Эра Дракулы - Ньюман Ким

В два часа ночи Годалминга ждали на Даунинг-стрит. Теперь все дела решались ночью. А потом, до рассвета, он должен был посетить прием в «Кафе Роял», где леди Аделина Дакейн приветствовала свою благородную гостью, графиню Елизавету Батори, употребив немало стараний, чтобы сблизиться с венгеркой, ведь Батори имели отдаленное родство с Цепешами. Ратвен называл графиню «элегантной, но отвратительной уличной кошкой», а леди Аделину — «иссохшим скелетом, всего лишь одно поколение назад вылезшим из болота», но настаивал, чтобы Годалминг побывал на приеме, на случай если там станут обсуждать какие-то важные вопросы.

Следующие шесть часов Артур был совершенно свободен. Его красная жажда росла. Впрочем, чем сильнее она становилась, тем большей остроты придавала последующему кормлению. Решив ненадолго зайти к себе домой на Кадоган-сквер, чтобы переодеться в вечерний наряд, Годалминг принялся мысленно готовиться к кутежу. Он знал толк в охотничьих забавах и сейчас перебирал несколько вариантов, решая, какой из знакомых ему леди сегодня отвести роль добычи.

Заострившиеся клыки царапали нижнюю губу. Предвкушение погони отзывалось знакомыми переменами в теле. Чувство вкуса стало четче, более разнообразным. Увеличившиеся зубы мешали свистеть, и «Барбара Аллеи» превратилась в странную новую мелодию, которую никто бы не признал. На Кадоган-сквер к нему подошла женщина. С ней рядом стояли две маленькие девочки на поводках, как собаки. Обе пахли теплой кровью.

— Добрый господин, — сказала попрошайка, протянув руку, — не соблаговолите ли…

Годалминг пришел в отвращение при мысли о том, что кто-то может унизиться до продажи крови собственных детей. Он уже видел эту даму, выпрашивающую монеты у неопытных «новорожденных», предлагая им покрытые струпьями шеи смрадных оборванцев. Трудно было вообразить, чтобы какой-нибудь вампир, проживший хотя бы неделю после обращения, мог польстится на столь худую кровь.

— Поди прочь, а то я позову констебля.

Женщина ушла, съежившись и таща девочек за собой. Те оглядывались, их пустые, круглые глаза влажно мерцали во тьме. Когда их полностью используют, найдет ли женщина других детей? Артуру показалось, что одну из девочек он раньше не видел. Может, это были вовсе не мать с дочерьми, а образец новой ужасающей разновидности сутенерства? Годалминг решил поднять этот вопрос на встрече с Ратвеном. Премьер-министр всегда беспокоился о детях.

Слуга, которого Артур привез из Ринга, загородной усадьбы Холмвудов, впустил его в дом, забрав пальто и шляпу.

— Милорд, в гостиной вас ждет леди, — сообщил камердинер. — Мисс Чёрчвард.

— Пенни? Что, ради всего святого, ей нужно?

— Она не сказала, милорд.

— Очень хорошо. Благодарю вас. Я пройду к ней.

Он оставил слугу в холле и отправился в гостиную. Пенелопа Чёрчвард чопорно сидела на краешке стула с жесткой спинкой. Она взяла фрукт из вазы — пыльное старое яблоко, так как Артур держал еду исключительно для нечастых «теплых» гостей, — и сейчас терзала его маленьким ножичком.

— Пенни, — сказал он, — какой приятный сюрприз.

Говоря, он порезал губу острым, как бритва, зубом. Когда подступала красная жажда, приходилось следить за словами. Пенелопа отложила в сторону фрукт и оправила платье, дабы обратиться к Холмвуду.

— Артур, — сказала она, вставая и протягивая ему руку.

Он аккуратно поцеловал ее, и его неожиданно озарило, что сегодня девушка была совсем другой. В ней долго зрело какое-то чувство к нему, теперь же оно расцвело. К Годалмингу пришла жертва.

— Артур, мне бы хотелось…

Ее голос сник, но желание казалось вполне ясным. Воротник платья открыт, горло выставлено напоказ. Сквозь бледную кожу Холмвуд увидел голубую вену, представил, как та бьется. Шею девушки ласкал выбившийся из прически локон.

