Новый Мир ( № 10 2005) - Новый Мир Новый Мир

В любой медиакритике принято по умолчанию преувеличивать пассивность потребителя. На самом же деле СМИ очень восприимчивы к своим потребителям, что давно уже поняли рекламодатели, но почему-то никак не хотят понять публицисты.

Если публицисты и медиакритики атакуют ведущие газеты США за «предвзятость», точно так же они начинают слева атаковать сам культ объективности. Наряду с проблемой предвзятости возникает проблема скован­ности, которая не позволяет журналисту анализировать новости.

 Влиятельный журнал, посвященный СМИ, в статье под названием «Пересматривая объективность» пишет: «Важно отметить, что один из основных двигателей в переходе к объективности в XIX веке был экономическим. Чтобы нравиться как можно более широкому кругу читателей, сначала дешевые ежедневники, а потом новостные агентства постепенно убрали из новостей партийный контекст. Сегодняшние владельцы еще более сузили новостной формат, оставляя все меньше и меньше места для обозначения контекста и для анализа»23.

Но если здесь проблема преподносится так, будто изначально именно аудитория требовала поменьше партийности, то, как я услышала от медиа­критика Джея Розена, сейчас «все больше и больше людей хотят знать, с какой именно точки зрения подается информация, которую они потребляют». «Мы согласны, — пишет Розен в своей интернет-колонке, — что такое мышление — без мировоззрения, без политики — отнюдь не способствует глубокому пониманию»24. Отвечает ему там же репортер газеты «The Washington Post» Майкл Пауэлл: «…культ объективности всегда удивлял меня своим фундаментально инфантильным интеллектуальным подходом. …Мне очень приятно читать британские газеты, где журналисты более откровенно выcказывают свою политическую позицию. Но с другой стороны, наиболее глубокая и качественная расследовательская журналистика происходит именно из американской традиции, потому что эта традиция заставляет репортеров справляться с противоречащими точками зрения».

В общем, всем осточертел ханжеский взгляд, будто бы журналист может быть полностью объективен. Это было видно и по освещению последней предвыборной кампании в США.

Если американские СМИ уже пытаются преодолеть свой культ объективности, то ведущие газеты России все еще, хотя и безуспешно, к нему стремятся. Вот что пишет о себе «Коммерсантъ»: «Только факты, никаких оценок, никакой морали и уж тем более никакой „личной авторской и гражданской позиции”. Краткость, осторожность в оценках, холодноватый отстраненный тон, ирония. „Коммерсантъ” создали люди, которые пришли в бизнес одновременно с его читателями, если не раньше. Это давало им право разговаривать с аудиторией на равных. А порой и свысока…»

Здесь есть искушение сделать обобщение: дескать, американская пресса парализована культом объективности, в то время как российская пресса парализована своей ангажированностью. Это отчасти так, но тогда стоило бы решить эту проблему, найдя золотую середину. Ведь видно, как российская пресса во многом стремится подражать американской. Почему же это у нее не получается?

Американских журналистов, как мы уже выяснили, сковывает культ объективности. Что же сковывает русского журналиста? Власть?

СМИ и Власть

Ни одна ведущая газета, пишущая об ущемлении свободы слова, не объяснила, каким именно образом власть мешает журналистам задавать во­просы чиновникам, упорно дозваниваться в Госнаркоконтроль для получения разъяснений (понимаю, это не просто, сама пробовала), выезжать на место­ события и говорить с кем только можно, хватать людей за рукава, как меня учили на американском журфаке, расспрашивать свидетелей и, в общем, заниматься прямым журналистским делом. Власть действительно мешает задавать вопросы, но не дело журналистов — опускать в этом случае руки. Механизмы «административного ресурса» «всем известны», но никем не описаны. Когда спрашиваешь, кто и как мешает тебе, репортеру, брать интервью и делать репортаж, упираешься в сплошное «ну всем известно, кто и как».

