Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография) - Альбер Робида

Ужь не мистификація-ли это?

Взбѣшенный до-нельзя Филоксенъ Лоррисъ приказалъ остановить телефоноскопъ, и самъ отправился розыскивать сына.

Жоржъ и Эстелла съ своей стороны всюду искали Сюльфатена. Филоксенъ Лоррисъ встрѣтился съ ними въ маленькой проходной комнатѣ.

— На васъ была возложена музыкальная часть программы. Потрудитесь же объяснить мнѣ, что все это значитъ? — спросилъ онъ. — Я открылъ вамъ неограниченный кредитъ, разсчитывая слушать превосходнѣйшихъ современныхъ и прежнихъ артистовъ, а вы угощаете меня все, какъ на подборъ, охрипшими и осипшими безголосыми пѣвцами и пѣвицами.

— Положительно не понимаю, какъ это могло случиться, — сказалъ Жоржъ. — Мы, само собою разумѣется, купили превосходнѣйшія клише. Очевидно, съ ними случился какой-то необычайный, неслыханный казусъ!..

— Мнѣ это кажется тѣмъ болѣе страннымъ, что я, признаться, позволила себѣ испробовать многія клише на телефоноскопѣ г-жи Лоррисъ. — замѣтила Эстелла. — Исполненіе оказалось великолѣпнымъ. He было ни малѣйшихъ слѣдовъ охриплости…

— Вы пробовали клише Аделины Патти?

— Должна сознаться, что пробовала.

— И не замѣтили у нея насморка?

— Вся пьеса была дивно хороша!.. Я передала клише г. Сюльфатену, котораго теперь ищу, чтобы спросить у него…

Жоржъ, который во время этого объясненія вошелъ въ кабинетъ Сюльфатена, поспѣшно вернулся оттуда съ нѣсколькими клише въ рукахъ.

— Ну-съ, я нашелъ теперь разгадку тайны! Сюльфатенъ оставилъ ночью наши музыкальныя фонограммы у себя на верандѣ, чуть что не подъ открытымъ небомъ… Нѣкоторыя изъ нихъ лежали тамъ до сихъ поръ. Ночь была холодная, и всѣ наши фонограммы простудились, или, правильнѣе говоря, отсырѣли. Наши клише теперь никуда не годятся.

— Что за животное этотъ Сюльфатенъ! Вѣдь надо же ему было испортить мнѣ весь концертъ! Это идіотство, да и только. Весь мой вечеръ теперь не удается! Это выходитъ просто курамъ на смѣхъ. Вся печать начнетъ надъ нами издѣваться. Фирма Филоксена Лорриса нажила себѣ немало враговъ, и они не упустятъ случая поднять меня на зубокъ… Что теперь дѣлать?

— He смѣю… — робко начала Эстелла и остановилась.

— Что тутъ стѣсняться! Говорите скорѣе!

— Видите-ли въ чемъ дѣло. Г-нъ Жоржъ купилъ мнѣ въ подарокъ дубликаты нѣкоторыхъ изъ лучшихъ пьесъ нашей программы. Я ихъ и пробовала вчера… Угодно, я сбѣгаю за ними? Они не побывали въ рукахъ у г. Сюльфатена и, безъ сомнѣнія, остались вполнѣ безукоризненными..

— Бѣгите, милочка, поскорѣе бѣгите!.. Вы мнѣ спасаете жизнь! — воскликнулъ Филоксенъ Лоррисъ. — О музыка! до какой степени былъ я правъ, относясь съ недовѣріемъ еъ притязательному твоему шуму и нелѣному грохоту! Еажется, что теперь я скорѣе позволю содрать съ себя живьемъ кожу, чѣмъ соглашусь хоть разъ еще дать концертъ!

Немедленно вернувшись въ большой свой концертный залъ, онъ извинился передъ гостями, сваливая вину на ошибку младшаго сторожа своей лабораторіи. Вслѣдъ затѣмъ, когда Эстелла принесла собственныя свои клише, Филоксенъ просилъ ее самоё заняться передачей ихъ по телефоноскопу.

