ДЖАМП - Олеся Сергеевна Шалюкова

то ваш босс даже успеет на свое совещание вовремя. Поэтому, милочка, не зли меня. – И добавила, переходя с издевательски-спокойного тона на резкий окрик. — Брысь!

Секретаря смело словно звуковой волной.

Войдя в кабинет Дюпре, Эми огляделась по сторонам. Восхищенно присвистнула, разглядывая картины на стенах.

— Не верю своим глазам. У вас действительно фетиш на картины постимпрессионистов! Ну-ка. Ну-ка. Поль Сезан. Гора Сент-Виктуар? Кажется, это вид от Бельвью. А это «Оливковая роща» Ван Гога. Да! Говоря о Ван Гоге и его творчестве. Подсолнухи в вашем личном убежище, я так думаю?

Гарри взвился с места, словно медведь, резко поднятый из спячки. Лицо мужчины налилось тревожным багровым румянцем. Впрочем, для истории так и осталось тайной, что он хотел сказать. У Эми не было никакого желания его слушать. Поэтому переместившись через весь кабинет, она нажала на плечо мужчины, заставляя его вернуться в кресло.

— Спокойно. Только вашего сердечного приступа мне еще не хватало. Вот когда окажетесь за решеткой, делайте что хотите – хотите, сдыхайте, хотите, пытайтесь жить. А сейчас еще рано. Я с вас еще не все долги взыскала. Ой, только не надо делать вид, что вы меня не знаете. Знаете. Сейчас вы собираетесь задать абсолютно глупейший вопрос, с чего я это взяла? – Эми расхохоталась, затем чуть наклонилась, ослабляя галстук на Дюпре. – Вы такой мужчина видный. Вы ленивы. Но вы предпочитаете знать о своих врагах всё. Думаю, это будет… здесь.

Пробежавшись пальцами по ручкам ящиков, вмонтированных в стол хозяина кабинета, девушка рванула третий нижний ящик на себя. По полу кабинета рассыпались фотографии, кубики голограмм и электронные отчеты. От резкого удара один кубик включился, демонстрируя Эммануэль, когда она была на балу во Франции.

— Вот видите, — улыбнулась довольно девушка. – А хотели сделать вид, что меня не знаете. Так-так, а что тут у нас? О! Отчет психолога обо мне! Как интересно! Так-так, так. Что тут у нас написано? Бесконфликтная? Тихая? Незаметная?! Зависимая от мнения вышестоящего руководства и во всем ориентирующаяся на мнение своих напарников. Ух ты! И это всё обо мне?!

Гарри хватал ртом воздух. Но снисхождения от ворвавшегося разозленного урагана он не дождался.

— Обожаю коллекционировать миленькие глупости о себе, — радостно сообщила девушка. – Я у вас позаимствую это? Косвенным доказательством не пойдет, не нервничайте. Это вредно. Я просто в личную коллекцию добавлю. Но всё-таки, какая прелесть! Я зависимая? Кррррасота! Хотите, расскажу кое-что? – наклонилась Эми к уху Гарри. – Я никому этого не рассказываю. Но для вас с удовольствием сделаю исключение. Мне никогда не разрешают работать одной, потому что я похуже оружия массового уничтожения. И напарники нужны, наоборот, для того, чтобы сдерживать мой неуемный энтузиазм. Впечатлились? Надеюсь. Потому что вы объявили мне войну. И выбрали в качестве первой кровавой жертвы того единственного, кто мог меня приструнить, когда я зарывалась. А теперь делать это некому. И знаете, вы пойдете под суд не только как один из Гюрзы. Я вам еще инкриминирую и Прохожих, и все эпизоды с воровством. И эпизоды по планам злого криминального гения, которые никогда с вашими делишками не связывали, я найду и вытащу на божий свет. Так что, ждите, — Эми не улыбнулась, оскалилась. – И попытайтесь найти что-то приятное в предстоящем вам удовольствии. Потому что теперь я не отступлюсь. И мало вам – не покажется.

…Голозапись закончилась на том, как капитан Лонштейн покинула кабинет морально раздавленного Дюпре.

Монтесье, нервно откашлявшись, выпил залпом свой коньяк, посмотрел на Лафорже.

— Теперь я понимаю всю глубину той ямы, в которой вы оказались…

— Точно, — кивнул Шэндон. – Мы. Оказались. Антуан. Сиди здесь. И не высовывайся. И скажи то же самое Рашель. Ты – криминальный гений. Это неоспоримо. Точно так же, как неоспоримо и то, что своя рубашка ближе к телу. И Дюпре, и Алэно не остановятся ни перед чем, чтобы спасти свою шкуру. К Эми… думаю, после этой записи лично к ней не сунется ни сам Дюпре, ни Алэно. Побоятся. Но есть еще одно средство давления на тебя. Рашель. И я уверен, они… не остановятся ни перед чем.

— А ты? – спросил Монтесье негромко.

Лафорже промолчал.

И то, что он не стал отвечать сразу, лучше всяких оправданий говорило его в пользу. А потом маркиз начал говорить, осторожно подбирая слова.

— Я хочу жить. Пусть даже не как маркиз, не с огромными средствами, не в шикарном особняке. Но я хочу жить на свободе. Я хочу вернуться к жизни простого человека. Я хочу… Много чего хочу, — маркиз отвел взгляд. – Но только не ценой жизни и здоровья Рашель. И не ценой твоей дружбы. В нашем чертовом мире вы двое – всё, что есть у меня. Пусть даже с Рашель я возился только тогда, когда она была совсем малышкой, и сейчас она меня практически не помнит. Правила Гюрзы, безопасности. Я устал, Антуан. Я устал просыпаться по ночам от каждого шороха. Я устал бояться каждой тени и вороны на кусту. Я хочу заплатить за свою ошибку, ведь я действительно виноват. У меня нет права надеяться на чье бы то ни было снисхождение. И если единственное, что я могу – это заплатить по своим счетам, я так и сделаю…

Граф Монтесье промолчал. Это был не тот случай, когда что-то можно было решить словами. Потом он сказал.

— В любом случае, я на твоей стороне. И я постараюсь сделать для тебя всё, что в моих силах.

— Спасибо, друг.

В эту ночь маркиз Лафорже дом своего друга, о котором в Гюрзе никто не должен был знать, так и не покинул.

Вспомнив студенческие годы, мужчины посмотрели четвертьфинала кубка по футболу за мировое первенство, обсудили команды и легли спать. На утро Шэндон вернулся в Гюрзу. А Антуан связался с дочерью, забыв о том, что это было то, что ему строго-настрого запретила делать Эми…

В квартире напротив его дома тут же раздался щелчок небольшого аппарата. И один мужчина показал второму большой палец. Данные были зарегистрированы.

***

Стрекоза, вызванная Нефритовым на срочную встречу, выглядела далеко не лучшим образом. Но только если в прошлый раз и дураку было ясно, что это макияж и театр одного актера, то в этот раз также определенно было понятно, что дела у Насти не ладились.