простыней, натянутой в виде тента, откинувшись назад, словно отдыхая, лежал мужчина — очевидно, это и был Дэвид Роберт Воэн. Он оказался худым и узкоплечим. Простыня не позволяла точно определить его рост и вес. Наверное, пять футов десять дюймов, и, наверное, сто восемьдесят фунтов. Кожа у него была розовой. На подбородке и щеках светлая щетина. Прямой нос и голубые глаза. Глаза широко раскрыты.

Часть черепа отсутствовала.

Недоставало куска кости величиной с блюдце. Надо лбом виднелась широкая дыра, словно на него была залихватски надвинута маленькая шапочка и кто-то срезал ее пилой вместе с частью черепа.

Мозг выпячивался наружу.

Он выглядел как сдувшийся воздушный шарик, темный, фиолетовый и сморщенный. И еще он был сухим и воспаленным. Мозг был прикрыт искусственной оболочкой, приклеенной к бритой коже вокруг отверстия наподобие пленки для пищевых продуктов.

— Привет, Дэвид, — сказала Воэн.

Человек, лежащий на кровати, никак не отреагировал. Четыре провода для внутривенного питания уходили под простыню. В тело через прозрачные трубки поступала жидкость из четырех пластиковых пакетов, укрепленных на высоких хромированных стойках возле койки. К двум бутылкам на маленькой тележке шли трубки от катетера для сбора мочи и дренирования кишечника. Кислородная трубка была примотана к щеке и аккуратно уходила в рот. Трубка соединялась с маленьким респиратором, издававшим шипение в равномерном ритме. На стене над респиратором висели часы, оставшиеся от прежних армейских времен. Белая бакелитовая рамка, белый циферблат, черные стрелки, жесткое негромкое механическое тиканье один раз в секунду.

— Дэвид, я привела к тебе моего друга, — сказала Воэн.

Никакого ответа. И его никогда не будет, понял Ричер.

Лежащий на кровати человек сохранял полную пассивность. Он не спал и не был в сознании. Он был ничто.

Воэн наклонилась и поцеловала мужа в лоб.

Потом она подошла к шкафчику и вытащила из стопки коричневый конверт с рентгеновскими снимками и надписью потускневшими чернилами: «Воэн Д. Р.» Конверт был засаленным и грязным. Его множество раз держали в руках. Она достала пленку из конверта и подняла так, чтобы на нее падал свет из окна. Это было изображение головы ее мужа в четырех проекциях. Спереди, справа сбоку, слева сбоку и сзади. Белый череп, серое мозговое вещество и серия ярких точек, разбросанных по всей поверхности.

— Обычное дело для Ирака, — сказала Воэн. — Осколочное ранение человеческого мозга. Тяжелая физическая травма. Сдавление, смещение, разрывы, столкновение с костью черепа, проникновение шрапнели. Дэвид получил все виды этих повреждений. Его череп был расколот, и врачи вырезали худшую часть. Предполагалось, что это окажет положительное воздействие. Ослабит давление. Позднее, когда прекращается отек мозга, они ставят пластиковые пластины. Но у Дэвида этого так и не произошло.

Она засунула снимок обратно в конверт, а конверт положила в стопку. Затем вытащила другой. Это был рентген груди. Белые ребра, серые органы, какое-то непонятное пятно, напоминающее наручные часы, и маленькие яркие пятна, похожие на капли жидкости.

— Вот почему у меня нет обручального кольца, — продолжила Воэн. — Он забрал его с собой и носил на цепочке, на шее. Жар его расплавил, а взрывная волна вдавила в легкие.

Она положила снимок обратно в стопку и сказала:

— Он носил кольцо на удачу.

Воэн уложила конверты в аккуратную стопку и подошла к ногам кровати.

— Где он служил? — спросил Ричер.

— В пехоте, приданной Первой бронетанковой дивизии.

— И СВУ применили против «хамви»?

Она кивнула.

— Самодельное взрывное устройство против консервной банки. Он мог бы с тем же успехом быть босиком и в купальном халате. Я вот только не пониманию, почему их называют самодельными. По мне, так они вполне профессиональны.

— Когда это случилось?

— Почти два года назад.

Зашипел респиратор.

— А чем он занимался раньше? — спросил Ричер.

— Дэвид был механиком. Главным образом чинил сельскохозяйственное оборудование.

Часы продолжали неумолимо тикать.

— Каков прогноз? — спросил Ричер.

— Сначала был благоприятный — в теории. Врачи думали, что Дэвид будет не вполне адекватным, плохо координированным, возможно, агрессивным и, конечно, не сможет вернуться к профессии механика.

— И тогда ты решила переехать, — сказал Ричер. — Ты думала об инвалидном кресле. Купила одноэтажный дом и сняла дверь в гостиную. Поставила на кухне три стула, а не четыре, чтобы освободить место.

Она кивнула.

— Я хотела быть готовой. Но он так и не пришел в себя. Отек мозга не исчез.

— Почему?

— Сожми кулак.

— Что?

— Сожми кулак и подними его.

Ричер сжал кулак и поднял руку.

— А теперь представь, что твоя рука — это спинной мозг, а кулак — нарост на его конце, который называется стволом головного мозга. В царстве животных некоторые этим и ограничиваются. Но люди завели себе головной мозг. Представь себе, что я поставила на твой кулак тыкву. Это и есть твой мозг. Представь, что содержимое тыквы каким-то образом связано с твоей кожей. Так они мне это объяснили. Я могу ударить по тыкве, или ты можешь ею потрясти, и с тобой все будет в порядке. Но представь, что твое запястье внезапно и очень резко повернулось. Что произойдет?

— Связь будет нарушена, — ответил Ричер. — Содержимое тыквы оторвется от моей кожи.

Воэн снова кивнула.

— Вероятно, нечто похожее случилось с головой Дэвида. Смещение. В худшем варианте. Ствол мозга не пострадал, но остальной мозг не подозревает о том, что он рядом. И ему неизвестно о существовании проблемы.

— Эта связь может восстановиться?

— Никогда. Такого не бывает. Мозг имеет свои резервы, но нервные клетки не восстанавливаются. Он останется таким навсегда. Он подобен ящерице с поврежденным мозгом. У него интеллект золотой рыбки. Он не может двигаться, не может видеть и слышать, не способен думать.