Орлы и звезды. Красным по белому(СИ) - Юрий Гулин

   - И что они решили? - поинтересовался Бокий.

   - К стенке никто не встал, - усмехнулся я.

  МИХАИЛ

   Отречение Николая II прошло по тому же сценарию, что и в оставленном нами мире. Это потому, что наша четверка на могилевские события никакого влияния не оказала - если не считать робких попыток Львова. Другое дело Петроград. Тут мы успели развернуться, и тут уже были видны существенные различия. Создание объединенного штаба народных дружин и боевых групп, а позже и Красной Гвардии, позволило взять столицу России под неоспоримый военный контроль. Буквально за три дня силы Красной Гвардии увеличились до трех полков, а вместе с поддерживающими Совет солдатами их было целых семь. Под нашим контролем были Петропавловская крепость, Арсенал и Таврический дворец. Красные флаги реяли над казармами Волынского, Павловского и Преображенского полков. Наши блокпосты были у всех мостов через Неву и на всех вокзалах. Нашими были почта, телеграф и телефон. На Красногвардейском крейсере 'Аврора' спешно заканчивали ремонт, чтобы сразу после ледохода корабль мог войти в Неву. Все заводы и мастерские Петрограда были взяты под охрану отрядами рабочей милиции, штаб которой тесно взаимодействовал со штабом Красной Гвардии. А потом наши силы возросли на величину сводного матросского полка, который был сформирован Кронштадтским Советом по просьбе их петроградских коллег. Полк привел в Питер Николай Ежов миссия которого в городе-крепости подошла к концу. Моряки заняли Адмиралтейство и взяли под охрану Главный морской штаб.

   Достаточно устойчивым было положение левых сил и в Петросовете. После довыборов мы добились квалифицированного большинства в самом Совете, а после создания Временного правительства и в Исполкоме. На этот раз Петросовет не поддержал Временный комитет Государственной думы в его стремлении создать Временной правительство, а занял по этому вопросу выжидательную позицию. Это дало повод потребовать от Керенского после его вхождения в кабинет Львова (дальнего родственника нашего полковника) покинуть Исполком. На его место избрали меня. Таким образом, у левых в Исполкоме стало восемь мест из пятнадцати (по четыре у левых эсеров и большевиков). Становилось очевидно, что в создавшихся условиях ждать октября чтобы передать государственную власть в руки Советов не имело смысла. Остро встал вопрос о прибытии в Петроград Ленина. Тогда-то мы и вспомнили о словах Львова насчет полета и пилота. Бывший полковник был срочно отозван с дачи и в тот же день отправился на поиски своего знакомца. К счастью, его поиск не оказался долгим. Уже вечером на нашей пустовавшей несколько дней квартире состоялся круглый стол с участием Глеба (везет нам на это имя!) Васильевича Алехновича, летчика-испытателя Русско-Балтийского вагонного завода. Ввиду отсутствия в доме хозяйки - Ольга с Герцогом остались в крепости - стол был накрыт по-простому: чай, ситный хлеб и колбаса. Алехнович поведал нам удивительные вещи. Оказалось, что 'Александр Невский' вовсе не фантом, а реально существующий самолет, доведенный до состояния опытного образца. 'Невский' по своим техническим данным значительно превосходил своего предшественника. Летал выше, дальше и быстрее 'Муромца'. Мог принять на борт значительно больше пассажиров и груза. Дальность полета 'Невского' без посадки почти вдвое превышала дальность полета 'Муромца'. Это вселяло оптимизм и мы, убрав со стола еду, расстелили на нем карту Европы с нанесенной на ней линией фронта. Васич вооружился циркулем-измерителем и мы стали прикидывать возможные маршруты полета.

   - По прямой от Питера до Берна чуть более двух тысяч километров, - задумчиво произнес Васич.

   - Самолеты по прямой, да еще на такие расстояния, не летают, - огорчил Васича Алехнович.

   - Да знаю я! Всяко, километров пятьсот набросить надо. А если лететь от линии фронта?

   Васич поставил одну ножку циркуля в район Ровно.

   - С накрутками больше полутора тысяч. Без посадки на вражеской территории не обойтись!

   Васич с досадой отбросил циркуль. А вот мне наоборот пришла в голову идея. Я взял обиженный Васичем циркуль и пустился в свои измерения. Остальные, молча, следили за моими манипуляциями.

   - Если лететь через Швецию, то можно пролететь над Германией без посадки! - наконец объявил я.

   - И что толку? - раздраженно спросил Васич. - Можно подумать, в Швеции нас кто-то ждет!

   - В Швеции могу ждать я, - неожиданно подал голос Львов.

   Все головы повернулись к экс-полковнику.

   - Вы?! - озвучил общее удивление Васич.

