Встречи с амурским тигром - Сергей Кучеренко

Такая вот работа у охотоведа. Мало чем она отличается от труда и быта промысловика в зимнем сезоне. Но в том ноябре на первом плане значилось выяснение отношений с яро невзлюбившим меня тигром. Прежде мне не раз приходилось встречаться с его собратьями, но такого противостояния не случалось еще. Как не наваливалось подобное и позднее.

Оглядывая белый таежный мир, я злорадствовал: «Теперь каждый твой шаг, друг мой в полосочку, будет для меня свидетельством. Твой контроль за мною станет и моим контролем за тобою, и бабушка надвое сказала, кто кого больше станет контролировать…»

За два дня я восстановил и насторожил свои тропы, потом три дня закладывал и обрабатывал контрольные учетные площадки. Но свежих следов амбы не обнаруживал. Зато на рассвете пятого дня увидел почти теплые отпечатки его лап и вокруг землянки, и у проруби, где брал я воду, а в десятке метров от дверей он долго лежал головою к ней и, как мне казалось, решал сложную проблему: выживать ли этого двуногого из своих владений или плюнуть?

И я помог ему удалиться от меня подальше.

А было так.

Чтоб спать спокойнее и уверенно узнавать о явлении ворога в моих некомфортабельных пенатах, протянул я поперек его возможных подходов тонкую крепкую нить на уровне своего колена и вывел ее концы к потолку в землянке, где подвесил обыкновенную консервную банку с камешками. Испытал — бренчит… А в самом узком месте тропы — метрах в двадцати от своего обиталища — насторожил самодельную бомбу под широкой доской таким образом, что наступи на нее — ахнет, шибанет по ногам и подбросит так, что всю жизнь наступивший помнить будет и повторения этакого сюрприза ни за какие блага не пожелает. Ну а если вдруг явится ко мне в гости человек с неба — выставил углем начертанные предупреждения в таких местах и количестве, что даже если и захочешь неприятностей — не получишь их.

Как смастерил бомбу? А хитро. Порох в прочной банке, разряженный папковый патрон с капсюлем жевело, а точно над ним — острый гвоздь «на взводе», пробитый сквозь ту толстую широкую доску, чуток приподнятую над банкой палочками карандашной толщины. Вот и вся недолга. Голь на выдумки всегда была хитра.

Всякие варианты событий проигрывал я мысленно и долгими вечерами, и еще более длинными ночами, и на дневных уминаниях снегов. Живо воображал, как сначала брякнет жестянка с камешками над дверями, потом наступит звенящая тишина, потому что тигр замрет, как лягаш на стойке, и станет прислушиваться… А успокоившись, осторожно зашагает по тропе, пронзая землянку глазами и принюхиваясь к мешанине странных запахов, тайге совершенно чуждых…

А я уже всунул ноги в ичиги, набросил на себя куртку, изготовил фонарик и жадно жду своего мгновения со взведенным карабином…

Так все и произошло. На пятый день после предыдущего визита. Банка просигналила в полночь. После взрыва тигр рявкнул и, как я выяснил днем, завалился в снег. А пока он очухивался и поднимался, я уже мчался к тому месту, разрывая устоявшуюся было промороженную тишину дичайшими криками и стрельбой.

Нет, я не желал убивать своего недруга, потому что обозленность моя на него уже выветрилась. Но я хотел преподнести ему такой урок страха, чтоб помнился он владыке всю жизнь. И чтоб появилось в нем если не признание силы, то хоть какое-то уважение ко мне. Да и при желании я не смог бы в него попасть пулей, потому что в ту секунду, когда в луче света зачернела упавшая поперек тропы доска, тигр уже несся по чащобе очертя голову. А я орал ему вдогонку и палил до пятого патрона… Потом в голос засмеялся и изрек нечто для себя афористическое: нет на всей Земле и самых отважных смельчаков, которым бы не было ведомо чувство страха.

А утром пошел по следам проученного тигра. Метров двести он мчался на частых коротких прыжках, круша чапыжник и подрост, натыкаясь на деревья и корчи. Несколько раз падал и позорно мочился. Потом долго справлял большую нужду, а опроставшись, завалился в снег на чистинке и, наверное, с четверть часа прислушивался к моим владениям, усмиряя дыхание.

Успокоившись, он широким шагом пошел в гору, плюхаясь в снег через каждый полукилометр для передыха и очередного прислушивания в мою сторону — нет ли погони.

Я шел по его следам неспешно и осторожно, хотелось тихо подойти к нему на капитальной ночной лежке и еще раз строго предупредить, что шутки со мною плохи и дальнейших грабежей я не потерплю. Но он зачуял меня загодя и умчался. И это меня вполне удовлетворило. Однако для закрепления своей победы я еще покричал ему вслед, напирая на «рррр».

А потом я несколько раз убеждался, что тот тигр пусть и не стал меня так уж сильно бояться, но обходил дальней стороной. Мы вроде бы заключили договор о ненападении и нашли возможности мирного сосуществования. Он не бродил по моим тропам и следам, к землянке и палаткам не приближался ближе полукилометра. Дважды он подходил к уложенным на настилах добытым мною белогрудому медведю и кабану, но не тронул их.

Однажды я ненароком вышел на недавно задавленную моим соседом и коллегой по охоте чушку. Он только что ел ее, еще горячую, еще не остыв от возбуждения борьбой, однако отошел в гущину елочек при моем приближении. Я вкопанно остановился, умеряя невольный испуг, он же тихо рыкнул. Я ласково заверил его в верности нашему договору и тихо сказал ему несколько успокоительных фраз. Потом развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился восвояси собственным следом.

И так себе я нравился в те минуты, что дал новый зарок: вечером употреблю что-нибудь покрепче…

У последней черты

Ясным весенним днем старый тигр вошел в поселок Корфовский, что на границе Большехехцирского заповедника, поднялся на крыльцо крайнего дома, затем проник на веранду, поймал и съел там собаку и улегся перевести дух…

Да, так и было. Меченый тигр, прозванный так егерями за багровый рубец шрама на щеке, не обращая какого-либо внимания на шарахавшихся от него людей, панически разбегавшихся собак и дико мычавших коров, невозмутимо шагал по дороге прямиком в большой шумный поселок, уверенно, как к своему обжитому логову, свернул к явно жилому дому и взошел на его крыльцо… И тут же вломился на веранду… Хозяева, открыв дверь на истошные вопли собаки, тут же в ужасе захлопнули ее.

Служба заповедника долго ждать себя не заставила. Единственного в своем роде непрошеного гостя обездвижили «летающим шприцем», чтобы погрузить в клетку на грузовике и определить куда поцелесообразнее. Но даже беглый осмотр лежавшего неподвижно зверя показал крайнюю степень его дряхлости и, стало быть, полную неспособность к естественному тигриному бытию. Одни лишь полностью стертые клыки говорили об этом. И надо было людям выбрать одно из двух возможных решений: усыпить тигра насовсем прямо на месте или отвезти в реабилитационный питомник в предгорьях Сихотэ-Алиня, где содержат неспособных к вольной жизни зверей. И выбрать срочно, потому что дошедший до последней черты бывший владыка уссурийской тайги начал вдруг шевелиться, ибо ошиблись в расчете вводимого снотворного в меньшую сторону.