Стихотворения - Балинт Балашши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако упадок Венгрии был вызван не только иноземным нашествием; катастрофическое поражение в битве при Мохаче (1526) послужило сигналом для воцарения в стране самой разнузданной анархии и смуты. Из произведений венгерских писателей XVI в. вырисовывается наводящая ужас картина варварства и разгула диких, ничем не сдерживаемых страстей. Мысль о конце света овладевает умами, и тема возмездия и страшного суда настойчиво звучит в большинстве литературных произведений этого времени.
Такая воинственная и наполненная апокалиптическим страхом общественная атмосфера, казалось бы, не могла создать благоприятных условий для развития петраркистской лирики. И тем не менее одновременно с разрушительными силами в общественной жизни Венгрии возникали и проявляли себя силы созидательные. Венгерские феодалы, главным занятием которых были битвы, грабежи и насилия, мало-помалу научались употреблять свои богатства, приобретенные неблаговидными способами, на благородные цели и создавали в своих владениях дворы, в которых расцветало Возрождение. Таким образом, вторая половина XVI в. в Венгрии была ознаменована возобновлением, как бы «второй волной» Ренессанса. В этом новом расцвете культуры петраркизм занимал значительное место. Но особые исторические условия — перманентное состояние войны и неослабевающая угроза извне — придали «золотому веку» искусства в Венгрии своеобразные, специфические именно для этой страны черты.Венгерские феодальные правители, которые к середине XVI в. завоевали огромные земли и создали в своих крепостях и феодальных замках дворы, по пышности и роскоши не уступавшие дворам европейских монархов того времени, были одновременно центрами и культурными, и военными. Внутри они были обставлены с самой изысканной роскошью: прекрасные собрания картин, библиотеки, лоджии и галереи, украшенные росписью и лепкой, сады и оранжереи с редчайшими и дорогими цветами и растениями, вывезенными из-за границы; снаружи это были грозные бастионы с жерлами пушек, выглядывающими из бойниц, с головами турок, торчащими на копьях над зубцами крепостных стен, окруженных рвами с водой.
Эти укрепленные замки обычно были густо населены, и население каждого из них составляло как бы модель иерархического общества. Сеньора окружали многочисленные дворяне-вассалы; еще более многочисленны были молодые люди и девицы — дети этих дворян, — присланные ими туда из родовых поместий, чтобы они обучились благородным манерам и приобрели придворный лоск; затем шли священники, учителя, множество приглашенных гостей, слуги, постоянный гарнизон замка, всегда довольно значительный, а кроме того, — содержащиеся в подземельях пленники-турки.
То обстоятельство, что дворы венгерских феодалов существовали, как тогда говорили, «в самой пасти турок», придавало им своеобразный характер, наложивший специфический отпечаток на всю эпоху Возрождения в Венгрии.
Во внутренних покоях таких замков жили на итальянский манер, описанный в «Придворном» Валтасара Кастильоне: слушали итальянскую музыку, читали и передавали друг другу томики Петрарки и Ариосто. Но все это происходило в среде, сохранявшей варварский, воинственный и героический дух. И литература, рождавшаяся в этой среде, отражала ее двойственную сущность.
В эпоху позднего Ренессанса — во второй половине XVI в., когда вся культура и образ жизни в Европе приобрели гедонистическую утонченность, культура Венгрии не могла позволить себе ни оторваться от суровой реальной жизни, ни окунуться в праздное времяпрепровождение. И венгерская аристократия, давшая отечественной литературе ее первых великих поэтов, была твердо убеждена в том, что книги и оружие, перо и сабля неотделимы друг от друга.
Мне бы хотелось показать порожденные описанными выше условиями поэтические особенности и своеобразные черты венгерского Ренессанса на одном характерном примере — творчестве крупнейшего венгерского лирического поэта XVI в. — Балинта Балашши.
Балашши, родившийся в 1554 г., ведет происхождение от одного из наиболее именитых венгерских родов. Но его отец после ссоры с Венским двором потерял значительную часть своего состояния. Поэтому жизнь Балинта Балашши оказалась полной приключений. Чтобы вернуть себе родовые богатства, он затеял окончившийся неудачей судебный процесс, затем несколько раз был вынужден искать убежища в Польше, где его очень хорошо принима-ли при Краковском дворе; не раз он нанимался на военную службу в гарнизоны прифронтовых крепостей, а его любовные приключения создали ему довольно сомнительную нравственную репутацию. Однако превратности судьбы и постоянные передвижения не помешали Балашши приобрести широкое образование — он знал восемь иностранных языков. Сам он любил называть себя «приемным сыном Венеры», созданным для любви, но при этом самым благородным из всех занятий на свете считал умение владеть саблей и воевать с турками. А бессмертие он заслужил своим поэтическим творчеством. В 1594 г., во время осады Эстергома, вражеское пушечное ядро положило конец этой богатой жизни, прошедшей под знаками доблести, поэзии и любви.
Петраркизм — главное направление в творчестве Балинта Балашши. Это поэтическое течение, распространившееся в XVI в. по всем европейским странам, приобрело довольно большую популярность в Венгрии еще до того, как Балашши вошел в литературу, но венгерская любовная поэзия, созданная на основе петраркизма, представляла собой лишь светские мадригалы, не более. Это были любовные песенки (они по венгерской традиции пелись, а не произносились, и исполнялись только под музыку), украшенные обычными, уже хорошо известными «петраркистскими» мотивами, но не скрепленные строгими рамками сонета, растянутые, многословные и довольно бессвязные.
И сам Балашши в раннем периоде своего творчества сочинял песенки такого рода. Но очень скоро он сумел поднять традиционное искусство светского мадригала на высоту настоящей ученой поэзии Ренессанса. В этом ему, безусловно, способствовало глубокое знание латинской гуманистической поэзии XVI в. Наибольшее влияние оказали на него два поэта, которых он считал своими главными учителями: это — ныне совсем забытый, но некогда высоко ценимый поэтами Плеяды греко-итальянский поэт Марулл и крупнейший из поэтов-лириков эпохи гуманизма, писавший по-латыни, фламандец Иоанн Секунд. Балашши перевел (или переложил) с латыни на венгерский язык многие произведения этих двух поэтов. Именно они помогли ему оторваться от установившейся в Венгрии традиции сочинять стихи для пения и ввести в литературный обиход «чистые стихи», не нуждавшиеся в поддержке мелодии. Он же внедрил в венгерскую поэзию заботу о тщательной отделке формы стиха, свойственную всей поэзии Возрождения и традиции петраркизма, в частности. Благодаря Балинту Балашши венгерская лирическая поэзия одним скачком поднялась до уровня поэзии европейской.
Но нас в его поэтическом наследии больше всего интересует именно то, что является личным творческим вкладом самого Балашши, те новые элементы, которыми он обогатил европейскую лирику эпохи Возрождения.
Творчество Балинта Балашши свободно выдерживает сравнение с поэтическими произведениями его иноземных современников. Причин тому много, но главнейшие из них — индивидуальность и достоверность
