Савитри - Шри Ауробиндо

Были и выдумки, и суета напрасная.

Сотни дорог для жизни были выбраны впустую:

880. Однообразие, которое надело на себя тысячу разных форм,

Стараясь избежать своей излишней монотонности,

Создало нечто новое, которое таким же старым вскоре стало.

Курьезность декораций соблазнила взгляд,

А неизведанные ценности очистили от пыли старые основы,

885. Чтоб разум обмануть идеей изменения.

Картина непохожая, которая была по сути той же самой,

Возникла на космическом туманном фоне.

Совсем другой, подобный лабиринту, дом

Созданий и деяний их, явлений важных,

890. Город обмена несвободных душ,

Рынок творения и всяческих товаров Жизни

Предложен был взволнованному сердцу и уму.

Вперед ведущий, вечный марш

Прогресса по неведомой дороге совершенства

895. Дублирует круговорот, кончающийся там, где он когда-то начинался.

Каждый финальный замысел приводит к продолжению проекта.

Но всё же каждый новый такой уход последним кажется,

Священною благою вестью, предельною вершиной взгляда,

Провозглашающего панацею от всех болезней Времени

900. Или несущего мысль философскую в свой высший окончательный полет

И возвещающего громко о высочайшем сделанном открытии;

Каждая краткая идея, структура бренная

Провозглашает там бессмертие такого принципа

И право свое законное быть совершенной сутью мира,

905. Последним олицетворением истины и золотым нарядом Времени.

Но ничего из бесконечных ценностей достигнуто пока что не было:

Мир, вечно снова создаваемый и никогда не совершенный,

Всегда нагромождал попытки половинчатые друг на друга

И видел любой фрагмент извечным Целым.

910. В бесцельной возрастающей всё время сумме сотворённого

Существование казалось пустым деянием необходимости,

Борьбой упорной вечных противоположностей

В сжимающем объятьи тесно сомкнутых антагонизмов,

Игрою без развязки или какой-нибудь идеи,

915. Маршем голодных жизней без всякой цели

Или написанной на чистой ученической доске Пространства

Периодической, напрасной, конечной целью неких душ,

Надеждой неудавшейся и светом, не сиявшим никогда,

Трудом незавершенным Силы,

920. Привязанной к своим деяниям в туманной вечности.

Но нет конца, и ничего пока ещё нельзя увидеть: жизнь,

Хоть и потерпевшая крушение, должна бороться за существование;

Она всё время видит некую корону, которую не может ухватить;

Её глаза свой устремляют взгляд вне состояния её падения.

925. В её груди, и в наших тоже, еще трепещет

Тот триумф, который был когда-то, и тот, которого, уж, боле нет,

Иль из какой-то неосуществленной запредельности взывает к нам

Величие, ещё пока не достижимое для этого хромающего мира.

В той памяти, что вне нашего смертного рассудка,

930. Настойчиво хранится некая мечта о большей и счастливой атмосфере,

Благоухающей свободными сердцами любви и радости,

Нами забытыми, бессмертными во Времени утраченном.

Призрак блаженства преследует терзаемые им глубины жизни;

Ибо она ещё не забывает, хотя всё это сейчас и далеко,

935. То её царство золотой свободы и яркого желания

И счастье, силу, красоту, что ей принадлежали

В той сладости её светящегося рая,

В царстве бессмертного экстаза,

На полпути между безмолвным Богом и первозданной Бездной.

940. Сокрытым внутри самих себя храним мы это знание;

И пробудившись от призыва туманной тайны,

Встречаем мы глубокую незримую Реальность,

Которая правдивее намного, чем облик мира настоящей истины:

Нас гонит «я», которое мы отозвать сейчас не можем,

945. И движет нами Дух, которым мы должны ещё когда-то стать.

Как тот, кто царство собственной души утратил,

Мы вспоминаем некую божественную сторону рожденья нашего,

Совсем иную, чем у того несовершенного творения земного,

И в этом мире или в более божественном надеемся

950. Отвоевать у терпеливой небесной стражи всё то,

Что упустили мы из-за забывчивости нашего ума,

Естественного счастья собственного существа,

Восторга сердца нашего, который мы получили в обмен на горе,

Телесной дрожи, которую мы выменяли за простую боль,

955. Блаженства, к которому стремится наша смертная природа,

Как незаметный мотылек стремится к полыхающему свету.

Жизнь наша – марш к победе, никогда нами не выигранной.

Эта волна подъема существа, желающего наслажденья,

Это смятение острое неудовлетворенных сил,

960. Эти далекие массивы вперед стремящихся надежд вздымают взгляд

Обожествляющий, к той синей Пустоте, которую зовут все небом,

Взыскуя Длань златую, которая не приходила никогда,

Ища пришествие её, которого творенья все так ждут, -

Тот Вечности прекрасный Лик,

965. Который обещает появиться на дорогах Времени.

Ведь, всё ещё самим себе мы говорим, вновь разжигая веру:

«Конечно же, однажды Он придет, откликнувшись на наш призыв,

Однажды нашу жизнь создаст Он заново

И скажет нам магический рецепт покоя,

970. И в совершенство приведет систему всяких дел.

Однажды низойдет Он в нашу жизнь, на землю,

Передавая нам в руки таинство дорог извечных,

В мир низойдет, взывающий о помощи к нему,

И принесет ту истину, что сделает свободным дух,

975. И радость, которая является крещением души,

И силу, что является Любви руками распростертыми.

Однажды снимет Он свою вуаль, которая скрывает красоту, внушающую ужас,

На бьющееся сердце мира восторг опустит

И обнажит своё таинственное тело света и блаженства».

980. Сейчас же мы стремимся достичь неведомой нам цели:

Нет завершения рождения и поиска,

Нет завершения для умирания очередного и возвращения в мир этот;

Та жизнь, которая осуществляет свою цель, просит о цели более высокой,

Та жизнь, которая теряет силу и умирает, должна жить снова;

985. Она не может прекратиться, пока однажды не найдет себя.

Всё то, ради чего создали жизнь и смерть, должно быть сделано.

Но кто нам скажет, что после этой жизни существует отдых?

Быть может, покой и действие неотличимы

В груди непостижимой высочайшего блаженства Бога.

990. В высоком состоянии, в котором неведенья не существует,

Движенье каждое является волной покоя и блаженства,

Упокоением творческой недвижной силы Бога,

Деянием некой ряби в Бесконечьи,

Рождением телодвиженья Вечности.

995. Преображенья солнце однажды может воссиять,

А Ночь может раскрыть свое ядро таинственного света;

При этом парадокс стиранья и пораженья самого себя

Имеет право превратиться в самоизлучающее таинство,

Полиритмия – в радостное чудо.

1000. Тогда Бог мог бы стать здесь зримым и облик обрести;

Открылась бы и идентичность духа,

И Жизнь явила бы свой истинный бессмертный лик.

Ну, а сейчас Её судьба – бессрочный труд:

В повторной дроби всех его событий

1005. Рождение и смерть являются безостановочными точками повтора;

По-прежнему, вопроса знак стоит в конце любой законченной страницы

Каждого тома Её истории борьбы.

Хромое Да, как прежде, сквозь эпохи путешествует,

Сопровождаемое вечным Нет.

1010. Всё кажется напрасным, однако бесконечность эта является игрой.

Бесстрастно вертится катящееся вечно Колесо,

Жизнь не имеет результата, смерть не несет освобожденья.

Людское существо живет как узник самого себя,

Храня в себе своё напрасное