Воскрешение майя - Стив Альтен

Но ты был в порядке?

Нет, не думаю. Что-то случилось, но не с Биллом, а с Майклом Гэбриэлом. Все мои мысли, все воспоминания о том, что я был Майклом, вдруг исчезли. С того момента я полностью превратился в Билла Раби, морского геолога, попавшего на чужую планету. Все было так, словно Майкла Гэбриэла вообще никогда не существовало.

Я понял, понял, и что случилось потом?

Нас окружала темнота, мы были заперты в обесточенном отсеке, а снаружи доносился какой-то непонятный скрежет. Я прижался лицом к иллюминатору в надежде рассмотреть источник звука.

Солнце зашло несколько часов назад. Я ничего не мог различить в темноте, поэтому нашарил прибор ночного виденья, надел его… и увидел в зеленоватом свете, что ночь за стеклом наполнена довольно интенсивным движением.

Их были тысячи, миллионы — огромных жуков — длиной до полуметра, и веса в них было наверняка не меньше двадцати килограммов. Они волнами выплескивались из разломов вулканической породы, их черные тела в защитных панцирях странно мерцали почти неоновым светом. Моей первой мыслью было то, что при помощи этих огней они общаются друг с другом на своем, инопланетном языке, почти как земные светлячки. Однако эти твари казались куда более разумными. Они взбирались друг другу на спины, пробовали на прочность стекло наших иллюминаторов, и, глядя на их жуткие челюсти, я понимал, что здешние жуки похожи еще и на африканских муравьев, которые действуют как единый организм и превращают все вокруг в пустыню, до костей обгладывая животных и до щепок сгрызая все, что растет на их пути…

Мы, беспомощные и испуганные, смотрели на черную шевелящуюся пелену. Они полностью облепили корабль, и мы опасались, что эти твари смогут прогрызть обшивку и забраться внутрь.

Но после жуткой ночи, с первыми же лучами солнца, жуки вернулись в свои подземные норы.

Стало ясно, что эти твари не выносят дневного света, и наши лидеры решили организовать исследовательскую вылазку.

Через сорок минут несколько человек в скафандрах вышли из шлюза и присоединились к представителям остальных одиннадцати «Шаттлов». Вооружившись приборами, мы взяли пробы грунта и атмосферы.

И чем больше узнавали, тем тяжелее становилось на душе.

Атмосфера планеты состояла из двуокиси углерода, а также небольшого количества одноокиси углерода, метана и аммиака. Такая же, как и у Марса, она была лишена озонового слоя, но в отличие от Красной планеты, здесь не было ничего, кроме дюжины разбитых кораблей, и нам не на что было надеяться.

Три часа спустя все команды вернулись, собрав необходимую информацию, и мы наконец-то осознали весь ужас возникшей ситуации. В здешнем мире не было пресной воды, растений и воздуха, пригодного для дыхания. Не было озонового слоя, способного защитить нас от ультрафиолета чужого солнца, а систем жизнеобеспечения наших «Шаттлов» хватит не более чем на пять месяцев… Если, конечно, нас до этого не сожрут полчища ночных жуков.

Два миллиона лет назад наши предки смогли выжить в джунглях восточной Африки. Затем они мигрировали на новые земли, где встретились с новыми опасностями. Они искали убежища в пещерах и изготавливали орудия труда и охоты. Они обучались обращению с огнем и землей. Они построили великие цивилизации. Они были первооткрывателями.

А теперь первооткрывателями, во всех смыслах этого понятия, были мы.

Разделив сознание Билла Раби, я испытал то отчаянье, которым были, наверное, охвачены спутники Христофора Колумба во время плавания через Атлантику.

Безнадежность.

Страх.

Постоянные конфликты.

Двенадцать земных кораблей. Шестьсот с лишним мнений.

Задолго до того, как мы стартовали с Земли, колония Марса с десятью тысячами обитателей уже была разделена на пять округов, представители которых вошли в парламент. На Красной планете был утвержден демократический строй по американским принципам: со своей Конституцией и биллем о правах человека.

Все это не имело никакого отношения к нашим реалиям. Мы были отщепенцами, навеки оторванными от человеческого общества. В космосе властные функции осуществляла команда пилотов, но сейчас, когда корабли практически погибли, воцарилась анархия.

Будь мы колонией муравьев, то во имя единой цели работали бы дружно и слаженно. То же самое можно сказать о пчелином рое, но мы были людьми, полными гордыни, самомнения, навеки проклятыми своим эго. Поэтому прежде, чем начать поиски пищи и пресной воды, прежде, чем приняться за постройку убежища, прежде, чем задуматься о самых насущных проблемах… мы должны были решить, кто из нас будет главным.

Представь себе двенадцать космических кораблей, сотни обезумевших пассажиров и ограниченное количество космических скафандров. Три часа ушло только на перебежки от корабля к кораблю, чтобы договориться о том, где состоится совещание и кто будет представлять каждый корабль.

Специалисты по исследованию атмосферы хотели первыми получить слово. Но того же самого хотели геологи, садоводы, медики, инженеры, архитекторы… У каждого было, что сказать, и каждый требовал, чтобы ему предоставили возможность сделать это. Безнадежность нашей ситуации в немалой степени усугублялась бесконечной болтовней и спорами.

И вот наконец один из спорщиков сумел навести должный порядок в этом хаосе.

Единственный, кто смог это сделать.

Делвин Мабус.

Мабус? Отец, он не родственник миллионера Питера Мабуса?

Его внук. Компания Делвина финансировала третью колонию Марса. В его команде оказалось больше половины всех выживших на данный момент.

И, что немаловажно, Делвин вместе со своей матерью летел на собственном «Шаттле» в обществе двух десятков вооруженных охранников.

Делвин решил, что от каждого корабля будут выбраны три представителя, которые впредь будут общаться от имени своих людей с новоизбранным Советом, президентом которого станет он. Иерархическая лестница была выстроена мгновенно и тут же начала работать… И работала она до тех пор, пока один из выборных представителей не выступил с открытым протестом, который привел к расколу правящей верхушки. Делвин спокойно отнесся к этому и предложил несогласному переместиться на его корабль, «чтобы там они смогли прийти к единому политическому решению на благо всей колонии».