Так Бывает - Никтория Мазуровская

– Села.

– Отец Ильи был у нас, и они друг другу понравились…очень. – было слышно, что ей тяжело об этом говорить, голос стал ниже, немного злее.

– Ты так мнешься, что становится страшно. Я никогда тебя не спрашивала об этой легендарной личности, но были у меня предположения пару лет назад, а потом прошли, -Москва, если и деревня, то очень большая.

– Таня… Таня… остановись, это Костя.

И снова молчание, только уже с ее стороны.

Обидно стало до тошноты, но пришлось проглотить. У Маришки были причины молчать и не говорить.

Карма, ага. Теперь она узнает о тайнах других, и ей больно, горько и обидно так, что хочется плакать.

– Не молчи, пожалуйста! – тихо попросила Маришка, всхлипывая, – Ты прости, но пойми, я ему не верила и сейчас не верю, ты не представляешь каково это пускать его снова в свою жизнь, я будто себя наизнанку вывернула, тошно так.

– Знаешь, – задумчиво проговорила, – Я всегда подозревала это, только верить не хотела. Не извиняйся, все хорошо, правда. Если он нравится Илье, тогда вообще все замечательно.

– Таня, мне так страшно, так страшно, что он обидит сына, ненароком…так боюсь. А еще он меня бесит. Что вот появился такой герой, папа, а я будто и не нужна стала. Господи, что я говорю, а? Мне нужно выпить. Приезжай, а, напьемся винишка в зюзю просто, у меня теперь есть еще человек, на которого сына можно оставить. Хотя, нет, лучше их с Ильей вдвоём не оставлять.

Таня дала ей выговориться хоть немного,– понимала, как это важно и как тяжело дается Маришке. А сама думала, что по приезду в Москву заявится к Косте с битой (специально купит) и отдубасит так, что его и Дима узнать не сможет.

Они еще недолго поговорили, обсудили пару мелочей. Но Маришка, после признания, стала немного рассеяно следить за беседой, -оно и не удивительно. Тане самой такое представить сложно, -мексиканский сериал, ни дать, ни взять.

Но день наконец закончился.

Спокойно прошла ночь и начался новый день, полный своих забот, проблем.

А Тане было легче. Она очнулась, начала действительно приходить в себя…работа перестала быть просто возможностью уйти, спрятаться от собственных мыслей и воспоминаний. Работа стала приносить радостные эмоции, предвкушение перед переездом. Новая должность, новые люди и немного другая сфера. И Таня свободное время проводила с пользой, подыскивала квартиру,– снова обратилась в риэлтерское агентство, чтобы продать недвижимость в родном городе.

Закрутилась, завертелась и не заметила, как пролетела неделя. Уже билеты на руках, и у них с Кириллом несколько дней для подачи документов в ВУЗы, просмотры квартир и просто погулять, если останется время.

ГЛАВА 13

Димина бабка, мать отца, еще когда была в здравой памяти и, жизнью светилась, постоянно говорила, что ошибки нас формируют, делают умнее, сильней.

«От судьбы, треклятой, все равно не убежишь, Дима! Все случится так, как и должно быть. Тебе только нужно решить: принимаешь ли ты свою судьбу или супротивишься».

К чему он это вдруг вспомнил? Кто бы знал… но не к добру, уж точно! Хотя… Он в жизни, кажется, совершенно перестал что-либо понимать, вот абсолютно. Будто ему уже не под сорок лет, и жизни не видел, не проживал… наивный как ребенок, и каждый взрослый его вроде обмануть пытается, и все из благих побуждений.

И думать никогда не думал, что так повернется.

Не представлял даже никогда.

А вот, поди ж ты!

Приложило его мордой об стол, да так, что мозги отшибло, к чертовой матери.

Все наперекосяк пошло. Все!

Сил не было ни для работы, ни для семьи.

Он смертельно устал.

Устал быть один, без своей женщины, без своей Татьянки!

Дима все больше ловил себя на мысли, что начал лучше понимать отца. У того иногда такое выражение глухой тоски в глазах проскальзывало, что и Диме плохо становилось от его боли.

В последнее время он все больше задавался вопросом зачем родители вообще развелись? И даже отца спрашивал… он ответил. Один раз, и это отбило у него неуместное любопытство раз и навсегда:

– А она меня, Дима, не любила никогда, представляешь? – отец тогда прилично выпил, они оба сидели в кабинете и каждый тянул свою лямку тоски по любимой, – Никогда! Оказалось, кроме меня ее замуж никто не звал, а ей сильно хотелось, молодая была, вот и пошла за меня. И была рядом столько, сколько смогла вытерпеть.

– Вытерпеть? Наша семья была для нее такой обузой?

– Нет, что ты! Ты ее сын, она тебя любит. А я… я ее душил своей любовью, заботой. Видел же, знал, что не любит, а все равно не отпускал. А когда уже она сорвалась, высказалась… Что мне еще оставалось, сын? Отпустил, и не жалею, хоть по ночам выть хочется. Первое время все искал ее рядом: ночью проснусь, а ее нет. Зову, -тишина. И только потом вспоминал, что уже не вместе.

– Я так не хочу! – практически закричал.

– А у вас так и не будет, – спокойно произнес отец, – У нас с твоей матерью любовь односторонняя была, у вас же с Таней по-другому…

Он запомнил тот разговор, и даже на каких-то пару дней в нем теплилась надежда, что отец прав.

Любит его, скучает…потому что, он – Дима, ее мужчина, а она его женщина.

Но оптимистом никогда не был, и этих мыслей хватило ненадолго.

Отец мать отпустил потому что душил, а Дима дал развод потому, что это был единственный выход, который он видел… единственный.

В конце концов он уехал тогда, чтобы взять перерыв, подумать.

Он и думал. Каждый день. Засыпая и просыпаясь, он думал. Вспоминал каждый их прожитый день вместе, и каждый день, прожитый врозь. И пришел все же к решению.

В конце концов никто не помешает ему жениться вновь, пусть и на одной и той же женщине.

Никто и никогда не сможет забрать у него его Татьянку, даже она сама не сумеет отобрать себя у него.

Она у него под кожей, в крови, в сердце. Всегда с ним, всегда рядом.

И он так же, как и отец, по ночам иногда просыпается в холодном поту и ее зовет, неосознанно ищет в кровати, в темноту вглядывается. А когда понимает, что ее нет, заснуть уже не может. Так и бродит до самого утра по квартире из угла в угол. Фотографии рассматривает, снова вспоминает, снова думает.

Свадьбы у них не