В Америке телеканал CBS стал центром целого скандала из-за того, что осенью 2004 года опубликовал доклад, полученный из одного источника, и не проверил его по данным из другого. А в России той же осенью того же 2004 года «Альфа-банк» отсудил у «Коммерсанта» очень крупную сумму за сведения, «порочащие деловую репутацию», которые были приведены в газетной статье «Банковский кризис вышел на улицу». Решение суда было воспринято газетой, само собой, как очередной «наезд» на свободу слова. И «Коммерсантъ», в своем стиле, решил ответить еще более «остроумным» наездом. 31 января, когда суд потребовал от газеты напечатать опровержение, газета вышла с пустыми полосами. И с опровержением, напечатанным вверх ногами.

Как бы ни относиться к решению суда, к банковскому кризису, к «Альфа-банку», такие выходки видятся истерикой раннеподросткового возраста. На журналистских форумах в тот день наблюдалась особая солидарность — некоторые даже оценили пустой номер как «героизм»: ай да молодцы, «тактично» показали, что не «дадут себя втоптать в грязь», «не потеряли при этом ни присутствия духа, ни чувства юмора».

В судьбоносной статье меня сразу по выходе ее удивило, с какой неосторожностью пишут о банковском кризисе. «Вчера ближе к вечеру отделения „Альфа-банка” были буквально атакованы клиентами»; «Как сообщил вчера „Ъ” источник в банке, там „работал только расчетный центр”. А как стало известно „Ъ”, некоторые вкладчики „Альфа-банка” вчера не смогли получить деньги по уже истекшим вкладам»; «…серьезные проблемы открыто проявились у двух крупных ритейловских банков — „Альфа-банка” и „Гута-банка”». Какие серьезные проблемы? Что они означают конкретно? В контексте статьи речь могла идти только о проблемах с наличностью. А что это за источники в банке? Подобная неряшливость уже становилась причиной не одного скандала вокруг недобросовестных журналистов в США, и отнюдь не только из-за нечеткости изложения — с такими оборотами почти невозможно доказать достоверность информации в суде.

Что и произошло. Американский культ объективности, кстати, во многом возник из-за страха перед исками о клевете, и жесткий формат отчасти существует именно для того, чтобы журналист не попался в суде. Когда «Альфа-банк» выиграл иск, я это оценила как толчок для «Коммерсанта» — и для других газет (ведь «Коммерсантъ» в этом плане всего лишь отражает общий стиль) — к тому, чтобы выверять свои репортажи и добросовестней относиться к подаче информации, формулировке выводов и особенно «намеков». Ведь при нехватке информации в российской прессе под «намеками» часто подразумевается «правда».

Однако похоже, что «Коммерсантъ» боится исков куда меньше, чем «The New York Times». Довольно верно охарактеризовала инцидент Соня Соколова, главный редактор сайта «Zvuki.ru», которая уже много лет специализируется на интернет-маркетинге: «Я полагаю, что любые граждане, в том числе и предприниматели, а также СМИ должны с уважением относиться к решениям суда. Но не только это важно — стоит еще с уважением относиться к своим читателям. Похоже, газета „Коммерсантъ” это не считает существенным, а жаль. Честность и умение признавать собственные ошибки гораздо важнее прекрасного креатива».

Конечно, как говорят на Западе, «в России есть проблемы со свободой прессы». Телеканалы, самые влиятельные СМИ, принадлежат Кремлю. Между тем оппозиционные, либеральные СМИ (в числе которых остались главным образом газеты и журналы) фактически бессильны. На электорат они повлиять не могут, а «власть» их не слушает.

Но что значит — несвободные СМИ? И насколько велики препятствия для становления по-настоящему независимых, эффективных и читаемых СМИ?

«Тут довольно смешной парадокс, — заметил Дмитрий Быков. — Я никогда не испытывал давления со стороны государства, но всегда — давление, и очень сильное, со стороны работодателя, который всегда бежал впереди государственного паровоза, забегал вперед, боялся, панически не желал предо­ставить мне какую-либо свободу, то есть люди перестраховывались безо всякого на то основания».

Другой журналист (пожелавший остаться не названным), проработавший несколько лет в новостном отделе телеканала, тоже не мог вспомнить ни одного случая, когда бы его прижимали по политическим мотивам. «Ну, если Газпром, к примеру, заключил контракт на рекламу, то не рекомендуется мочить Газпром. A во время Беслана давления не было, но просили не упо­треблять слово „штурм”. Просило непосредственное начальство. Другого давления не было».