   - Я вам уже как-то рассказывал, что моя семья сейчас в Стокгольме, - сказал Львов. - Этот выбор не случаен. Дело в том, что моя жена родом из влиятельной аристократической шведской семьи. Я думаю, что находясь в Швеции, мог бы организовать посадку и даже дозаправку самолета.

   Васич мигом воспрянул духом.

   - Так ведь это же то, что доктор прописал! - воскликнул он. - Этот путь еще и безопаснее.

   И вновь огорчил Алехнович.

   - Ничего не получится, - заявил он.

   - Почему? - удивился Васич.

   - А как вы предполагаете уговорить Сикорского лететь в Швецию?

   - А разве нельзя обойтись без него, просто угнать самолет? - спросил я.

   - Только не с заводского аэродрома, - твердо заявил Алехнович. - Тому есть много причин, но с вас хватит и той, что на это никогда не пойду я.

   - А зачем вы тогда вообще согласились на эту встречу?

   - Потому что в ходе разговора с Петром Евгеньевичем в моей голове сложился определенный план.

  ГЛЕБ

   План у моего тезки был, честно признаться, хреновый. Но попав в руки опытного начштаба, очень скоро превратился во вполне даже выполнимый. Уже на следующий день мы приступили к его исполнению. Макарыч и Львов убыли на завод, где Алехнович должен был представить их Сикорскому. Ерш и Бокий отправились в ПК очень надеясь на то, что Юлиан Семенов ничего не придумал, и у Шляпникова действительно была экстренная телеграфная связь с Лениным. Я же на штабной машине отправился в Петропавловскую крепость, где меня ждала штабная работа и непростой разговор с Ольгой.

   Собаке коменданта позволено многое, и Герцог беззастенчиво пользовался предоставленной свободой. Мы с Ольгой вели себя более скромно, чинно меряя шагами протяженность крепостных стен.

   - ... Такой вот получился план.

   Этими словами я завершил рассказ о предстоящей операции, которой было присвоено кодовое название 'Цюрих-транзит'. Ольга, которая до этого слушала молча, рассматривая что-то у себя под ногами, подняла голову и посмотрела мне в глаза.

   - Я поеду с тобой!

   Сказать 'нет!', значило попусту потратить твердое мужское слово. Тут нужна была особая военная хитрость, на которую способен только опытный начштаба. У меня такая хитрость в запасе, разумеется, имелась.

   - Хорошо, - согласился я. - Кому на время своего отсутствия передашь Центр подготовки бойцов спецназа?

   Ольга крепко задумалась. (На самом деле, она только сделала вид, что думает над моими словами. Но понял я это слишком поздно). Потом решительно произнесла:

   - Тогда мы должны обвенчаться до твоего отъезда!

   Хлоп! Дверца захлопнулась, и хитроумный начальник штаба, в который раз, погорел на простой женской уловке. Одержав легкую победу Ольга явила благородство и увела разговор в сторону от грустной для побежденного темы.

   - Мишка, понятное дело, остается на хозяйстве. А Ерша ты с собой берешь?

   - Нет, - помотал я головой. - Сначала хотел, но потом передумал. Какой-то он последнее время не такой.

   - Все очень просто, - усмехнулась Ольга. - Наш мальчик влюбился.

   - Нашла мальчика, - фыркнул я, - дяденьке за сорок, а с учетом разницы во времени, так и все сто сорок! - Тут до меня дошел смысл сказанной Ольгой фразы. - Как влюбился?!

   - Очень просто. Как мальчишка. Ему ведь по факту и тридцати нет, а ей и того меньше.

   - Ей? Ты что ее видела?

   - Видела, случайно. Наташей зовут.

   - Красивая?

   Ольга вздохнула.

   - Она молодая, почти девочка, в этом возрасте все красивые.

  МИХАИЛ

   Сикорского мы нашли в подавленном состоянии. Дела на заводе шли из рук вон плохо, а тут еще и царь отрекся. Не помню, был ли Сикорский убежденным монархистом, но с представителем Совета встречаться отказался категорически. Но не зря же со мной поехал Львов, который был знаком с Сикорским лично. О чем они там наедине говорили я, конечно, не слышал, но примерно представлял, поскольку основные тезисы беседы мы со Львовым набросали вместе. Короче, 'отец русского авиастроения' сменил гнев на милость и вышел-таки ко мне пусть и с хмурым лицом. Правда к концу беседы хмарь сошла с холеного лица, а я удостоился приглашения на чай. И все потому, что пообещал авиаконструктору, что Совет и производство наладит, и даже 'Невского' поможет в серию запустить. Но для этого требуется доказать надежность аппарата. Сикорский тут же выразил готовность и аэроплан к испытаниям подготовить, и лично принять в них участие. Местом испытания предварительно наметили Юго-Западный фронт. Я, не тяня резину, отправился в рабочий комитет и, хоть и не без труда, убедил товарищей рабочих прекратить все формы саботажа.