Закон меча - Валерий Большаков

– Ты будешь жалеть о своих словах, – измолвил, сдерживаясь, Эйрик. – Но недолго!

– Да пошел ты… – выцедил Райво.

В нем родилось удивительное ощущение инобытия – словно и не его собирались казнить лютой казнью, а другого Райво, а он стоит рядом, не видимый ни для кого, и смотрит, жалеючи.

– «Красного орла» этой падали! – прорычал Эйрик.

Райво схватили и положили лицом вниз на огромное бревно, заготовленное для киля лодьи.

– Дозволь мне! – попросил Дюк Славянин.

– Давай… – буркнул Эйрик, впадая в черную депрессию.

Дюк вытащил нож и встал над Райво.

– Приступай, смельчак! – подбодрил его Райво. – Не бойся, я же привязан!

Дюк оскалился и воткнул лезвие ножа в голую спину Райво. Воткнул неглубоко, рядом с хребтом. Медленно, одно за другим, отделил ребра. Райво не вскрикнул, только утробный сип выдавливался у него из гортани, да пот катился по белому лицу. Дюк вырезал косточки и с другой стороны, сунул пальцы под трепещущую плоть, сочащуюся кровью, и вывернул ребра наружу. А потом показал «кровавого орла» – ухватил пальцами розовые легкие Райво и вытащил их со спины, будто крылышки. Райво хотелось выть, но не было воздуху в скомканных легких. А потом сердце Райво разорвалось, не выдержав боли.

Глава 17

Кнорр купца Удо потихоньку выгребал в море – и окунался в туман. Скоро уже все окружающее растворилось в белесой мге. Звуки делались глуше, сырой воздух отдавал солью и водорослями. Олег стоял, держась за мачту, и пытался хоть что-нибудь разглядеть за «дымовой завесой», но тщетно.

Покашливая, приблизился Удо сын Онева. Купец сутулился и выглядел больным.

– Опять все отсыреет… – ворчал он. – Где солнце? Хоть Хорсу молись!

Неожиданно он схватил Олега за правую руку, кто-то, подкравшись сзади, заломил левую, а третий неизвестный ловко выхватил Олегов меч из ножен. Сухов отчаянно рванулся, и его с размаху припечатали спиной к мачте.

– Не балуй! – спокойно посоветовал Удо, разглядывая поданный ему хазарский меч. – Ничего, так, клиночек. Острый…

И он ловко срезал у Олега с пояса кошелек.

– Пусти, сука! – крикнул Олег в бешенстве.

Удо посмотрел на него с укоризной.

– Ругается еще… – вздохнул он и ударил кулаком под дых, коротко, без замаха.

Олег задохнулся на мгновение и ответил, ногой съездив купцу по коленке.

– Ай!

Морщась, Удо отпрыгнул и протянул руку в туман, требовательно пощелкивая пальцами. Из тумана протянулась рука дающего, держащая кнут.

– Экий бычок норовистый! – добродушно проговорил Удо. Замахнувшись, он стегнул Олега, распарывая ему рубаху. Поперек груди набухли капельки крови из рассеченной кожи.

«Только бы грамотку не задел!» – мелькнуло у Сухова.

– Продолжать? – спросил Удо с прежним добродушием.

– Довольно…

– Я тоже так думаю, – согласился Удо. – Боос! Чамота! На весло его!

Два здоровенных морехода, державших Олега, провели его на нос и усадили на скамью у правого борта. Худой, но жилистый старикан с отрезанными мочками ушей и татуировкой на щеке, толстым кожаным ремнем ловко привязал левую ногу Олега к скамье и затянул хитрый узел.

– Людей нехватка, – объяснил Удо, жуя новый кусок сала. – Что сидишь? Греби давай!

Косолапый, перекособоченный Боос выразительно щелкнул бичом. Олег выстроил трехэтажную конструкцию из самых отборных матов, но на Удо с Боосом его монолог не произвел особого впечатления.

– А с тобой что делать будем? – повернулся Удо к Пончику.

– Пончик! – крикнул Олег на русском образца двадцатого века. – Прогибайся!

– Не вели казнить! – завопил Пончик, падая на колени. – Лекарь я! Пригожусь тебе!

– Лекарь, говоришь?.. Правду ли баешь?

– Проверь!

– Хм… – глубокомысленно выразился Удо, поискал и нашел решение вопроса: – А вот у меня в горле першит! Лечи, давай!

– Это мы мигом! – засуетился Пончев.

Бросившись к своей сумке, изрядно похудевшей за время пути, он нашел сушеную малину и потребовал:

– Вода потребна! Чашу хорошую, и чтобы кипяток!

– Борис! – гаркнул Удо. – Нагрей лекарю воды!

– Много ли? – раздалось тягуче из тумана.

– С полкотелиа!

– Подождать надобно…

Олег сцепил зубы и стал тягать весло. Прямо перед ним шевелились лопатки впередисидящего гребца. Всякий раз, наклоняясь вперед, гребец сгибался так, что у него проступали все позвонки, напоминая гребень земноводного. А когда разгибался, на Олега накатывал тяжелый дух давно не мытого тела.

– А мы точно в Старигард идем? – спросил Сухов.

Впередисидящий глянул на него краем глаза.

– Точно… – буркнул он.