Эстелла была совершенно права. Клише оказались великолѣпными. Патти заливалась соловьемъ, у Фора не обнаруживалось ни малѣйшаго слѣда простуды, пѣвицы исполняли самыми дивными голосами чудныя творенія величайшихъ композиторовъ. Съ каждымъ появленіемъ въ телефоноскопѣ какой-нибудь знаменитой дивы, или извѣстнаго тенора, трепетъ удовольствія пробѣгалъ по рядамъ гостей, а дамы чуть что не падали въ обморокъ тутъ же въ креслахъ!

Еще разъ, значитъ, Сюльфатенъ оказался виновнымъ въ разсѣянности, чего съ нимъ передъ тѣмъ никогда не случалось. Надо признаться, что секретарь Филоксена Лорриса для человѣка новаго, — небывалаго еще до сихъ поръ образца, — свободнаго отъ всѣхъ несовершенствъ, переданныхъ намъ по наслѣдству поврежденными нашими предками, — становился изъ рукъ вонъ плохъ. Оказывалось, что прапрапрадѣдъ Жоржа, — художникъ, къ которому Филоксенъ питалъ такую ненависть, не производилъ въ мозгахъ у своего прапраправнука ничего подобнаго умопомраченію, нападавшему по временамъ на инженеръ-медика. Надо полагать, что химическая формула, по которой былъ составленъ Сюльфатенъ, все-таки не была вполнѣ безукоризненной. Во всякомъ случаѣ Филоксенъ Лоррисъ былъ положительно внѣ себя и рѣшился сдѣлать своему секретарю строжайшій выговоръ.

V

Глава мужской партіи депутать Арсенъ Маретть. — Лига эмансипаціи мужчины. — Опять Сюльфатенъ! — Арсенъ Мареттъ размышляетъ о своемъ большомъ сочиненіи.

Въ числѣ наиболѣе выдающихся представителей политики, финансовъ и науки, которыхъ Филоксенъ Лоррисъ разсчитывалъ заинтересовать своею идеей, особенно важно было для него заручиться содѣйствіемъ человѣка, являвшагося по своему вліянію и общественному положенію въ данную минуту всемогущимъ. Это былъ депутатъ Арсенъ Мареттъ, создававшій и ниспровергавшій министерства, — истинный вождь палаты депутатовъ и глава мужской партіи, организовавшій грозную оппозицію противъ женской партіи. Со времени фактическаго признанія за женщиной политическихъ правъ, Арсенъ Мареттъ старастся поставить преграду чрезмѣрнымъ притязаніямъ, предъявляемымь женщинами, и воздвигнуть оплотъ противъ женскихъ захватовъ. Съ этою цѣлью онъ недавно основалъ лигу эмансипаціи мужчины.

Эта попытка, въ которой, сказать по правдѣ, предстояла самая неотложная надобность, вызвала въ палатѣ, какъ и слѣдовало ожидать, чрезвычайно рѣзкій запросъ со стороны дѣвицы Мюшъ, депутатки Клиньянкурскаго квартала. Запросъ ея былъ поддержапъ самыми выдающимися ораторшами женской партіи, а также, увы, — нѣсколькими депутатами-мужчинами, — перебѣжчиками, имѣвшими постыдную слабость измѣнить благородному дѣлу мужчины.

Арсенъ Мареттъ готовился заранѣе ко всему этому, а потому не былъ захваченъ врасплохъ. Онъ не побоялся встрѣтить лицомъ къ лицу обрушившуюся на него грозу. Въ бурномъ засѣданіи, подобнаго которому не видали у насъ со времени великихъ дней послѣдней революціи, онъ четыре раза всходилъ на трибуну, среди оглушающаго концерта бѣшеныхъ женскихъ криковъ и воплей. Несмотря на нѣсколько паръ пощечинъ и нѣсколько десятковъ царапинъ, оставленныхъ на его лицѣ наиболѣе озлобленными депутатками, ему удалось добиться большинствомъ 350 голосовъ перехода къ очереднымъ дѣламъ, одобрявшаго строгій нейтралитетъ правительства по вопросу объ организаціи мужской лиги.