Навстречу завтрашнему дню - Сандра Браун

— Кили. — Она обратила невидящие глаза к Билли Оллуэю, когда он произнес ее имя своим хриплым голосом. — Как только Бетти рассказала мне о Марке, мы немедленно расспросили всех остальных, не знает ли кто-нибудь пилота вертолета с таким именем. Мы сказали им, когда упал вертолет, и сообщили все известные нам детали, которые могли бы помочь. Никто не смог предоставить нам никакой информации. Конечно, солдат, которые находятся сейчас в госпитале, еще не расспрашивали.

Кили повернулась к ним спиной и, подойдя к окну, устремила взгляд на парижские крыши.

— Спасибо вам обоим за внимание. Вы не виделись пятнадцать лет, и я испытываю огромную неловкость оттого, что значительную часть тех нескольких часов, что провели вместе, вы потратили на мысли обо мне и Марке. Спасибо вам, — повторила она.

— Кили…

Не в силах больше выносить слова сочувствия, она повернулась и прервала Бетти, прежде чем та успела что-либо сказать:

— Со мной действительно все в порядке. А вам необходимо время побыть наедине. Идите. Со мной все будет хорошо. Правда. — Она доблестно пыталась изобразить равнодушие. — Конгрессмен Паркер пригласил меня на обед. — Она натянуто улыбнулась. При слабом освещении кабинета ей, возможно, удастся обмануть Оллуэев.

— Если ты уверена, — нерешительно пробормотала Бетти.

— Уверена. Идите.

— Увидимся завтра, — сказал Билл.

— Конечно. Спокойной ночи.

Они вышли через ту же дверь, через которую вошли, и Кили осталась в одиночестве. Подобного одиночества она еще не испытывала никогда в жизни.

У нее было такое ощущение, словно она идет на ходулях «поуго» с двумя подножками и пружиной для подскакивания, и ее то подбрасывает, как из катапульты, к эмоциональным вершинам, то снова швыряет в самый низ. Она ненавидела тот эмоциональный конфликт, в котором оказалась. Ей хотелось быть вне себя от радости за Оллуэев, и она действительно радовалась за них, но в то же время не могла не завидовать тому, что «наказание» Бетти закончено.

Но закончено ли? Каким будет брак Оллуэев? Смогут ли они начать с того самого места, на котором прекратились их отношения четырнадцать лет назад? Увидев их сегодня вместе, Кили подумала, что их шансы довольно высоки.

Но как насчет них с Марком? Что она почувствовала бы, если бы ее позвали на встречу с человеком, которого она не знала, с человеком, с которым она была связана узами брака, но по отношению к которому уже давно не испытывала родственных чувств? Возможно ли, чтобы при виде его та любовь, которую она пыталась вызвать в воображении, стремительно вернулась назад? Бросилась бы она в его объятия? Или испугалась бы при мысли, что этот незнакомец — ее муж, незнакомец, которого она не может узнать, потому что все следы юности и жизнерадостности начисто, словно скальпелем хирурга, срезала война? У Бетти было преимущество возраста. Она знала своего мужа мужчиной до того, как он ушел на войну, она знала «все углы и закоулки» его личности. Им с Марком не была дарована подобная роскошь.

Находясь в кабинете, она внезапно почувствовала клаустрофобию и поспешила выйти. Избегая толпы в конце коридора, она выскользнула через другую дверь. Сориентировавшись, она направилась к Елисейским Полям. Проспект был запружен сигналящим агрессивным транспортом, характерным для часа пик. Масса пешеходов сновала по тротуарам. Кили шла, обходя стороной движущиеся массы, ей было обидно, что для большинства людей это был всего лишь еще один рабочий день. Многих заботила только одна мысль: что съесть на обед и зайти ли им в химчистку сегодня или подождать до завтра.

Площадь Согласия была заполнена смеющимися туристами и парижанами, которых раздражали смеющиеся гости. Пробиваясь сквозь толпу, она безучастно подумала, сколько раз фотографировали коней Куазевокса у входа в сады Тюильри. Знаменитая площадь со своим обелиском в центре почти не привлекла ее внимания. Мысли ее были далеко.

Мост де ля Конкорд помог ей перебраться через Сену на левый берег. Когда она проходила через мост, под ним скользил один из экскурсионных речных трамвайчиков. Она даже не заметила красиво освещенное судно — просто шла вперед.

На бульваре Сен-Жермен она встала на перекрестке в ожидании, когда остановится транспорт. К своему величайшему огорчению, она произвела большое впечатление на стоявшего рядом с ней мужчину. Его ничуть не обескуражило полное отсутствие с ее стороны знания французского языка. Он приблизился к ней, чуть не сбив ее с тротуара. Она восстановила равновесие и бросила на него раздраженный взгляд, который он воспринял как вызов и улыбнулся.

С безрассудной храбростью она перебежала улицу прямо перед туристическим автобусом. Оказавшись на другой стороне, она с радостью подумала, что избежала внезапной смерти и внимания любвеобильного француза. Пройдя еще несколько кварталов, она почувствовала, как скрытая усталость, наконец, дала о себе знать. Она села на стоящую на тротуаре скамейку и устремила перед собой взгляд невидящих глаз. Ей хотелось только того, чтобы ее оставили в покое. Ей хотелось стать невидимой, испариться. Она устала бороться с трудностями.

Вкрадчивый голос снова вторгся в ее мысли, на этот раз ее настойчивый преследователь уже сидел рядом с ней на скамейке. Она даже радовалась, что почти не знает французского — тон его был похотливым и непристойным. Она решительно покачала головой и попыталась убежать, но тщетно.

Тогда другой французский голос, на этот раз рокочущий и угрожающий, раздался у нее за спиной, и преследователь вскочил, умиротворяюще сложил руки и помчался по тротуару, словно за ним гнались гончие ада.

Она подняла глаза и увидела стоящего позади скамейки Дакса. Ничего не говоря, он обошел скамейку и сел рядом с Кили. Понимающая улыбка, темные, подернутые влагой глаза, которые так много говорили, исходившая от него надежность были ее погибелью.

Когда она склонилась к нему, его руки раскрылись, чтобы принять ее и прижать ее голову к своей груди.

Глава 13

Крепко прижимая ее к груди, он не мешал ей выплакаться. Тонкие плечи под его руками содрогались от охвативших ее рыданий. Уткнувшись лицом в мягкие волосы, он вдыхал их аромат, и ему хотелось так же впитать в себя ее боль.

Ему было безразлично то, какую, наверное, странную картину они представляли с точки зрения окружающих. Все его существо, все его мысли были поглощены этой женщиной. Она была так дорога ему. Он восхищался силой ее характера, ее красотой. Ее успехами, той карьерой, которую она самостоятельно сделала. А теперь эта новая уязвимость пробудила в нем новые чувства — его страсть поднялась на поверхность, а внутри родилось безудержное желание обладать ею и защищать ее. Он мог убить любого, кто попытался бы причинить ей боль.