Уверенно и со взвешенной решимостью она позволила ему обнять себя. Пенелопа откинула голову, и Артур поцеловал ее в шею. Обычно добыча стонала при первом укусе, когда зубы нежно пронзали кожу. Девушка же расслабилась и во всем его слушалась, не издавая ни звука. Он крепко прижал ее к себе, когда алая жидкость потекла ему в рот. В момент единения он ощущал не только ее кровь, но и разум, понимал обдуманную злость, чувствовал перемену в ее обычно столь упорядоченных мыслях.

Он жадно глотал, забирая больше, чем должно. Было так трудно оторваться от фонтана! Не удивительно, что многие «новорожденные» убивали своих первых любовников. Кровь Пенелопы оказалась одной из лучших. Никаких нечистот, она проскользнула по горлу медовым ликером.

Девушка положила руку Годалмингу на щеку и оттолкнула в сторону. Поток остановился, и Артур неожиданно для себя принялся втягивать холодный воздух, но остановиться сейчас уже не мог. Он подхватил Пенелопу на руки и бросил на диван. Рыча, прижал ее и рванул за воротник. Блузка порвалась. Годалминг промямлил извинение и ринулся на нее, ртом забирая складку кожи с верха груди. Сок, бегущий по жилам девушки, завораживал его. Зубы вошли в лунки, оставленные предыдущим укусом, алая жидкость сочилась из них, пока он бередил рану. Пенелопа не сопротивлялась. Кровь, пузырясь, текла ему в рот, а перед глазами Артура играли фиолетовые вспышки. Не существовало «теплого» чувства, сравнимого с этим. Оно было больше, чем пища, больше, чем дурман, больше, чем любовь. Никогда он не чувствовал себя более живым, чем в тот момент…

…Он очнулся, стоя на коленях рядом с диваном, раскинувшись на ее груди и тихо всхлипывая. Несколько минут буквально выжгло из памяти. Подбородок и рубашка пропитались красным. Электрические разряды струились по венам. Сердце горело, наполняясь чужой кровью. Казалось, на мгновение Артур и вовсе потерял сознание. Она села на диване и подняла голову. Годалминг воззрился на нее с изумлением. Ярко-пурпурные раны выделялись на шее и груди Пенелопы.

Мисс Чёрчвард улыбнулась скромной, натянутой улыбкой.

— Так вот из-за чего вся суета, — сказала она.

Девушка помогла ему подняться на диван, словно мать, усаживающая сына позировать для семейной фотографии. Артур, затихая, все еще чувствовал Пенелопу во рту и в голове. Плечи его опустились. Она начисто вытерла места укусов платком, морщась от боли. Потом застегнула жакет над порванной блузкой. Волосы ее растрепались, и какое-то время она возилась с ними.

— А теперь, Артур, — произнесла Пенелопа, — когда ты удовлетворился мной…

Он не мог говорить. Он был пресыщен, беспомощен, словно змей, переваривающий мангуста.

— …я завершу обмен и удовлетворюсь тобой.

В руке ее сиял нож.

— Я так понимаю, это очень просто, — сказала она. — Будь милым и не сопротивляйся.

Лезвие прикоснулось к его горлу. Оно оказалось достаточно острым, чтобы рассечь плотную кожу, но боли Годалминг не почувствовал. Клинок не был посеребрен. Рана зарастет практически мгновенно.

— Ах, — воскликнула она от отвращения.

Но затем совладала с собой и прижалась небольшим ртом к сделанному разрезу. Потрясенный, Артур тут же понял, в чем дело. Пенелопа языком раздвинула края раны и начала сосать из него кровь.

Глава 34

ДОВЕРИЕ

— Вы должны лежать наверху, отдыхать, — сказала ей Эмуорт. — Так вы быстрее вылечитесь.

— А смысл? — спросила Женевьева. — Прыгающая жаба все равно вернется и прикончит меня.

— Вы не знаете наверняка.

— Знаю. Я не понимаю, почему оно хочет меня уничтожить, — но оно сделает это. Я жила в Китае. Подобные существа не сдаются по собственной воле. С ними нельзя договориться, их нельзя остановить. Я могу с таким же успехом выйти на улицу и ждать, пока оно не придет за мной. По крайней мере так никто другой не попадется ему на пути.

Эмуорт сказала негодующим тоном:

— Вы причинили ему вред.

— А он мне — гораздо больший.

Лучше Женевьева себя не чувствовала. Она постоянно, не отдавая себе в том отчета, вертела головой, проверяя сломанную и поставленную на место шею. Голова еще не отвалилась, но иногда казалось, словно это вот-вот произойдет.