– Тогда ладно! – сказал Олег. – Потерпим!

Солнце поднялось повыше, и туман стал редеть, открывая морские дали. Кнорр шел, забирая к северо-западу. Берег по правому борту не пропадал из виду, так и тянулся волнистой полосой, а слева стелилась песчаная коса, близнец Неринги, и казалось, будто покрывшие ее сосны росли прямо на волнах. Задул ветер с юга. Боос с длинным как жердь Чамотой поднял парус, и гребцы убрали весла.

– Вскипело! – высунулся из-за мачты мордатый Борис. – Кому тут полкотелка?

– Мне! – отозвался Пончик. – Чашки есть?

– А то!

Борис покопался в сундучке с посудой, погремел и достал глиняную чару.

– Во!

– Пойдет! – бодро сказал Пончик.

Запарив в чаре малину, он дал выпить настою Удо и велел купцу закутаться.

– Ух ты! – изумился тот, выхлебав снадобье. – Враз потом прошибло!

– Вот сиди и потей! – сказал Пончев назидательно. – С потом хворь выходит!

– Ладно тогда, – смилостивился хозяин корабля. – Живи!

– Благодарствуем! – поклонился Шурик, пряча гримасу.

Потекли часы плавания. Кнорр обогнул широкую песчаную косу, прикрывавшую Эстмере, и вышел в открытое море. Там сменили курс, повернув на запад, и парус пришлось опустить.

– Весла на воду! – распорядился Удо, потея под толстой кошмой. – Живо!

Гребцы мигом окунули весла и налегли.

Последним к работе приступил Олег. Сидел он ближе всех к форштевню, потому и весло ему досталось самое длинное и тяжелое. На варяжской лодье место это считается почетным, его занимают лучшие бойцы, а на кнорре такая «честь» больше схожа с наказанием. Со своей скамьи Сухов видел всю палубу, до самой кормы, где горбатились такие же рабы, как и он. Рабы? «Мы не рабы, – усмехнулся Олег, откидываясь с веслом, – рабы не мы! Я вам еще устрою…»

Кнорр не уходил далеко в море, не удалялся от берега, занесенного дюнами, с островками сосновых лесков. Поморье. Померания. Поляки пока только принюхиваются к запаху моря, но скоро уже предки заносчивых шляхтичей устремятся к этим берегам.

Ветер переменился, дунул с севера. Рей толчками пополз на мачту, хлопая раздуваемым парусом, и гребцы снова убрали весла, откинулись к бортам, сипло вдыхая соленый воздух.

Гребец, что сидел перед Олегом, спросил глухо, не поворачивая головы:

– Как звать тебя? – Его русский был далек от совершенства, но внятен.

– Звать Олегом.

– А мое имя – Прийду, – представился товарищ по несчастью, – я из племени эстов.

– Слушай, Прийду, – тихо заговорил Олег, – а тебе не приходило в голову, что кнорр можно захватить? Пустить Удо и всю свору рыбам на корм и самим плыть? Или в пираты податься!

– Пир… что?

– Ну, как их тут называют… «Тигры моря»! «Морские братья»!

Прийду прыснул в мозолистый кулак и захихикал, мотая нечесаной головой.

– А Удо кто, по-твоему? – еле выговорил он. – Он и есть морской брат. Его по всем берегам знают. Он по Висле шнырял, набирал товар. А потом арабам все продал – дюжину славянских невольниц. Моравок, чешек… А теперь отдыхает Удо, плывет в Старигард, янтарь везет. А ты, как последний тупица, сам полез к нему на борт! Подумал бы, ну кто на Висле пристает к берегу, если не разбойник?

– Во как…

– Да, вот так. А ты, я вижу, задиристый, не сидится тебе! Так я недосказал о том, кто был до тебя. Звали его Глеб, выступной был… Кинулся вчера на Удо, а тот ему – раз! – и голову с плеч. И за борт, рыбок твоих кормить…

– И что это меняет? Да будь он хоть сэконунгом! Что, так и будешь за веслом сидеть?

– А куда ты бежать собрался? – разозлился Прийду. – В море прыгнешь? Давай! Сигай. До Гардов отсюда, знаешь сколько топать?

– Знаю, – коротко сказал Олег и смолк.

Что проку тратить слова на раба, страшащегося выйти из рабства? Быдло, оно и есть быдло. Вопрос в том, как ремень кожаный перерезать… Крепок, зараза! Сырой был, когда вязали, а теперь усох, и узел затянулся, твердым стал, будто из кости выточен.

Стемнело, и Удо приказал править к берегу. Кнорр завели в устье крошечной речушки и привязали канатами к деревьям. «Морские братья» сошли на берег, развели костры, подвесили над огнем котел. А гребцов оставили ночевать на палубе, на всякий случай связав руки.

Олег сидел у борта, нахохлившись. Злость то разгоралась в нем, то пригасала, прячась, как угли в пепел. Что сейчас в Гардах творится? Кто взял верх? Может, все уже, и наши разбиты? В летописи было сказано, что Рюрика призвали, но вот даты везде разные указаны – выбирай любую! И не окажется ли прав Нестор, назвавший 862 год? Сейчас же все от него, от Олега, зависит. Надо бежать, скакать, лететь к Рюрику, а как?