Сокол на запястье - Ольга Елисеева

-- Может и так. -- протянула старая Гикая. -- Но стоит ли на тебя полагаться? Разве ты не мужчина?

Элак зашелся блеющим смехом.

-- Совсем недавно ты звала меня козлом!

-- Довольно. -- Бреселида хлопнула ладонью по колену. -- Я решила: пойдет он. -- сотница ободряюще улыбнулась подругам. -- Не стоит его опасаться. Если Элак не одного пола с нами, то он и не одной крови с разбойниками. Он дух леса, хотя и на половину, поэтому с мужчинами связан гораздо меньше, чем с женщинами.

-- Я бы сказал: я им враждебен. -- вставил Элак. -- Они только попусту тратят с вами время, тогда как я...

В хижине раздался смех. Многие из отряда за последние дни испытали домогательства юного Пана и далеко не все отказали козлоногому мальчику. Во всяком случае никто не жаловался.

-- Хорошо, пойдешь ты. -- Бреселида вытерла с глаз набежавшие слезы. -- А теперь спать. Радка, проверь караулы. Я после торговли с твоими сородичами не в силах.

Однако сразу улечься всадницам не удалось. За окном на улице раздался плеск мощных крыльев, словно на землю спускалась целая старя бакланов.

-- Боги, только не это. -- простонала сотница. -- Как он нас нашел?

-- Бреселида, девочка, здравствуй! -- орлиный клекот огласил побережье. -- Я с ног сбился тебя искать!

В сумеречном небе зависла огромная туша и на фоне догорающего заката на землю плавно спустился мощный черно-золотой грифон.

-- Нестор! Какими судьбами? -- особого энтузиазма в голосе командира не было.

-- Хочу есть! -- заявил зверь. -- Ты совсем отбилась от рук, девочка! Разве так встречают друзей?

Бреселида не удостоила его ответом. Сейчас он ей мешал.

Нестор надулся и хлопнул крыльями, делая вид, что собирается взлететь.

-- Куда? -- молодая женщина вовремя схватила его за загривок. -- Нам и без тебя хватает хлопот. В горах разбойники.

-- Разбойники? -- оживился Нестор. -- Какая потеха! Вы уже устроили засаду? Я пойду на разведку...

"Боги, нет!" -- взмолилась сотица.

-- Сиди смирно. -- вслух сказала она. -- Мы уже выбрали лазутчика.

-- Я мог бы обидеться. -- зверь потянулся львиным телом и встряхнул головой. -- Но вижу, ты не в настроении шутить. Так вот, -- его клюв щелкнул в воздухе, -- твоя сестра недовольна и просит тебя поторопиться домой. Вы слишком долго ездите за паршивым хлебным обозом. Где он, кстати?

Сотница только молча развела руками.

-- Ну да ладно. Это не мое дело. -- продолжал зверь. -- Грифоны хлеба не едят. Я согласился передать тебе, если встречу. У меня здесь свои заботы.

Бреселида кивнула. Грифоны издавна служили царицам "амазонок". Эти чудесные животные с телом льва и орлиной головой даже стали символом всадниц. С годами они повывелись, но Нестор утверждал, что высоко в горах еще живет несколько почтенных семейств его сородичей. Сам Нестор был придворным хронистом. В молодости он много путешествовал и даже участвовал в битвах, но под старость обленился, полюбил греть кости у очага и вести бесконечные беседы о прошлом.

Бреселида слышала, что обычно грифоны живут лет 300. Нестору недавно исполнилось 280, величиной он был с хорошего теленка, уже заметно отяжелел и летал не без труда. Что заставило его пуститься в далекий путь? Во всяком случае не желание угодить царице. Хронист давно хотел поискать себе ученика из хорошей грифоньей семьи с древней родословной. Лет десять Нестор намеревался учить нового летописца, а там сдать ему дела и остаток жизни повести под платаном, потягивая горячее вино и паря перед сном лапы.

-- Мы рады тебе, -- сказала сестра царицы, стараясь придать осипшему голосу мягкость. -- Но, клянусь богами, ты прибыл в опасное время. В горах, может, и есть твои сородичи. Но куда больше там бандитов.

-- Эх, не знавала ты меня в лучшие деньки. -- снисходительно хмыкнул зверь и заковылял к рыбачьим засолочным цистернам, от которых явственно несло рыбой.

* * *

Ночная дорога над Цемессом была тихой. Она огибала поселок и поднималась в предгорья. С высоты было хорошо видно, что сама деревня пуста. В ее черной сердцевине не теплилось ни одного огонька. Зато по краям, где расположились кочевники, темноту озаряли крошечные глазки костров. Поселок казался Элаку гигантским цветком с огненными лепестками.

Пан покинул засыпающих "амазонок" сразу, как только Бреселида разрешила ему тронуться в путь. С тех дней, когда Элак считал себя человеком, прошла целая вечность. В одну ночь он потерял мать, дом, сородичей и обрел самого себя. Стал вечно юным лесным богом. Вернее готовился им стать и получить в наследство целое царство красоты. Он словно застыл в прыжке к своей лесной короне -- задние ноги уже оторвались от земли, а передние еще не успели ее вновь коснуться. Элак поймал себя на том, что думает о себе, как о животном. Это не огорчило его. Сейчас он чувствовал большую близость к черной громаде гор, поросшей темным можжевельником, чем к крошечному островку человеческой жизни на побережье.

Единственным звеном, связывавшим мир людей с его новым -- более прекрасным и просторным домом -- были женщины, все еще соприкасавшиеся с вечной силой земли пальцами, чтоб потом передать ее веретену. Они приходили в леса любить и принимать в свое лоно мощь первородных стихий. Они пропитывались ими до корней волос. По тонкой грани между людьми и всеми остальными скользили существа его крови, созданные только для того, чтоб не прерывать нить.

Прошлой ночью пан ощутил свою силу и показал ее хозяйке. Теперь Бреселида знала, что он честно служит ей и на него можно положиться. Элак считал это маленькой победой над ее великим недоверием. Когда после страшной ночи Дионисид он очнулся едва живой и увидел Бреселиду, склонявшуюся над горой похолодевших тел, солнце било ей в спину. В золотом венце лучей она была окружена теплым сиянием, как существо из его мира.

Мальчик был тогда напуган, растерян, едва жив, а собравшиеся вокруг всадницы наперебой требовали "добить козла"! Элак хорошо помнил, кто оставил ему жизнь и надежду со временем окончательно стать собой. Иногда он думал, что было бы, если б обещанным "первым встречным" оказался тупой пастух с горы или староста соседней деревни. Тогда юный Пан со всеми своими талантами вынужден был бы служить таким же враждебным к нему крестьянам, как и его односельчане.

Теперь Элак по крайней мере мог посмотреть мир. Бреселида была сестрой самой царицы и направлялась в столицу! Не говоря уже о том, что служить "амазонке" куда почетнее, чем получать пинки от углежогов и пахарей.

Сейчас он увивался вокруг сотни женщин. Вооруженных женщин! Ему это нравилось.

Кроме того, выбор божественным родителем Бреселиды в качестве хозяйки для будущего царя леса не мог объясняться ни случайностью, ни винными парами. Старый Пан знал, что судьба "амазонки" как-то связаны с судьбой сына: оба должны помочь друг другу достичь чего-то важного, недостижимого поодиночке.