Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри попаданца - Герман Романов

Понятно, что большинство русских генералов не приветствовали такую скифскую тактику, и император Александр вынужден был отставить Барклая де Толли с песта главнокомандующего. Упрямый шотландец, уходя, бросил занимательную фразу: «Я воз на гору втащил, теперь он сам скатится!»

Победа не осталась сиротой, Кутузов блестяще довел до логической развязки план Барклая. Именно такой генерал сейчас нужен был Петру до зарезу в задуманном предприятии.

— Вы прекрасно справились с дивизией, Михаил Богданович, а потому я назначаю вас командиром, — Петр сделал артистическую паузу и закончил очень серьезным голосом, дабы его слова не приняли за издевку, — батальона. Какие будут у вас соображения?

Барклай де Толли на минуту задумался, на покатом лбу собрались морщины, потом улыбнулся тонкими губами и заговорил, пристально глядя в глаза Петра:

— Ваше императорское величество, я думаю, батальон этот именуется шотландским?! Вы обратили мое внимание на мои корни рода Барклаев из этой страны. Да, мой предок Питер Барклай поддержал Карла Стюарта, а после казни короля, когда Кромвель, лорд-протектор Англии, бросил свои войска на Шотландию, бежал в Ригу. Дед Вильгельм стал бургомистром этого города, да и фамилия наша получила лифляндскую приставку. Я уже не шотландец, ваше величество, и связи с далекой прародиной практически оборваны. Могу ли я выполнить возложенные на меня поручения, в моих ли это будет силах?

— Хм… Вы даете, генерал, не ожидал! — Петр совершенно искренне рассмеялся. — Батальон шотландской гвардии действительно будет сформирован, но только через месяц. Его командиром я хочу назначить вас!

— Ваше величество, плененные на Соловках шотландцы отказались от английской присяги, и их почему-то снова вооружили и для чего-то держат в Петрозаводске. Из армии выдергивают всех офицеров, имеющих шотландские корни, и направляют в этот город. Мы сейчас воюем с Англией, а шотландцы, хоть и покорены, ненавидят своих поработителей, так что не нужно быть большим провидцем, государь!

Петр тяжело встал из-за стола, медленно прошелся по кабинету, вытащил пальцами папиросу из коробки, постукал мундштук о ноготь, привычно смял и закурил.

Ему сейчас было и приятно, и горько; приятно от того, что он не ошибся с выбором и подобрал умного полководца, и горько от понимания, что если его просчитал этот шотландец, то так же могут понять его задумку и те, кто любит завтракать овсянкой и пудингом.

— Россия, Михаил Богданович, как вы знаете, давно привечает у себя шотландцев, даже очень давно. Сейчас тем более, ибо враг Англии — наш друг, ну если не друг, то союзник. По меньшей мере… Вы знаете, что двадцать лет назад англичане нанесли нам поражение, вы же сами участвовали в той войне и видели все собственными глазами. Не обменявшись с британцами выстрелами, мы отступили от Константинополя. С тех дней нет врага более упорного, чем я!

Где только возможно, мы вредим англичанам всеми способами, в любых странах и континентах. Но то не смертельно, ибо вредим им на окраинах, а сейчас нужно нанести удар по самой Англии! Как вы думаете, генерал, это можно сделать?

— Государь, высадить десант в Шотландии можно, но даже если шотландцы и поднимут восстание против англичан, а мы сможем их вооружить, успеха не будет, силы слишком неравные! Да и поднимутся ли горцы на мятеж, вот в чем вопрос?

— Поднимутся, поднимутся, Михаил Богданович, они обязательно поднимутся! Мы уже три десятилетия тайком разжигаем там соответствующие настроения, так что восстание полыхнет, будьте уверены, как только ваши солдаты сойдут на берег. Заодно против англичан поднимется и «Изумрудный остров». Открою вам маленький секрет — в Париже сейчас охотно привечают, вооружают и снаряжают фениев.

— Да, государь, если одновременно с Шотландией восстанет и Ирландия, то шансы увеличатся, но вряд ли намного. Без поддержки извне восстание будет рано или поздно подавлено!

— А вот сейчас, Михаил Богданович, мы подошли к самому интересному. То, что я вам скажу, в империи знают всего несколько человек, так что разговор должен остаться между нами.

Петру понравилось, что Барклай только легко кивнул в ответ на его предостережение — да и зачем брать слово чести с человека, который и так дал присягу служить честно и верно.

— В конце июня, то есть через полтора года, наша и французская армии высадятся в Англии. С этой войной нужно покончить одним мощным ударом! Возможно, мы понесем большие потери, а потому очень важно, чтобы англичане заблаговременно перебросили свои лучшие войска в Ирландию и Шотландию для борьбы с мятежниками. Именно от успеха вашего предприятия, Михаил Богданович, зависит успех высадки.

— Государь, распоряжайтесь мною, как заблагорассудите, выполню любой ваш приказ!

— Сейчас собрано около тысячи шотландцев. Половина солдат, половина моряков, плененных после сражения при Копенгагене. А также два десятка офицеров, скажем так, русского происхождения. Ваша задача, Михаил Богданович, в следующем: разработать детальный план мероприятий по высадке, дать все необходимые росписи требуемого, и главное, Михаил Богданович, как можно быстрее восстановите язык своей далекой прародины, дабы свободно изъясняться со своими соотечественниками.

— Я понял, государь! Когда состоится высадка?

— У вас есть чуть больше года на подготовку, но дата высадки не позже февраля-марта. Надеюсь, времени достаточно?

— Да, государь, вполне!

Барклай встал, видя, что император заканчивает разговор. Петр подошел к нему вплотную:

— Михаил Богданович, вы русский офицер, и неважно, кто ваши предки, для меня сейчас главное, чтобы вы не вступили в сделку со своей совестью дворянина и офицера. Если вам не по сердцу эта экспедиция или вы не хотите скрестить шпагу с бывшими соотечественниками, коими можете назвать и англичан, так и скажите, я все пойму.

— Ваше величество, шотландцы верно и честно служили французским королям в рядах их гвардии, и не думаю, что, присягнув русскому императору, они изменят этому правилу! Я ведь тоже шотландец!

Квебек

— Мой генерал, вы, как всегда, одержали победу!

— Как бы эта победа, Мишель, не оказалась для нас пирровой!

Моро угрюмо оглядел поле сражения, впервые в жизни задумавшись над вопросом, почему люди убивают друг друга. И дело тут не во взаимном ожесточении и не только ради долга и присяги, но зачастую вообще в непонятных стремлениях.

«Французы убивают англичан ради того, чтобы на территории Канады утвердились американцы! Которые сами когда-то переселились из Англии! Что это? Возвращение старых долгов? Обоюдная ненависть? Или наоборот, два народа, как два кобеля, выясняют, кто будет доминировать на помойке?»

Моро печальным взором обвел поле сражения. Это на картинах баталистов видны атакующие солдаты, падающие раненые, лихая атака кавалерии, и все затянуто пороховым дымом.

А на войну надо смотреть вечером, когда сражение угасло, и батальная картина предстает во всем ужасе. Стоны раненых, предсмертные крики умирающих, жалобное ржание искалеченных лошадей, едкий запах пороха и вонь человеческих потрохов…

Разве можно словами описать весь этот ужас?! И кровь, всюду кровь — сладкий привкус на губах, будоражащий запах в воздухе, обильные красные пятна на одежде. Война, будь она проклята!

— Мишель, приказ. Передайте в штаб лекарю, чтобы собрали всех раненых, иначе они замерзнут!

Моро почернел лицом, опытным взглядом окидывая небольшое поле, на котором с увлечением резали, стреляли и кололи друг друга англичане с французами. Теперь павших накрывали хлопья снега и хрипло каркали вороны, а где-то в отдалении выли волки.

И что сделать с телами убитых? Пороха мало, чтобы взрывать промерзший грунт, копать же огромную, на несколько сотен убитых, яму — чрезвычайно утомительное занятие для его уставших солдат.

Но и нельзя бросать тела на растерзание крылатым падальщикам и свирепым хищникам, иначе какой он генерал, если не заботится о последнем пристанище для своих солдатах.

А их вера в него дорогого стоит!

Генерал поморщился. Левая рука болела. Шпага англичанина не только порезала рукав, но и раскроила мышцу. Жан Виктор не обращал на ранение внимания, кровь запеклась, полчаса можно потерпеть — у хирургов сейчас и так много работы.

Моро скривил губы, пересиливая боль, и тоскливо прошептал:

— Проклятая война!

Калькутта

— Я рад вас видеть, генерал!

Наполеон с интересом посмотрел на вошедшего в шатер командующего майсурской армией Раджа Капура. Смуглый, но с какими-то не индийскими чертами лица, ближе к европейским — седые короткие волосы, прямой честный взгляд. И что самое интересное — по-русски говорил намного лучше самого Бонапарта, хотя некоторый акцент присутствовал.